Я предложила взять флаер Кенто и найти способ проникнуть в город таренов сверху. Кенто покачала головой, утверждая, что мы не можем рисковать, что нас собьют задолго до того, как мы приземлимся. Тарены, по-видимому, были весьма искусны в создании оружия на основе Источников. Я уже испытывала кое-что подобное в прошлом, и у меня не было желания повторять это снова. Где-то после второй бутылки Имико предложила, чтобы я отвлекла таренов, она бы прокралась одна и нашла бы Сирилет. Я не думала, что это хорошая идея. Отвлекающие факторы действительно действовали только на тех, кто подвержен шоку и благоговению. У меня было такое чувство, что тарены всадят в меня дюжину болтов, как только я попытаюсь использовать свой Источник, чтобы попасть внутрь. Учитывая, что они так сильно полагались на свой слух и обоняние, мне также не нравились шансы Имико пройти мимо стражников. Особенно в том состоянии, в котором она была.
Все это сводилось к одному непреложному факту: у нас не было ничего, чего хотели бы тарены. Если мы хотим попасть в их проклятый город на вершинах деревьев, это должно измениться. И мы знали только об одном, чего они хотели. К счастью, на Каратаан вчера пролился лунный дождь, так что нам нужно было только найти лунный камень. Или ограбить какого-нибудь бедолагу, который не успел вовремя его продать. Жадность проявляется во многих формах, и никто из нас не может быть выше нее.
Глава 24
Война между Йенхельмом и Тором закончилась не так, как я хотела. Совет дураков, правивший Тором, не принял моего оправдания, что я не убивала их посла. Очевидно, бойня, устроенная моим сыном, была слишком свежа в их памяти. Возможно, они бы смягчились, если бы я отдала им голову Триса в доказательство своего стремления к миру, но пошло оно все нахуй. Я бы сожгла обе страны дотла прежде, чем рассмотрела бы такую возможность.
Я изгнала Триса, и, хотя он ушел, многие из его тайных сторонников остались. Он ушел не слишком далеко. Он и его последователи основали убежище в Лесу Десяти и совершали регулярные набеги на территорию Тора. Что еще хуже, он делал все это от моего имени. Тех, кого он оставил в живых, он оставил со слухами о крупной атаке со стороны более крупных сил Королевы-труп. Будь проклят этот ублюдок, но он вынудил меня действовать.
Сирилет начала проявлять бо́льший интерес к войне. Ей было всего одиннадцать лет, но она повидала такое, чего не должен был видеть ни один ребенок. Она совершала поступки, недоступные даже мне в этом возрасте. Она со страстью занималась боевыми упражнениями, хотя терпеть не могла пачкаться или потеть. Как только тренировки заканчивались, Сирилет бежала мыться и терлась насухо. Я научила ее всему, чему могла, но я никогда не была лучшим учителем. Тамура научил ее большему, и я наняла в помощь хорошего наставника по фехтованию. Это был коренастый мужчина по имени Карим, с торсом в форме перевернутой тыквы, но, черт возьми, он умел обращаться с клинком. Я часто дремала, наблюдая, как он и Сирилет обмениваются ударами. Ну, в основном она пыталась ударить его, но он был вдвое выше ее, вчетверо тяжелее и достаточно опытен, чтобы победить двадцать Сирилет, отбив все удары до одного.
Я обнаружила, что часто устаю. Я списала это на напряжение от войны, на то, что мой сын продолжает участвовать в ней, на то, что я пытаюсь поднять Сирилет над всем этим. Но дело было не только в этом. Хардт был первым, кто упомянул об этом, хотя, вероятно, не первым, кто заметил. Он произнес слова, которые мы все боимся услышать. Ты выглядишь старой, Эска. Он не был неправ, хотя, черт бы его побрал за то, что он указал мне на это. Я тоже начала чувствовать себя старой. В моих когда-то черных как смоль волосах появилась седина. На моей коже добавилось несколько дополнительных морщин, и она местами обвисла. Я стала гораздо чаще задыхаться, чем раньше, и зрение тоже было не таким острым. Я отрицала это перед самой собой, но, когда Хардт произнес эти чертовы слова, это стало реальностью. Возраст давал о себе знать. Чертова хрономантия! Мне было всего сорок два года, но у меня было тело человека, которому далеко за пятьдесят. Магия разрушила меня, как и Лорана, но, в отличие от него, я не была готова платить любую цену, чтобы вернуть свою молодость.
Всякий раз, когда возникал конфликт с армиями Тора, Сирилет была рядом со мной. Я перестала участвовать в сражениях, но руководила нашими войсками. Сирилет наблюдала, слушала и в конце концов начала отдавать собственные приказы. В свои одиннадцать лет она приказывала покрытым шрамами ветеранам, и никто не сомневался в ее правоте. Но она не всегда принимала те решения, которые приняла бы я. Слишком часто мне казалось, что она делала агрессивный выбор там, где существовал более терпеливый и мирный вариант. И всегда мои генералы кланялись сначала Сирилет, а потом мне, сердечно: Как желаешь, Королева-труп. Именно тогда до меня дошло, что я для них не Эскара Хелсене. Я была Королевой-труп. Как странно было осознавать, что я не могу соответствовать собственной легенде.
Я снова попыталась добиться мира. Клянусь тебе, я попыталась. Я отправила тайных гонцов в совет Тора. Я не сказала об этом ни своим ближайшим советникам, ни даже Сирилет. Они вернулись по частям, с запиской, нацарапанной чернилами и зажатой в их отрубленных руках. В ней говорилось: Тебе не удастся одурачить нас во второй раз, Королева-труп.
Очень редко в своей жизни я чувствовала себя такой потерянной и не способной ничем управлять. Я не могла остановить эту ужасную войну, которую сама же и начала. Каждый раз, когда я пыталась, мои люди вставали на пути, или моя репутация оказывалась под угрозой, и вся вина падала на мои плечи. Война, которую я не хотела, была ужасным бременем для меня. На моих плечах висели жизни, которые она стоила обеим сторонам. Жестокий голод, который, казалось, она разожгла среди моих людей. У меня не было никого, к кому я могла бы обратиться. Имико бо́льшую часть времени отсутствовала, управляя своей криминальной империей. Хардт не хотел участвовать в управлении Йенхельмом и не позволял мне говорить об этом в его присутствии. Тамура только хихикнул и сказал: Только дурак набивает свой рюкзак камнями. Из моих самых близких друзей остался только Джозеф. В его светлые дни я не могла заставить себя поделиться с ним своими горестями. Такие дни просветления случались редко, и ему не нужны были мои заботы. Ему хватало собственных.
В конце концов, я полностью покинула поля сражений. Я решила отделиться от них. Я подумала, что, если я удалюсь сама, удалю чертову Королеву-трупов, то, возможно, мой народ сможет найти другой путь. Сирилет заняла мое место, приняв на себя бремя командования без вопросов и жалоб. Лучше бы она этого не делала. Если бы только я была более настойчивой, может быть, менее сдержанной. Я думала, что поступаю правильно, но реальность такова, что я возложила командование армиями Йенхельма во время войны на плечи одиннадцатилетней девочки. И Сирилет, моя чудесная, храбрая, послушная долгу маленькая дочь, выросшая на рассказах о безжалостности своей матери, не проявляла милосердия к своим врагам.
У каждого из нас были свои представления о том, как добыть Слезы Лурсы. Хотя, если подумать, мы никогда не называли их Слезами Локара. Считается, что наша луна-мужчина агрессивна, она безжалостно гоняется по небу за своей своенравной возлюбленной, заключая ее в крепкие объятия. Лурса плачет, Локар в ярости. Не знаю почему. Я, конечно, видела, что мужчины плачут так же часто, как и женщины, Хардт никогда не стеснялся проливать слезы. И я знаю без тени сомнения, что женщины могут впадать в ярость так же, как и мужчины. Я никогда не встречала мужчину, который мог бы сравниться со мной в гневе.
Я предложила самый прямой путь. Мы находим человека, у которого есть камень, и отбираем его у него силой. Я без колебаний называла себя самым могущественным из ныне живущих землян, Хранителей Источников — хотя, признаюсь, я была неправа на этот счет, — и Кенто носила на бедре изогнутый меч. Как я уже говорила, это не то оружие, которое ты носишь, если не умеешь им пользоваться.
У Имико, конечно, был на уме другой метод. Она предложила украсть камень, а не отобрать. К сожалению, она была уже изрядно пьяна и, казалось, больше интересовалась мужчиной за соседним столиком, чем нашим разговором. Я была далека от уверенности, что она достаточно проворна, чтобы совершить это в ее нынешнем состоянии. Я имею в виду кражу камня. Другое дело, что это было довольно легко сделать, независимо от того, насколько ты пьяна, хотя сделать это и сделать это хорошо — две большие разницы. Как только мы закончили наш разговор, она утащила землянина в свою комнату и доказала, что она достаточно проворна для этого. Я беспокоилась о своей младшей сестре. Она всегда была беззаботной, вихрь движений, слов и липких пальцев, но... Теперь в ней было что-то саморазрушительное.
Кенто придерживалась другого мнения — и я знала, что так и будет. Она предложила то, что предложила бы Сильва. Кенто предположила, что, если Слезы Лурсы упали на землю, то они должны были попасть и в море. И у нее было достаточно костей Ро'шана, чтобы купить у мура целую телегу камней. Это был мирный подход. Лучший подход. Итак, когда Имико сползла со стула и пьяно устроилась на коленях у мужчины, сидевшего рядом с нами, мы с Кенто отправились в доки.
Черт побери, но это было неловко. От моей дочери исходила пассивная тишина, которая, как вибромант, заглушала все звуки. В городе царило оживление. Люди занимались ремонтом своих домов и предприятий. Пираты — или те моряки, которых я считала пиратами, — помогали, чем могли. Не за плату, а просто потому, что так поступали жители Каратаана. Они пили, смеялись и дрались. Когда приходили лунные дожди, они убивали друг друга за камни. На следующий день они снова становились друзьями, помогая друг другу. Самое странное место, в котором я когда-либо была.
Мы видели, как гробовщик был занят своими делами. На улице перед его магазином лежали тела, и он был занят их измерением, в то время как его помощники укладывали труп седовласого пахта в гроб. Я подумала, что, возможно, в таком месте, как Каратаан, похоронное дело — самый лучший бизнес.