Джамис и его ручной Хранитель Источников исчезли, улетев обратно в город на флаере. Это было хорошо, в основном для моего душевного равновесия. Каждый раз, когда я смотрела на этого человека, я чувствовала, как во мне нарастают отголоски навязчивого желания. Наряду со жгучей яростью от желания разодрать его гребаное лицо и сжечь дотла все, что он когда-либо любил. Да, хорошо, что он и его Хранитель Источников исчезли.
Имико тоже исчезла, как обычно. Это было досадно. Нам нужно было поговорить. Мне нужно было заставить ее снова сбросить маску. Но у меня было ощущение, что она избегает меня, чтобы предотвратить это, и я никогда не встречала никого, кто умел бы прятаться так хорошо, как Имико.
От нечего делать я провела некоторое время, предаваясь ностальгии. Я посетила свой старый дом. Он все еще стоял, и я по-прежнему владела этой чертовой вещью, несмотря на два десятилетия забвения. Он был пыльным, но в остальном таким, каким я его помнила.
Кухня, где Хардт готовил, и мы собирались всей странной семьей, чтобы поесть. Гостевая комната, где я родила Кенто. Я лежала в этой кровати, кричала, рычала и тужилась. Это был изнурительный труд — подарить миру мою идеальную маленькую дочь. Моя спальня, где я впервые переспала с Сильвой. Ночи, которые мы проводили, сидя на подоконнике, распивая фруктовое вино и разговаривая обо всем на свете. Ночи, которые мы проводили, прижавшись друг к другу так близко, что я не могла сказать, где заканчивалась я и начиналась она. Я мучила себя этими воспоминаниями, намеренно забывая острые углы и предательства. В этих повторяющихся воспоминаниях Сильва была идеальной, красивой и моей. Но это то, что мы делаем с воспоминаниями. Мы стираем все острые углы, пока не останется только ложь, или сосредотачиваемся на мельчайших чертовых деталях, пока все вокруг не станет размытым, и они не потеряют всякий контекст, кроме эмоций, испытываемых в данный момент.
Я больше не могла выносить пытку, которой подвергла себя, поэтому сбежала из своего дома и оставила воспоминания позади.
На следующий день мы собрались в дворцовых доках и поднялись на борт самого быстрого флаера Ро'шана. То, что заняло у Сирилет пятнадцать дней, у нас займет всего пять. Вскоре мы догоним мою своенравную дочь.
Кенто попрощалась с людьми, которых она покидала. Они пришли в доки, чтобы проводить ее. Появился молодой человек с оливковой кожей жителя Полазии. Он был такого же роста, как и она, и у него была непринужденная улыбка, которая выглядела привычной. Он был первым полазийцем, которого я увидела без вуали на лице. Он поцеловал мою дочь на прощание. Затем Кенто опустилась на колени перед девочкой, стоявшей рядом с ним, и обняла ее, крепко прижав к себе. Девочке было не больше трех-четырех лет, и кожа у нее была почти такая же темная, как у ее матери. В одной руке она держала тряпичную куклу-гарна, схватив ее за хвост, а другой вцепилась в Кенто. Когда они наконец расстались, мужчине пришлось поднять девочку и прижать к себе, чтобы она не заплакала. Кенто вытерла слезы и, не говоря ни слова, села во флаер, взявшись за управление. Я смотрела вслед маленькой семье, когда флаер скрылся из виду. Они смотрели не на меня, конечно, а на Кенто. Маленькая девочка что-то крикнула, но слова затерялись в шуме лопастей флаера.
В свою защиту могу сказать, что я подождала, пока Ро'шан скроется из виду, и это заняло почти час, но я больше не могла сдерживать свои вопросы. Я прошла через палубу к штурвалу, где Кенто управляла машиной, и выпалила:
— Я, что, бабушка?
Кенто несколько секунд смотрела на меня, затем снова обратила внимание на бескрайнее небо перед нами. «Нет». Она поплотнее запахнула свое теплое шерстяное пальто. На такой высоте было прохладно, и обе, Кенто и Имико, оделись соответственно. Я полагалась на Источник пиромантии в своем желудке, чтобы не замерзнуть. Пилот-землянин, который в данный момент находился под палубой, пока Кенто вела нас, закутался в столько слоев одежды, что выглядел наполовину аббаном.
— Это была не твоя дочь? — спросила я, не желая ее отпускать. — Она безусловно похожа на тебя.
На этот раз Кенто даже не взглянула на меня. «Моя». Я ждала продолжения, но Кенто ничего не сказала.
— Думаю, это справедливо, — сказала я. Я поняла, что она имела в виду. Кенто не считала меня своей матерью, и поэтому она не считала меня бабушкой своей дочери. Но я была ею. — Как ее зовут?
— Эсем.
— Она красивая.
— Да.
Это было все равно, что черпать соль из океана, но у нас было время. Ничего, кроме времени, на самом деле. Пять дней мы провели взаперти на флаере. Имико уже ушла спать в трюм, так что мы были вдвоем с Кенто.
— Тебя назвали в честь твоей бабушки, — сказала я.
Кенто на мгновение оторвала взгляд от неба, чтобы посмотреть на меня, и что-то промелькнуло на ее лице. Я подумала, что это очень похоже на любопытство. Она довольно быстро подавила его и вернулась к созерцанию горизонта.
— Я могла бы рассказать тебе о ней, — сказала я. — Или о твоем отце. — На самом деле я мало что знала об Изене, и то, что я знала, рисовало его в не очень благоприятном свете, но я подумала, что Кенто заслуживает того, чтобы узнать любую информацию, которую я могу предложить.
— Нет, — ответила Кенто.
Вот так мы и летели до Каратаана. Я пыталась заговорить с Кенто, но она была холодна, как зима. На мои вопросы она отвечала так неопределенно, как только могла, и часто односложно. Она ни о чем меня не спрашивала. Я несколько раз слышала, как она разговаривала с Имико, и они смеялись, обменивались историями, пили вместе. Но как только я поднималась на палубу, Кенто замолкала и каменела.
Я не виню ее за это. Кенто мне ничего не должна. Я бросила ее, когда она была еще маленькой. Кроме того, она была воспитана в семье Ранд и считала Мезулу своей матерью. Без сомнения, мать передала ей свою злость. У меня не было никаких сомнений в том, что Мезула злилась на меня за мое участие в смерти Сильвы и исчезновении Коби.
Я рассказываю тебе все это, чтобы показать, какими болезненными и одинокими были эти пять дней на борту флаера, и как я была чертовски рада, когда Каратаан поднялся из океана под нами.
Глава 22
Учитывая гробовое молчание, с которым моя дочь встречала меня все пять дней на борту этого флаера, я была более чем рада, когда мы приземлились в водах, окружающих Каратаан. Позволь мне сказать тебе: все, что ты слышал об этом городе, не соответствует действительности. Да, это остров у побережья, но чертовски большой остров.
Сам порт представлял собой головокружительную смесь разнообразных народов, отвратительных запахов, непристойных зрелищ и такого количества типов судов, что я не смогла бы их назвать. Я думаю, Хардту понравился бы Каратаан. Он всегда любил корабли. Я насчитала в гавани две дюжины судов разных размеров и форм, но мне также показалось, что каждое здание в этом портовом городе было сделано из лодки: корпус перевернули вверх дном и он стал крышей, а под ним пристроили четыре стены.
Я увидела группу корсаров-пахтов, слонявшихся без дела возле таверны на одной из сторон ближайшей улицы. Они были одеты в черную кожу, похожую на униформу, их мех был просолен. У каждого из них была длинная изогнутая сабля и пара ножей, пристегнутых к темным туникам. На другой стороне улицы, возле совершенно другой таверны, группа пиратов-землян делала вид, что играет в кости. Они были одеты в пеструю одежду кричащих цветов и держали в руках все, что угодно, от ржавых абордажных сабель до деревянных топориков и острых палок. Обе группы, не-слишком-скрываясь, следили друг за другом.
Город тянулся вдоль берега, и улица заканчивалась третьей таверной, стоявшей немного в глубине. Я думала, что Ланфолл — головокружительный лабиринт беспорядочно построенных зданий, но портовый город Каратаан оказался еще хуже. Здания, очевидно, возводились везде, где только могли, независимо от того, находились они посреди улицы или нет. Таким образом, улица поворачивала налево, огибая здание. Когда я присмотрелась, стало совершенно очевидно, что это здание было борделем. В окнах первого этажа были балконы, и мужчины и женщины сидели на этих балконах, демонстрируя свои товары, — это самое вежливое выражение, на какое я способна.
Над портовым городом нависал лес, стволы деревьев тянулись к небу. Они были невероятно огромными. Я провела свои первые пять лет в лесу и привыкла к деревьям. Но деревья, среди которых я выросла, были просто детьми по сравнению с этими древними монстрами на Каратаане. Каждый из них возвышался на сотни футов в небо и был настолько широк, что нужно было минут пять, чтобы его обойти, и они теснились друг к другу, как молодые влюбленные. Прищурившись, я смогла разглядеть деревянные платформы, опоясывающие деревья на разных уровнях, и строения, построенные на этих платформах. Там, наверху, в лесу, был настоящий город, возвышавшийся над отбросами порта. Там, наверху, жили тарены. И, я была уверена, именно там мы найдем Сирилет. Я и представить себе не могла, что моя расчетливая чистоплотная дочь, любительница книг и головоломок, найдет портовый город привлекательным. В этом мы с ней отличались.
Имико испуганно пискнула, когда серая масса, размерами чуть превышающая землянина, зацепилась щупальцами за флаер, вылезла из воды и взобралась на перила. Признаюсь, я тоже была встревожена, но скрывала это чуть лучше, чем Имико.
Существо со щупальцами, казалось, осматривало палубу флаера, прежде чем повернуться к нам. Его нижняя половина представляла собой извивающуюся массу молотящих конечностей и присосок. Верхняя часть была бесформенной кляксой, но, пока я смотрела, она приобрела очертания землянина. Туловище, две руки, голова. Рот прорезал кожу в центре головы. Но никаких глаз. Я впервые встретила мура. Я слышала истории о них, в основном от Изена и Хардта, но они водный народ и придерживаются океанов, хотя могут покидать их на короткое время. Я, с другой стороны, наслаждалась водой только для того, чтобы принять ванну или немного поплавать, и то только тогда, когда было неглубоко.