— Тебе не следует здесь находиться, — сказала портовая служащая. Она огляделась, и ее взгляд упал на нескольких полазийских солдат, стоявших в самом оживленном месте порта. Десять женщин, все в белых туниках и черных кольчугах поверх них. У каждой из них было по паре мечей, и я хорошо знала, насколько опасными могут быть полазийки с мечом в каждой руке.
— Пожалуйста, не надо солдат, — сказала Кенто. — Моей спутницы здесь нет и, конечно, ее нога не ступит на землю Полазии. Верно, Эскара?
Я подняла руку и улыбнулась портовой служащей. Признаюсь, мне нравятся некоторые аспекты моей репутации. Мне нравится, когда люди считают меня опасной.
— У меня нет причин для этого.
Кенто достала кусочек кости Ро'шана и протянула его. Портовая служащая мгновение смотрела на нее, затем кивнула. Мальчик-раб бросился вперед и взял кость. «Вода и еда? — спросила служащая. — И это все?»
— И это все, — сказала Кенто. — И новости, если они у тебя есть. — Она оглядела порт. — И я думаю, что они у тебя есть.
Потребовался еще один осколок кости Ро'шана, чтобы развязать язык портовой служащей. Но даже так, она не особо помогла. Она знала очень мало. Королевская семья выскользнула из дворца ночью всего три дня назад, загрузила припасами весь флот демонокораблей и отплыла в ночь. Кенто настаивала на дополнительной информации, но полазийка мало что могла сообщить. Вся королевская семья исчезла. Сморщенная старая сука королева, две ее дочери и трое сыновей, — тех, кто еще не был выдан замуж за какого-нибудь высокопоставленного иностранца или, соответственно, женат. Очевидно, никто даже не знал, кто теперь главный. Дворец был заперт крепче, чем Яма, никто не входил и не выходил, а дворцовая стража угрожала смертью любому, кто попытается войти. Все, у кого были хоть какие-то средства, уже строили планы побега из города, опасаясь, что худшее вот-вот наступит. Это было все, что знала потная портовая служащая, и, как только она рассказала об этом, она исчезла, чтобы позаботиться о наших припасах.
Я и Кенто коротко поговорили об этом. Что бы ни происходило, это было чертовски странно, и никто из нас не был уверен, что Сирилет окажется в центре всего этого. Возможно, королева Полазии пронюхала о планах моей младшей дочери и попыталась отдалиться от великого разлома. Дистанция была столь же бесполезна, как и идиотская вера таренов в то, что их пощадят, если они будут молиться достаточно усердно. Если Сирилет откроет великий разлом достаточно широко, чтобы через него мог пройти Струп, нигде не будет безопасно и никто не будет спасен.
Ты можешь спросить, где была Имико во время всего этого. Как и я. Ну, Имико делает то, что у нее получается лучше всего. Она соскользнула с флаера почти сразу, как только он коснулся причала, но никто этого не заметил. Я наблюдала, как трое рабов-полазийцев, крепких мужчин с обожженной солнцем кожей, загружали на нашу палубу бочки с водой и едой, когда Имико неторопливо прошествовала по пирсу, спокойная, как летний ветерок. Она провела рукой по заднице одного из рабов, улыбнувшись ему, когда он удивленно повернулся к ней. Затем она запрыгнула на борт флаера и опустилась рядом со мной. Я почувствовала исходящий от нее легкий аромат фруктового вина со льдом, но ничего не сказала. После нашей ссоры ей, казалось, стало лучше, но мешки под глазами она не могла скрыть, сколько бы пудры ни наносила. Имико устала, ей было больно, но она изо всех сил старалась это скрыть. Именно так большинство из нас с возрастом справляется с болью.
В детстве легко испытывать боль, исследовать ее и упиваться ею. Когда ты становишься старше, у тебя просто не остается на это времени. Боль, как и многие другие вещи, запихивается в шкаф до тех пор, пока ты больше не сможешь закрыть дверцу. В тот момент, когда ты отстраняешься и отпускаешь все, в тот момент, когда перестаешь пытаться закрыть дверь, боль обрушивается на тебя, погребая тебя под тем, что ты хотела скрыть и с чем все еще не можешь встретиться.
— Есть новости? — спросила я. Кенто перестала распоряжаться рабами с припасами и присоединилась к нам.
— О, да, — сказала Имико. — Я полагаю, вы знаете, что королева забрала свою семью, свои демонокорабли и свалила? Что ж, похоже, в этой истории есть что-то еще. Кажется, принц, тот самый, который приехал в Йенхельм в надежде залезть к Сири в постель, встретился с таинственной незнакомкой всего пять ночей назад.
— Сирилет? — спросила Кенто.
— Не могу сказать наверняка, но, кто бы это ни был, она прибыла на корабле таренов и путешествовала одна. — Имико прислонилась к мачте и вздохнула, изображая расслабление. — Это высокая темноволосая незнакомка с горящими глазами ворвалась во дворец, перекинулась несколькими словами с принцем в его покоях, а затем исчезла в пустыне. Два дня спустя королева собирает всю королевскую свиту, садится на свои жуткие гребаные корабли и уплывает за горизонт. Никто даже не знает, было ли у нее на примете какое-то направление. Дворец заперт, но я поговорила со слугой, которому удалось улизнуть, и он сказал, что вторая принцесса, женщина, известная, помимо всего прочего, своим болтливым языком, была далеко не уверена, что вернется.
Королева, покидающая свою империю, не кажется хорошим знаком. И, да, ирония не ускользнула от меня.
— У нас нет времени, — сказала Кенто. Она подошла к поручням и перенесла через борт последнюю бочку с водой. Я поразилась ее силе. Даже в расцвете сил я не была на такое способна. Рабы, которые собирались поднять бочку, тоже были потрясены. По крайней мере, я думаю, что это было потрясение. Их глаза были широко раскрыты, но я не могла разглядеть их ртов под серыми вуалями, которые они носили. — Кто-нибудь из вас бывал в пустыне? — спросила она.
Мы с Имико покачали головами.
— Как и я, — сказала Кенто с непринужденной улыбкой Изена. — Думаю, там жарко.
Мы покинули Ирад так же быстро, как и прибыли. Я не могла не спросить себя, сохранится ли город, если мы добьемся успеха? Или само присутствие Сирилет вызвало такую панику, что все, кроме самых упрямых, сбегут, оставив его городом-призраком? Вот какое наследие уже оставила моя младшая дочь. Вот-вот должно было стать еще хуже.
Глава 30
Что можно сказать о полазийской пустыне? Она очень большая. В ней много песка и почти ничего больше. Дни здесь жаркие, как в кузнице, и изнуряют до невозможности. Ночи здесь холодные, как на дальнем севере, где никогда не светит солнце и все покрыто льдом. Пустыня — место крайностей, где выживают только самые выносливые и только глупцы отваживаются ее посетить.
Мы скользили всего в нескольких дюжинах футов от поверхности. Дюны вздымались и опадали, словно застывшие во времени бежевые волны. Мерцание от жары превращало все в иллюзию. Мне показалось, что я увидела одинокую фигуру, одетую в черное, которая с трудом пробиралась вверх по склону движущейся горы песка. Я подняла руку, чтобы указать на нее, уверенная, что мы наконец-то нашли мою заблудшую дочь. Но это был всего лишь обман зрения. Только что это была фигура в черном, а в следующее мгновение это была ониксовая змея, которая спрятала голову в песок и извивалась, пока полностью не исчезла из виду.
Мы летели всю ночь. Мы с Имико прижались друг к другу, чтобы согреться, накинув на плечи одеяло. Она вся дрожала. Без моего Источника пиромантии я, вероятно, была холоднее всех и высасывала из нее тепло. Но я решила не глотать свои Источники, пока они мне не понадобятся. Я не могла допустить риск отторжения именно тогда, когда мы должны были остановить Сирилет. Той ночью флаер звучал странно, пропеллеры шумели громче обычного, но, возможно, мне это просто показалось. На нас светили лу́ны. Ну, на нас светила Лурса. Она полностью доминировала, ее красная туша полностью заслоняла Локара. Еще два дня, и она начнет тускнеть. Тогда Локар восстанет и проглотит свою возлюбленную. Они кружились в вечном танце, стирая друг друга в пыль, время от времени орошая нас своими смертельными слезами.
На следующий день я проснулась, когда солнце начало вырываться из-за горизонта, его ослепительные лучи словно поджигали песок. Кенто стояла надо мной, сурово глядя ледяными глазами. «Приготовься, Эска». Она указала на переднюю часть корабля, и я проследила за ее жестом, чувствуя, как колотится мое сердце. Огромный шрам был там, впереди, возвышаясь над горизонтом. И сквозь него смотрел глаз. Смотрел на меня.
Размер этой штуки действительно трудно представить. Мы были еще далеко от нее. Оазиса, расположенного в сердце пустыни, прямо под разломом, еще не было видно. Несмотря на это, разлом поглотил небо над нами. Ро'шан — это гора, перевернутая вверх тормашками и летящая по небу. Она огромна, просто чудовищна, а на ее вершине расположен самый величественный город в мире, а также лес, озеро и даже сельскохозяйственные угодья. Ро'шан — не просто город и не просто гора, это целая нация. И все-таки Ро'шан крошечный по сравнению с великим разломом над полазийской пустыней. Существо, которое смотрит сквозь эту трещину, то, кого наши боги называют Богом, было достаточно велико, чтобы не попасть в наш мир, если только Сирилет не расширит разлом еще больше. По сравнению с ним мы меньше муравьев. Нет. По сравнению с ним мы меньше пылинок.
Я и Имико стояли на носу, Кенто позади нас, и мы с удивлением смотрели вверх. Глаз не был земным. Да, глаз, несомненно, но он кипел огнем и замерзал до хрустальных осколков, и его цвета переплетались в головокружительный калейдоскоп, поглощавший разум. Он был создан из цвета и чего-то за пределами цвета. Толстые дымные щупальца проникали сквозь трещину в наш мир, хватая, разрывая края, пытаясь открыть разлом еще больше. Они могли существовать в нашем мире всего несколько мгновений, прежде чем сгореть дотла. Но существо, похоже, не хотело, чтобы их было больше.
Сирилет нигде не было видно.
Именно тогда флаер решил, что с него хватит. Главный пропеллер остановился, из механизма повалил темный дым, запах горящего масла и дерева стал таким сильным, что у меня заслезились глаза. Мгновение спустя мы рухнули с неба.