Последние слова, обращенные уже к султану, Эдгар произнес, разумеется, по-арабски, и Саладин тотчас обернулся к нему с самой добродушной улыбкой.
– Я так и думал, что ты окажешься благородным человеком. Клянусь, что найду того, кто замышлял этой ночью твою гибель!
С этими словами Салех-ад-Дин подошел к одному из охранников и вскочил в седло впереди него. Тучей взвилась пыль. Она еще не успела осесть, а всадники уже вновь были черными фигурками на горизонте.
– Поехали скорее! – воскликнул Луи. – Думайте обо мне что хотите, но я на полпальца не верю этому сладкоречивому убийце. Твое благородство делает тебе честь, Эдгар, а мне так было бы легче, если бы можно было снести ему башку!
– Это мне не надо было останавливать коня! – огорченно проговорила Мария. – Но можно ли было подумать, что это сам султан? А то ведь, когда зовут на помощь, нужно помогать.
– Знай ты, что это Саладин, было бы то же самое! – рассмеялся Эдгар. – Вот кто из нас всех самый лучший рыцарь, так это малыш Ксавье. Я не прав, а Луи? Но прав и ты: нужно уносить отсюда ноги. И как можно скорее!
Глава 11. Спасение
Элеонора так пришпоривала коня, что даже привычному к долгим стремительным скачкам Седрику было непросто мчаться с нею вровень.
Спустя час после того, как они выехали из лагеря, Седой Волк решился окликнуть королеву:
– Простите меня, миледи, но еще немного, и ваш конь начнет спотыкаться, а за ним следом и мой. Мы не догоним короля, если потеряем лошадей. Нужно хотя бы некоторое время ехать тише. К тому же мы как раз миновали каменистый склон, и сейчас, возможно, сумеем отыскать следы.
– Это вы сумеете, – отозвалась Элеонора, без раздумий натягивая поводья и давая возможность своему взмыленному жеребцу сменить бешеный галоп на спокойный шаг. – Здесь за эти два дня проехали столько всадников, что все изрыто их следами. Я едва ли смогу различить самые свежие. Глаза стали не те!
– А по-моему, глаза у вас лучше моих! – воскликнул старый рыцарь и тотчас указал рукой на тропу, действительно истоптанную множеством конских следов:
– Кажется, вот он – след, оставленный часа два назад.
– Вижу! – королева наклонилась с седла и поехала вдоль цепочки глубоких полукруглых вмятин, оставленных подковами. – Да-да, земля здесь не подсохла, и трава, вырванная копытами, еще не завяла. Но… Сир Седрик! Что это значит? Видите?!
Она подняла голову и посмотрела на рыцаря с выражением беспомощного страха. Такого взгляда он у нее еще не видел, да вряд ли видел когда-либо и кто-то другой. У королевы даже задрожали губы.
– Клянусь сотней дохлых сарацин! Вижу, конечно. Это не обычный бег лошади! Следы такие, будто конь пытался выскочить из-под седла. И явно не слушался узды: вот здесь он перемахнул через камень, а когда коснулся земли передними копытами, дважды взбрыкнул задом. Чудо, что всадник усидел на нем!
– Ричарду случалось укрощать необъезженных лошадей! – проговорила Элеонора, смертельно бледнея, но продолжая владеть собою. – Однако здесь дело хуже, ведь так? Это не дикая, это – бешеная лошадь?
– Сто против одного, что так и есть! – ровные густые брови Седого Волка почти сошлись над переносицей, отчего взгляд его стальных глаз сделался особенно острым и пронзительным. – И чтоб мне больше не натягивать лука, если бешенство не нашло на коня именно здесь… Ведь в самом начале тропы след был обычным, жеребец явно слушался поводьев. Кажется, нам пора снова пустить в ход шпоры, ваше величество! Хотя что там! Если мы отстали на час, то, скорее всего, все уже решилось.
Элеонора не спросила, как сделала бы почти всякая другая женщина: «Что решилось?», не вздрогнула, не покачнулась в седле. Она лишь осенила себя быстрым крестным знамением и дала шпоры коню.
В это время они миновали первый пологий горный отрог, за которым, на более крутом холме, курчавилась невысокая рощица, а дальше широкой полосой шли скалы, подступая к еще более крутому и высокому склону. След взбесившегося жеребца вел именно туда.
– Проклятие! – прошептал Седрик, понукая и понукая покрытого пеной коня. – А вот по скалам так лететь уж и вовсе немыслимо… Что это за лошадь, миледи? Откуда король взял ее?
– Подарок! – не сбавляя хода, бросила Элеонора. – От греческого купца. Но он не грек! Мне доносили, что у Ожера Рафлуа есть шпион, который рядится купцом, то мусульманином, то византийцем. На самом деле он – дамасский еврей, связанный и с тамплиерами, и с Саладином! Клянусь Богом, если с Ричардом случилась беда, я отыщу эту иудейскую змею!
Они одолели скат холма и на всем скаку влетели в рощу. Но здесь пришлось сдержать коней: густые заросли кизила и граната, росшие меж отдельных невысоких тополей и дикой сливы, в иных местах казались совершенно непроходимыми. Однако, судя по следам, а также изломанным веткам и примятым кустам, взбесившегося коня эта преграда не задержала. На некоторых веточках остались прядки конской гривы, а в одном месте Седрик снял с куста клочок светлой ткани.
– Еще и в рубашке, без кольчуги! – прошептал он так, чтобы не услыхала Элеонора. – Вот сумасшедший!
– Смотрите, мессир! Кровь! – крикнула королева, указывая на следующий куст.
Он тоже был измят, и на темных продолговатых листьях тут и там темнели багровые брызги и пятна.
– Разбиться здесь не обо что! – воскликнул старый рыцарь. – Или всадник, или конь могли, конечно, рассадить себе тело ветками, но… Ого, смотрите: вот здесь жеребец осел на задние ноги, похоже, почти упал. И снова много крови.
– Целая лужа! – выдохнула королева. – Что это значит? Что это значит, мессир?!
– Значит, что это кровь лошади, миледи. Человек, потеряв столько крови, уже свалился бы с седла. Вперед, вперед! Мы, кажется, уже близко.
Заросли раздвинулись, и всадники вынеслись на прогалину, отделявшую рощу от первых ребристых уступов начинавшихся за нею скал. И здесь Седрик и Элеонора разом осадили коней. Посреди прогалины, на чахлой траве, лежало, распластавшись, тело черного, как уголь, коня. Прямо на нем, устало согнувшись, свесив руки меж колен, сидел человек.
– Ричард! – звонким, как у молодой девушки голосом вскрикнула Элеонора и не соскочила, а рухнула с седла.
Однако Седрик успел спешиться мгновением раньше и подхватил ее почти на руки.
– Мама? – Ричард Львиное Сердце поднял голову и, увидав, как обессиленно поникла Элеонора в могучих объятиях Седого Волка, вскочил на ноги. – Мама, ты что?!
Рубашка на нем была в клочья изорвана о ветви, кровавые ссадины алели на руках и на плечах, одна длинная царапина наискось пересекала лоб.
– Мама, я не верю, что ты можешь упасть в обморок! И с чего падать? Все хорошо!
– Да? – она утвердилась на ногах, медленно отняла свою руку у старого рыцаря. – Это вот называется «все хорошо»? – она указала на простертое тело коня, от которого в разные стороны расползались ручейки густой, почти черной крови. – Это обычное дело – скакать на взбесившейся лошади?!
Ричард обменялся быстрым взглядом с Седриком, и в этом взгляде была такая бесконечная благодарность, что сердце Седого Волка впервые за много лет дрогнуло. Он вдруг понял, что случись с этим человеком несчастье, ему было бы от этого почти так же больно, как Элеоноре.
– Конь взбесился внезапно, – устало сказал король. – Уж не знаю, кто приказал купцу сделать мне такой «подарок»? Может, это затея Саладина, но скорее кого-то другого.
– Кого – мы, пожалуй, уже знаем! – сердито хмурясь, отрезал Седрик. – И Саладин тут ни при чем. А вот как вам, ваше величество, удалось прирезать лошадку так, чтобы она не рухнула на всем скаку?
– Да я просто надрезал коню сонную артерию, и он истек кровью на ходу, – Ричард взял Элеонору за руку и с какой-то испуганной нежностью привлек ее к себе. – Конечно, была опасность, что бедняга рухнет, не сбавив хода, но этого не случилось. А ведь еще немного, и он бы помчался по скалам. Фу-у! Как только поднимается рука у этих негодяев травить таких красивых лошадей?
– Вот лошадь ему жалко! – вскрикнула королева. – Да что, ты и вправду сумасшедший? Даже если бы конь не взбесился… Ты же ранен. А вдруг бы рана открылась?
– Что вы, матушка! – махнул рукой король. – Скорее мое тело треснет в каком-то другом месте – эту рану маленький Ксавье зашил так, что теперь ее нипочем не разбередить.
Часа полтора спустя они вернулись в лагерь, застав там необычайное оживление. И вызвано оно было вовсе не долгим отсутствием короля – к его верховым прогулкам все успели привыкнуть. Лагерь гудел, как улей, из-за того, что перед самым возвращением Ричарда и Элеоноры в стане крестоносцев появились Луи, Эдгар и Ксавье.
И Ричард Львиное Сердце вместе с целой толпой рыцарей выслушал удивительную историю бегства из плена бесстрашного воина, накануне принесшего себя в жертву ради спасения жизни короля.
– А самое удивительное, – закончил свой рассказ Эдгар, – это то, ваше величество, что мне удалось встретить в Яффе прекрасную сарацинскою принцессу, которая пленила меня на турнире под Акрой.
Услыхав это, Ричард разразился хохотом, искоса бросая взгляды на залившегося густой краской маленького оруженосца.
– И как? – с трудом подавляя смех, спросил король. – Саладин согласен отдать вам в жены свою дочь, сир Эдгар?
Окружавшие их рыцари изумленно переглянулись, а бывший кузнец, ничуть не смутившись, ответил:
– Саладин сказал, что если у него есть дочь, то он отдаст ее мне! Но коль скоро ее у него нет, то я прошу об этом вас: отдайте мне в жены Марию!
– Его зовут Мария? – король посмотрел на свою мать, потом на Седрика, который тоже смеялся, – кто-кто, а он, как и Элеонора, с самого начала разгадал тайну «малыша Ксавье».
– Мария так Мария. Но отчего ты просишь ее у меня? Я ей не отец. Правда, она меня зашивала пару дней назад, но никаких прав на нее это мне не дает.
– Но разве не вы – предводитель армии и крестового похода? – вместо Эдгара нашелся Луи. – И разве не вам мы все поклялись повиноваться? Если вы прикажете, Мария пойдет замуж за сира Эдгара.