– Ты с ума сошел? С какой стати мне это делать? – Он повернулся к мужчинам в костюмах, те пожали плечами.
– Потому что ты можешь, – объяснил Бёрье. – У тебя есть на это средства, а у нее нет.
– Ни за что в жизни! Тем самым мы признаем свою вину в его смерти. Ты победил. Сделал свою работу на ринге и победил.
– В таком случае я заплачу сам, – сказал Бёрье. – Из тех денег, что заработал в прошлом году, там должно хватить.
Биг Бен опустился за огромный письменный стол, словно утонул в нем, и стал вдруг таким крохотным, что Бёрье чуть не рассмеялся. Но лицо его выражало железобетонную твердость. Он сомкнул пальцы в замок, и секретарша, которая умела читать мысли, удалилась быстро, насколько позволяла узкая юбка. Минуты не прошло, как она появилась снова, с папкой, помеченной фамилией Бёрье.
– Вот! – Биг Бен с решительным хлопком открыл папку. – Здесь все подсчитано. Твоя доля от гонорара в одной колонке, мои расходы – в другой.
Бёрье пробежал глазами цифры. Затраты на тренировки, одежду, аренду зала и множество других статей, о которых он до сих пор даже не догадывался. Транспорт, еда, квартира, машина…
– Но у меня нет машины, – удивился Бёрье.
– Разумеется, она у тебя есть. – Биг Бен, затянулся сигарой. – Если ты не хочешь ею пользоваться, это твои проблемы.
Он ткнул пальцем в колонку. Там было написано, что Бёрье Стрём арендует американский «Рамблер». Даже если так, сумма за автомобиль с мотором как у швейной машинки показалась ему сильно завышенной.
– Но я не хочу…
– Чего ты не хочешь? Все это прописано в контракте. Я – твой владелец, понимаешь?
Бёрье был далек от бухгалтерии, но цифры говорили с ним на понятном до ужаса языке. На сегодняшний день он задолжал Биг Бену О’Шонесси почти десять тысяч долларов.
Биг Бен рассмеялся и захлопнул папку.
– Не волнуйся, мой мальчик, ты все отработаешь, и даже более того. У тебя два матча в декабре, один в январе и до июня следующего года борьба за чемпионский пояс. После этого ты сможешь купить дом с бассейном. Заведешь девушку и наденешь ей на палец кольцо с красивым камнем. Пресса такое любит.
Мужчины в костюмах рассмеялись как по команде.
– Нет ничего плохого в том, что у тебя доброе сердце, – утешил Бёрье Биг Бен. – Но это бизнес. Так я достиг вершины, и тебя проведу тем же путем.
Несколько ночей подряд Бёрье снилось, что он участвует в Королевских боях. Плантаторы из южных штатов стравливали чернокожих рабов. Королевские бои – схватка на выживание, до тех пор пока не останется один, кто еще способен стоять на ногах. Несчастные дрались как бешеные звери, часто с завязанными глазами, и на последнего оставшегося в живых дождем просыпáлись деньги.
Бёрье тоже дрался, хотя и кричал: «It’s a mistake!»[74] Просыпался в холодном поту, с отпечатавшейся на сетчатке ужасной картиной – сотни мужчин лежат вповалку, их ноги вздрагивают, как свежепойманные рыбы. В этом сне Бёрье видел себя со ртом, полным крови. И в железном ошейнике, как у цепной собаки.
Бёрье знал, что Королевские бои продолжались до тридцатых годов двадцатого века. «Они продолжаются до сих пор», – подумал он.
Соседка постучала в стену: «Quiet!»[75] Заплакал ребенок.
Похоже, Бёрье громко кричал во сне.
Анна-Мария ехала к летнему дому Томми Рантакюрё. «Дворники» метались на предельной скорости, но снег все равно успевал налипнуть на ветровое стекло. Пришлось выйти и смести его голыми руками.
Последние метры машина еле ползла, а Мелла больше всего на свете опасалась встретиться с какой-нибудь фурой из Нарвиксхоллета.
«Тойота» Томми стояла на расчищенной от снега парковке, как он и говорил. Анне-Марии удалось втиснуться за ней. Возможно, слишком близко к обочине, но она не собиралась задерживаться здесь надолго. Остальные машины на парковке, похоже, давно не использовались и стояли заметенные снегом.
Попытка дозвониться до Томми отсюда окончилась ничем.
Дом стоял не так далеко от дороги. Следы Томми выглядели как чуть заметные углубления в снегу. Анна-Мария заперла машину и замоталась шарфом до глаз. Пошла по следам Томми и скоро опять вымокла. В ботинки набился снег. «Нужно всегда держать в машине сухую обувь», – подумала Мелла.
Ветер усилился, когда она пересекала торфяник, где не росли деревья. Снег летел в глаза, на шапке образовалась ледяная корка. Мелла не мерзла, но идти было тяжело. Хотя и недалеко – точно меньше километра. Но дорога от машины до дома заняла больше двадцати минут.
Дом в спортивном стиле шестидесятых годов. С подветренной стороны намело сугроб почти до подоконника. Мелла оглянулась. Обратный путь не представлял проблемы, даже при такой видимости. Главное, чтобы машину удалось сдвинуть с места.
– Томми! – позвала Мелла.
Но слова вместе с ветром улетели в противоположном направлении.
Она взялась за дверную ручку. В этот момент дверь открылась изнутри, и Мелла подпрыгнула от неожиданности.
– Как ты меня напугал, – выдохнула она. – Что с тобой, Томми?
Томми Рантакюрё плакал, и Мелла впервые видела его таким. Выглядел он ужасно – волосы висят немытыми сосульками, из носа течет, как у пятилетнего ребенка. Дешевое одеяло из синтетики обернуто вокруг плеч поверх куртки.
– Анна-Мария…
Он поднял руки, как будто хотел ее обнять, но остановился на полудвижении. Руки безвольно упали, одеяло приземлилось в дверном проеме. Мелла затащила Томми в дом, подобрала одеяло и закрыла дверь.
Мебели в помещении было мало – двухъярусная кровать, два стула и кофейный столик. За тонкими стенами ощущалось движение ветра.
– Ты не топил? – спросила Мелла. – Да что с тобой? Что-то не так с Миллой? У нее ребенок от нового парня?
– Нет-нет… – Томми опустился на стул, локти тяжело упали на колени. – Со мной все кончено, Анна-Мария. Я лечу в ад.
Теперь он рыдал в голос. Добиваться разумных объяснений было бессмысленно.
Анна-Мария открыла шкафчик под посудным столиком. Отыскала бутылку «Ягермейстера», налила большой бокал. Она сразу заметила, что Томми пьян, но это не имело никакого значения. Главное теперь – сдвинуть машину с места.
– Пей, – твердо сказала Мелла. – Я отвезу тебя домой, но сначала разведу огонь.
Она открыла заслонку – в дымоходе выл ветер, – подожгла скомканные газеты и коробку из-под мюсли. Набросала щепок, березовых поленьев потоньше. Пламя занялось.
Мелла села на стул.
– Теперь рассказывай, – велела она. – Я не могу сидеть так и гадать до бесконечности. Или ты любишь загадки?
Томми покачал головой.
– Я конченый человек, – повторил он. – Ты же знаешь, что я запил, когда Милла меня бросила.
Еще бы не помнить. В то время Томми появлялся на работе с зеленым лицом. А уж как потел… текло как из переполненного мусорного пакета.
– Я был в «Ферруме», – начал Томми. – Там играла моя любимая группа, и я засиделся, когда остальные разошлись по домам. Познакомился с девушкой, которая жила в отеле. Очень симпатичная. Я думал, она стюардесса или что-то в этом роде.
Томми осушил бокал. Его плечи все еще вздрагивали, но речь оставалась внятной.
– Я и не ожидал, что у меня получится, после всего… Тебе, наверное, не обязательно знать все подробности, но… в общем, все прошло хорошо. А потом она потребовала платы. Я, естественно, отказался. Никогда не платил за такое, и вообще мы так не договаривались. Я ушел, но в коридоре путь мне преградили два типа… те самые, которых видели вы с Ребеккой.
Анна-Мария почувствовала, как внутри у нее все холодеет.
Она подбросила в камин поленьев. Тяга была хорошая, потому что снаружи дул ветер.
– Черт, – выругалась она.
– Именно. Они говорили по-английски, велели мне заплатить. Я ответил, что у меня нет денег. «Swish»[76] – сказали они и кивнули на ее комнату. Она стояла там. «You fuck, you pay»[77], – прямо так и объявила. А потом стала кричать, что вызовет полицию. А я… ну, ты представляешь себе, в каком я был состоянии. В голове туман. И я подумал, что если приедешь ты или Фредде… в общем, я перевел им деньги.
– Имена, Томми. Фамилии.
– Если б я знал… – Томми хлопнул себя по щекам обеими ладонями. – Ты ведь знаешь, что я не самый сообразительный полицейский, Мелла.
В голове Анны-Марии зародилась мысль и тут же начала разрастаться, как ветвистое черное дерево.
– Это была одна из них, да? Из тех, кого мы видела в Курккио?
– Очень может быть. Та, без лица, она тоже была блондинка. И это моя вина.
Анна-Мария пыталась сформулировать наводящие вопросы, но не могла вымолвить ни слова. Ей хотелось кричать. Или закусить губу до крови.
– И вот неделю спустя они появились снова, – продолжал Томми. – Позвонили в дверь моей квартиры. Оказывается, все было заснято. Наверное, вмонтировали камеру в ванной и где-нибудь возле кровати. Они показали ролик, где я, шатаясь, вхожу с ней в номер. Потом плюю в ванну – я не помнил ничего подобного, и… мы в постели… И как потом я выходил из номера, после того как отказался платить, а потом вернулся с ними и заплатил. «Может, мы покажем это твоему боссу?» – спросили они по-английски. Решили меня шантажировать. Потребовали, чтобы я сообщал о запланированных полицейских рейдах по части проституции и наркотиков.
Анна-Мария не находила в себе сил смотреть на Томми. Ее взгляд скользил по случайным предметам в комнате – кусочкам коры на полу перед камином, свернутой оленьей шкуре в углу.
«Боже мой, – мысленно прошептала она. – Нет, нет и нет…»
– Они не шутили, – продолжал Томми. – Оставили мне телефон для связи… только с ними.
– У тебя был их телефон?
Анна-Мария понимала, о чем речь. Дорогие мобильники от особых производителей с шифрованием, которое не может взломать ни одна криминалистическая лаборатория.