Соседи оказались дома. Часы показывали без десяти семь. Дверь открыл мужчина с пышной седой бородой и в джинсах, заправленных в толстые шерстяные носки. Анна-Мария представилась и показала полицейский значок. Хозяйка, сидевшая на кухонном диванчике с вязанием, спросила: «Кто это?»
– Полиция, – ответил мужчина через плечо и пригласил Ребекку и Анну-Марию войти.
Женщина вышла в прихожую с вязанием в руках.
– Herreminjemajka! – воскликнула она, приложив свободную руку ко рту. – О господи!
– Нет, нет, – успокоила ее Мелла. – Мы к вам не с плохими известиями. Извините, если напугали. Всего лишь хотели задать вам несколько вопросов.
– По поводу чего?
– Нас интересуют ваши соседи, – ответила Ребекка Мартинссон.
Супруги дружно замахали руками. Женщина сжала губы. Мужчина озадаченно покачал головой, поглаживая окладистую бороду.
– Мы ничего о них не знаем, – сказал он.
– Мы ничего не знаем, – повторила женщина и еще крепче сжала вязание.
– Ну что-нибудь вы наверняка знаете, – возразила Ребекка. – Как их зовут, к примеру. Вы – единственные, кроме них, кто здесь живет.
– Мы ничем не можем вам помочь.
– Ну хорошо. – Анна-Мария Мелла достала визитку. – Нас интересует любая информация о них. Если что-нибудь вспомните, позвоните, ладно?
Мужчина взял визитку.
– «Комиссар криминальной полиции Анна-Мария Мелла», – прочитал он вслух. – Это вы?
– Да, до замужества моя фамилия была Нюгорд.
Бородач рассмеялся:
– Боже мой, а я вас сразу и не узнал… Вы обрезали косу? Меня вы, конечно, не помните, но это вы вернули нам сына, после того как он однажды ушел из дома. Это давняя история…
– Не помню, – призналась Анна-Мария.
– Лет пятнадцать тому назад. Боже мой, его все время тянуло в странствия. Муравьи в штанах – так в наше время называлась эта болезнь. В тот раз вам его передала одна женщина, которая посчитала, что будет неправильно бросить на произвол судьбы шестилетнего малыша, который бродит по округе один-одинешенек. Он, помимо прочего, описался от страха.
Мужчина ностальгически улыбнулся.
– И вот я прибегаю в полицейский участок. Сердце как и клокочет… вот здесь, между миндалин, – мужчина показал на горло. – А шалопай преспокойно сидит у вас на коленях, ест булку и запивает шоколадом. Он еще играл с ключами от вашего полицейского мотоцикла. Я сразу понял, что вы теперь не разлей вода. Вы с ним здоровались, когда потом встречались в городе.
– Ммм…
Анна-Мария наморщила лоб. Но она плохо помнила даже собственных детей в таком возрасте.
– И вы не сказали ни слова по поводу того, что он сделал, хотя ваши штаны тоже промокли насквозь. Малый даже застыдился.
– Он и потом долго стыдился, – вспомнила женщина. – И еще долго писался после этого, прежде чем приятели это заметили.
– Вы сделали вид, будто ничего не произошло, – повторил мужчина Анне-Марии Мелле. – Никогда не забуду ваши мокрые колени. Надеюсь, у вас было во что переодеться?
– Конечно, было. – Мелла улыбнулась. – Чем сейчас занимается ваш сын?
– Учится в ракетной школе.
На некоторое время стало тихо.
– Если мы расскажем вам о соседях, – сказала женщина, – можете вы обещать, что они не узнают об этом?
– Я защищаю своих информаторов, – ответила Анна-Мария.
«Об обязательствах свидетелей мы поговорим позже», – решила она.
– В таком случае, проходите, – пригласила хозяйка. – Обувь можете не снимать. Снег на улице чистый.
– У вас здесь не то что в городе. – Мелла кивнула. – Зима задержалась.
Она сняла ботинки, несмотря на протесты хозяев.
– Кофе? – предложила женщина. – Мы только что сварили к ужину.
Они устроились на кухне. Хозяйка поставила на стол печенье канго и кофе из перколятора.
– Расскажи о Бенгте, – сказала она мужу.
– Бенгт – это ваш сын? – спросила Анна-Мария.
– Нет, так звали нашу собаку.
Мужчина вздохнул.
– Борзая, – подхватила женщина. – Милейшее существо.
– Они убили его.
– Ваши соседи?
– Нет, их собаки.
Мужчина прикрыл рот ладонью, в то время как женщина продолжала:
– Мне нужно было в город. Бенгт прыгнул в багажник, а я вернулась в дом, потому что оставила на столе очки. Багажник не закрыла, он ведь никогда не выпрыгивал из машины без разрешения. Они появились ниоткуда, двое убийц в собачьем обличье. Этот крик, я слышу его до сих пор… Я выглянула в окно и увидела, как они запрыгнули в багажник и выволокли оттуда Бенгта. Выскочила на улицу, но они уже убежали. А Бенгт…
Женщина замолчала, собираясь с силами и помешивая кофе ложечкой.
– Он посмотрел на меня. Живот разворочен, кишки наружу. Он умер у меня на руках. По крайней мере, это произошло быстро. Тут и ты спустился со второго этажа. – Она повернулась к мужу.
– Да, – подтвердил тот. – Меня до сих пор трясет, когда вспоминаю об этом. Я взял ружье и побежал к ним.
– Я пыталась его остановить, – кивнула женщина.
– Я плохо соображал, – продолжал он. – Во дворе меня встретил один из их парней. Собак он успел загнать на псарню. Направил на меня пистолет. У меня было ружье, но я совсем не уверен, что смог бы из него выстрелить. Кажется, даже не снял с предохранителя. Он закричал что-то по-русски в сторону дома, и оттуда вышла женщина. Она спросила по-английски, что мне нужно.
– Боже мой, – сочувственно покачала головой Мелла.
– Я был не в себе, даже ухмылялся от страха. Сказал, что их собаки разорвали нашу и что я буду звонить в полицию. Она сделала знак подождать, ушла в дом и вернулась с пачкой купюр. Тридцать тысяч, вот так…
– И что вы сделали? – спросила Анна-Мария.
– Взял деньги. Ни на что большее не решился, потому что тот тип все еще держал меня на прицеле. А она несколько раз повторила: «No police. Remember: No police»[43].
– Когда это было?
– С полгода тому назад, думаю. Продать дом и переехать было бы самое правильное. Но у нас нет на это средств. Мы выплачиваем большой кредит за дом и помогаем нашему мальчику, пока тот не встанет на ноги. – Он покачал головой.
– Мы видели у них только одну собаку, – сказала Ребекка.
– Другой, наверное, больше нет, – ответила женщина. – Они ведь устраивают собачьи бои, делают ставки…
– Откуда вы знаете? – спросила Мелла.
Супруги быстро переглянулись, как будто о чем-то договорились.
– Пойдемте наверх, – предложила женщина. – Только никому не рассказывайте о том, что увидите и услышите.
Они поднялись по лестнице. Супруги первыми вошли в спальню, с кроватью, аккуратно застеленной вязаным покрывалом, и вышитыми подушками. За шторой обнаружилась камера с объективом на штативе, через которую хорошо просматривался фронтон соседского дома и угол двора с псарней.
– Я увлекалась птицами, – объяснила хозяйка. – Поэтому мы и переехали сюда двадцать три года назад. Из-за розового скворца и дубоноса. Но так уж вышло, что приходится вести совсем другие наблюдения… И делать фотографии.
– Понимаю. – Мелла кивнула, чувствуя, как ее захлестывает волна неизъяснимого теплого чувства к детективам-любителям. «Милые, дорогие мои сыщики, – подумала она, – что бы мы без вас делали?»
Четверть часа спустя Ребекка и Анна-Мария возвращались от услужливой пары с пачкой фотографий. Теперь у них были четкие снимки двух женщин, проживающих в соседском доме, и обоих громил. Франц Меки тоже, похоже, попал в объектив. На одном из снимков сидел в инвалидном кресле маленький сморщенный старичок, в кепке с рекламным логотипом и с пледом на коленях.
– Отлично, – восхитилась Мелла и еще раз пролистала стопку.
Она все еще ожидала услышать от Ребекки что-то вроде похвалы, потому что именно в качестве благодарности за хорошую работу Анны-Марии Меллы пожилая пара впустила их к себе в дом и дала все эти фотографии. Но Ребекка, похоже, замечала только недостатки. Анна-Мария снова почувствовала, что обиделась.
– Тебе действительно совсем не обязательно приглашать меня на девичник или что ты там задумала, – сказала она и тут же пожалела. Лучше бы придумала хороший предлог для отказа, когда Ребекка заговорила об этом в следующий раз.
– Но я действительно хочу, чтобы ты пришла, – возразила Ребекка, безэмоционально, хотя и твердо.
Больше они об этом не говорили.
«Ни малейшего шанса пережить все это, не поставив на себе клеймо», – подумала Мелла. Ей хотелось громко стонать, стоило только представить вечер в компании Ребекки и ее подруг-адвокатов. Что надеть? Уже одно платье на этот случай обойдется в целое состояние.
Мысли Ребекки уже утекли в другом направлении. Улле Пеккари знает, кто эти русские, в этом нет ни малейшего сомнения. Он звонил туда в тот вечер, когда был убит его брат. И она не отстанет от него, пока не узнает, о чем был этот разговор.
Кристер Эрикссон шел по коридору спа-салона в халате и с корзинкой под мышкой, куда положил свой мобильник и другие ценные вещи. Он пропустил звуковую медитацию и теперь хотел немного вздремнуть в своей комнате перед ужином.
Но сон подвел его и на этот раз, как плохая страховка. В отчаянии Кристер отправил Ребекке эсэмэску: «С меня довольно, теперь я это вижу. Чувствую себя дезертиром. Зато какие мягкие ноги после рыбьего педикюра! Рыбки выгрызают даже самые застарелые мозоли. Как думаешь, стоит пробовать суши в этом заведении?»
Рагнхильд Пеккари лежала на кровати и думала о мужчинах и любви.
«Что такое любовь? Страх одиночества? Инстинкт размножения? Второй шанс с новой семьей? Раз уж я не смогла уберечь брата от смерти, попытаю счастья с другим мужчиной. Отец не мог любить меня, но я найду мужчину с холодным сердцем и постараюсь соответствовать».
Любовь – Рагнхильд давно решила, что эта глупость не для нее. Она видела коллег-женщин, которые обслуживали мужчин, брали на себя и детей, и уборку дома, и отношения внутри семьи, и родителей, своих и мужа. И эти женщины в лучшем случае оставались в глазах мужчин пустым местом. В худшем – подвергались унижениям, даже избиениям. И терпели. Упорно не желали учиться менять свечи зажигания или летние шины на зимние. Убеждали себя, что одним им не справиться. Так им было проще.