Девушка поздно заметила десяток всадников, появившихся вовсе не с той стороны, откуда двигались крестоносцы. Цвет их одежд был хорошо различим на фоне светлеющего неба.
Ассасины! На поиски убийцы Хаттаба отправился не один отряд!
Гудящие стрелы разбойников пролетели справа и слева от Абризы.
Отважная наездница ударила коня хлыстом. Но черные убийцы настигали. Одна из стрел вонзилась в шею горячего скакуна, другая царапнула правую руку девушки. Она подняла ее к лицу, разжала кулак. Серебряный овал светился на ладони, как звездочка.
– Помоги мне, Дева! – прошептала Абриза. – Рыцарь Креста дорог мне… Сделай так, чтобы я после смерти могла встретиться с ним!
Обернувшись на крик, девушка увидела, что конь под одним из преследователей рухнул. Остальные, чтобы не налететь на упавшего, осадили жеребцов.
На горизонте внезапно возникла длинная цепь всадников, и сарацины, увидев их, тут же унеслись прочь.
«А так как встретиться на том свете мы с вашей матерью могли лишь в том случае, если бы она приняла нашу святую веру, Дева Мария вняла мольбам Абризы – она уцелела, поведав Балдуину о грозящей беде и о том, что мы с Салехом приняли неравный бой. Французские воины тотчас поскакали нам на помощь и разбили ассасинов. Абризу крестил епископ Валентин, дав ей имя Мария. Он же вскоре обвенчал нас. А когда воины Креста овладели Гробом Господним, и Балдуина избрали королем Иерусалимского королевства, я с женою вернулся в Овернь. Мой друг Салех женился на Лейле, которая в крещении стала Луизой, и они поселились в Эдессе, откуда я и получил известие о смерти самого ужасного из убийц, коих знал Восток».
Глава 5. Малыш Ксавье
Уже вечерело, когда отец и сын вновь вышли в большой зал баронского замка. К их удовольствию, Флорестина, даже не спрашивая хозяина, уже собрала на столе ужин, состоявший частью из охотничьих трофеев старого барона: кухарка испекла в очаге кабанью ногу и изжарила на вертеле зайца, выбрав самого упитанного. Охотники настреляли их штук шесть, еще трех принесли собаки. Кроме дичи, Флорестина подала каравай отлично испеченного пшеничного хлеба, горшочек вареной репы и миску спелых слив. Принесла она, конечно, и большой кувшин вина, нацеженного в одном из двух хозяйских винных погребов.
– Гляди-ка, все дымится! – воскликнул Раймунд, с удовольствием усаживаясь на стул и оглядывая расставленные перед ним яства. – И как только эта девчонка ухитряется угадать, когда именно я окончу дела и пойду трапезничать? Вот уж служанка так служанка!
– Она, видать, чует тебя сквозь стену, отец! – расхохотался Эдгар, все еще находившийся под впечатлением прочитанной рукописи и от того не сразу заметивший появившееся на столе богатство. – Право, не говори никому про эту особенность Флорестины, не то ее еще сожгут когда-нибудь на костре за колдовство. То-то я замечал, что она иной раз сидит на окошке кухни да расчесывает волосы [11].
– А как иначе? – возмутился барон, отлично понявший шутку сына, но все равно немного обиженный. – Они у нее такие длинные и густые, что их нужно расчесывать каждый день. А что на окошке, так оно и понятно – в кухне-то не пристало трясти волосами! Ну-ка будь любезен, сынок, отрежь мне кусок побольше от этой кабаньей ляжки!
Эдгар, не раздумывая, подхватил нож и, держа здоровенную ногу на весу, одним ударом рассек ее пополам, да так ловко, что толстая и наиболее аппетитная половина упала прямо на тарелку старого барона.
– Вот так удар! – улыбнулся Раймунд. – Право, начинаю верить, что ты сможешь стать неплохим воином, хотя для этого мало быть ловким рубакой. Но мне все равно не по душе затея Луи… Он влип в дрянную историю и втягивает туда же тебя. Ему может сойти с рук обман короля, тем более что нашего доброго Филиппа он обманывать и не собирается, а короля Ричарда собирается обмануть с твоей помощью, так что когда все раскроется, виноватым ты и окажешься. И что тогда будет? Ты ведь не рыцарь! Представляешь, как разозлится Ричард?
Эдгар отрезал хлеба и принялся за свою половинку окорока, заедая мясо кусочками каравая и прихлебывая вино из большого серебряного кубка.
– Луи надеется, что обман удастся скрыть, – проговорил он. – Ведь ни Ричард Филиппу, ни тем более Филипп Ричарду не говорили о поручении, данном моему молочному брату. Если оба поручения будут исполнены, то каким образом каждый из королей узнает, что даны они были одному и тому же человеку?
Тут уж Раймунд вспылил:
– Но ведь Ричард Львиное Сердце не примет тебя за Луи! Как бы вы ни были похожи, вас носила под сердцем не одна и та же мать и не в единый час родила. Вы не близнецы.
– Да не будет он меня разглядывать! – махнул рукой молодой человек. – И уж я постараюсь смастерить себе шлем, чтоб получше закрывал лицо. К тому же, увидав свою ненаглядную Беренгарию, или как там ее, король, полагаю, вообще перестанет замечать всех остальных людей. Он и Луи-то видел всего два раза – на том злополучном турнире да потом в своем стане.
Барон покачал головой, продолжая тем не менее с аппетитом уплетать кабанину и уже в третий раз наполняя свой кубок, в то время как Эдгар не допил и первый.
– Вижу, ты уже принял решение, мальчик мой! – вздохнул Раймунд. – Принял, не выслушав прежде моих советов. Небось, уже и дал обещание этому сумасшедшему?
– Это ты о Луи так? – обиделся юноша. – Ну да, я дал ему обещание. Как я мог не выручить его из беды? Он не просто мой молочный брат, но и единственный близкий друг. Я не рыцарь, это верно, однако дружба священна и для меня.
– Сам виноват, сам бы из своей беды и вылезал! – буркнул сердито Раймунд. – Ну ладно, а чего же ты в таком случае хочешь от меня?
Эдгар ответил не сразу, смущенно вертя в руках уже почти доглоданную кость. Потом поднял на отца ненадолго опущенные глаза:
– Ты говорил как-то, что, если понадобится, сделаешь для меня все. Все, что отец сделал бы и для законного сына…
– Говорил, – барон смотрел на юношу в недоумении и вдруг понял: – А-а-а! Ну, конечно… Тебе нужно снаряжение. Вряд ли у тебя есть на это деньги. И, надо думать, у Луи их тоже нет? В своем походе он ничего не заработал?
Эдгар махнул рукой:
– Он получил полный кошель от герцога Швабского, но роздал все германцам, которых выкупили из плена и которых ему пришлось сопровождать. Правда, он получил другой кошель – от короля Ричарда, но ведь нужно было заказать новые доспехи… Я с него много не взял, но бесплатно он работу бы не принял. А оставшееся братец Луи честно делит меж нами двоими, и получается совсем не много. Скупердяй Филипп-Август обещал заплатить лишь тогда, когда будет исполнено его поручение, видимо, думая, что Господь посылает рыцарям манну небесную! Разумеется, я сам себе сделаю доспехи и оружие – у меня хватит и железа, я как раз закупил впрок. И Гийом, мой подмастерье, которому я на это время оставлю кузницу, кое что за железо отдаст. Но мне никак не купить хорошей лошади, седла и сбруи. Выручай, отец!
Барон нахмурился, качая головой.
– Само собой, я дам тебе коня. И мое лучшее седло. Помнишь, то, немецкой работы, которое мне подарил еще прежний король? Дам и уздечку из фламандской кожи, и все прочее, что нужно. Хоть и не хочу всем сердцем, чтобы ты ехал в эту проклятую Англию, к этой хитрой ведьме королеве Элеоноре. Вот уж кто колдунья, так колдунья! Ей теперь под семьдесят лет, а кто ее видел, говорят, что она до сих пор хороша, и в нее влюбляются рыцари и менестрели! Разве без колдовства такое бывает? Но в этом случае как раз ты имеешь преимущество над законным сыном – законному я мог бы запретить эту безумную поездку, а тебе не могу. И дам мое благословение, к которому прибавлю горсть серебра – я не богат, но уж что наберу…
Кузнец слушал, снова опустив голову. Ему было стыдно перед отцом, и он отлично понимал, что старый барон прав. Но теперь дело было не в одном лишь дружеском долге. Рукопись знаменитого Эдгара из Оверни, его легендарного прапрадеда, всколыхнула в юноше чувства, которых он не испытывал никогда – будто подземный источник вырвался из долгого плена на поверхность и бурными струями устремился в новое неведомое русло. Кузнец Эдгар вдруг обнаружил в себе незнакомые прежде волнение и жажду – он думал о подвигах, битвах, приключениях и понимал, что всю жизнь лишь внушал себе, будто они ему не нужны и не интересны. В его жилах текла кровь прославленного рыцаря, великого воина и героя, и он не мог справиться с ее зовом. Далекий Иерусалим, Гроб Господень, знойные пустыни, сабли сарацин, изнуряющие походы, битвы, – все это уже не казалось далекой сказкой, увлекательной, но не манящей. Юноша спрашивал себя: «Могу ли я?» И сам себе отвечал: «А отчего же нет?»
– Спасибо тебе, отец! – от всего сердца воскликнул Эдгар. – Спасибо тебе! Это не так: у тебя есть право запретить мне ехать, ты ведь никогда от меня не отрекался… Но разрешение уже дано. И еще одна просьба: в такую поездку нужен ведь и оруженосец, верно?
Барон заглянул в опустевший кубок сына и наполнил его, не забыв затем и свой. На его губах мелькнула и пропала усмешка.
– Ишь, как ты быстро вообразил себя рыцарем! Да нет, не обижайся. Оруженосец само собой нужен, однако я не представляю, кого из моих слуг можно было бы отправить с тобой. Те, кто бывал со мной в походах, уже стары, а молодые в воины не годятся – мужичье и только! Но ведь не с одним же оруженосцем ты повезешь принцессу Наваррскую в Сицилию?
– Нет, конечно. У королевы Элеоноры, разумеется, будет свита, которая поедет с ней и с принцессой. Да и Беренгария, думаю, не одна явилась в Англию. Но именно я… Тьфу! Именно Луи отвечает за то, чтобы обе дамы целыми и невредимыми добрались до Мессины.
Барон хотел что-то сказать в ответ, но не успел. В это самое мгновение двери зала, где они так спокойно пировали, распахнулись, и одна за другой в него не вбежали, а влетели три борзые. С лаем, обгоняя друг друга, все они ринулись к столу, при этом так высоко прыгая, будто собирались перескочить через стол, а то и через голову хозяина.