– Поскользнулся, когда играл с ним, – признался он.
«Мой маленький психотерапевт», – подумала Ребекка и почесала Снурриса за ушами.
Они сели за стол каждый со своей чашкой кофе. Ребекка зажгла камин. Снуррису, несмотря на ранний час, тоже подали завтрак.
– Никак не получалось заснуть, – начал фон Пост. – А потом пришла в голову одна мысль. Ты сказала, что не понимаешь, зачем Пеккари купили типографию?
– Да.
– Бумагу пропитывают кокаином, это один из способов его транспортировки. Кокаин легко растворяется в воде и спирте. Все просто. Ты растворяешь кокаин, потом кладешь в кювету лист бумаги. Высушиваешь. Адресат получает бумагу, измельчает ее, снова вымачивает и выщелачивает кокаин. Для этого не нужна лаборатория, достаточно обычного моющего средства. Потом жидкость выпаривают. Кокаин остается.
– Кокаин производится в Колумбии, – вспомнила Ребекка. – В Европу часто попадает в контейнеровозах, в Швецию – автомобильным транспортом, через Балканы. Верно?
– Да, но с изменением климата появились новые транспортные маршруты в Северном Ледовитом океане. Их тоже нужно учитывать.
– То есть теперь можно выгружать товар в Норвегии или каком-нибудь русском северном порту.
– И оттуда доставлять в Швецию, другие скандинавские страны и континентальную Европу. Пограничный контроль между Швецией, Финляндией, Норвегией и Эресундом не такой жесткий. И потом бумага… кто ее проверяет?
– Теперь понятно, почему те двое так держатся за Кируну. Что им убийство двух полицейских…
Ребекка подошла к коробкам на полу, достала бухгалтерские документы. Быстро переворачивая страницы, продолжала рассуждать вслух:
– Я думала, они хотели использовать типографию для отмывания денег. Очень может быть, что так оно и есть. Вот только заказчик за границей. Они печатают инструкции для кофейных автоматов, к примеру… ну или для другой техники. Не самый доходный бизнес, скажем прямо, и это делает типографию в наших глазах еще более интересной…
– Насколько интересной? – перебил Ребекку фон Пост. – Я дал санкцию на обыск дома. Специалист из компании «Замки и сигнализация от Бенни» будет там через… – он посмотрел на часы, – двадцать минут. Не хочешь присоединиться?
Это уже было кое-что. Ребекка встала и с благодарностью посмотрела на фон Поста. Снуррис тоже вскочил на лапы.
– Тебя это не касается, парень, – сказала ему Ребекка и повернулась к фон Посту: – И как ты обосновал обыск?
– Наплюй на это, Мартинссон, – ответил фон Пост. – Будем исходить из того, что хотим их посадить. А там пусть меня судят за превышение полномочий.
Он дал Ребекке ключи от своей машины. Сам сел на пассажирское место.
Ребекка поняла, что фон Пост пил сегодня ночью и после того, как они расстались, и поэтому не хочет вести машину. Быть того не может, чтобы в его дорожной сумке не оказалось бутылки. О жене Ребекка так ничего и не спросила.
«Мы ведь с ним не стали друзьями», – сердито подумала она.
В четверть пятого утра они подъехали к типографии – одноэтажному строению из зеленого рифленого железа в промышленной зоне.
Ребекка нажала на газовую педаль и на большой скорости въехала на заметенную стоянку. Снег брызнул в лобовое стекло. Ребекка включила «дворники», но это не помогло. За какие-нибудь пару секунд стекло покрылось искрящейся белой коркой. Ребекка затормозила. Карл фон Пост закричал и уцепился за то, что попалось под руку, чтобы удержаться на месте. Ребекка рассмеялась. Они вышли и оказались по колено в снегу.
– И как ты думаешь отсюда выбираться? – спросил фон Пост, кивая на сугроб перед машиной.
– Разве у тебя нет в багажнике лопаты? – Она заглянула в его удивленные глаза и добавила уже серьезнее: – Ты давно живешь в Кируне?
Бенни из «Сигнализации и замков от Бенни» объявился минутой позже. Он благоразумно припарковался у обочины и осторожно пошел к двум прокурорам. Бенни был обут в высокие сапоги и как будто прихрамывал. Во всяком случае, останавливался время от времени и ставил сумку с инструментами, которая почти утопала в снегу.
– Что с вами? – участливо поинтересовалась Ребекка.
Бенни вздохнул.
– Ездил на бойню прошлой зимой на снегоходе сквозь сугробы. И вот, чисто рефлекторно, опустил ногу, чтобы оттолкнуться. Не успел оглянуться – разрыв крестообразной связки.
Бенни махнул рукой, предупреждая возгласы сочувствия.
– Это ничего, просто никогда не нужно торопиться.
Открывая ящик с инструментами, он заговорил о последних новостях. Бенни читал об Анне-Марии и Томми Рантакюрё в газете.
– Рано или поздно в этом городе должно было случиться нечто подобное. – Он сдвинул на затылок шапку с ушами.
Бенни оказался достаточно опытным взломщиком, чтобы не спрашивать, какое отношение имеет происшествие в летнем доме к работе, которую он только что сделал.
– Надеюсь, вы их поймаете, – напутствовал он прокуроров на прощание.
Потом кивнул и поковылял обратно к своей машине, ни словом не упомянув о надбавке за работу во внеурочное время.
Ребекка и фон Пост ощупали стены и наконец включили свет. Загудели люминесцентные лампы. Типография не имела окон и представляла собой что-то вроде открытого офисного помещения. Одна дверь, похоже, вела в туалет. Другая – в кабинет со стеклянными стенками, достаточно прозрачными, чтобы можно было видеть, что внутри нет ни письменного стола, ни шкафов с папками и бумагами – ничего, что указывало бы на специфику предприятия.
– И никакого типографского оборудования, – заметила Ребекка. – Разве не странно?
– Очень странно, – согласился фон Пост.
Вдоль стен, на поддонах для печати, громоздились тюки с бумагой.
– Я звоню в NFC[80], – сказал фон Пост, – они должны это видеть. Собаку вызываем?
– Да. Но сначала посмотрим сами.
– Что посмотрим? – не понял фон Пост.
Ребекка пожала плечами и достала перочинный ножик. Потом встала на край поддона и вскрыла полиэтиленовый чехол на тюке с бумагой.
– Даже не знаю. – Она взвесила в руке небольшую кипу. – Тебе не кажется, что она должна быть легче?
Фон Пост взял бумагу из рук Ребекки.
– Да, похоже.
Это были не обычные листы формата А4. Ребекка пролистнула кипу большим пальцем.
– Обрати внимание на цвет, – сказала она.
Верхний лист в упаковке был белый. Остальные чуть отсвечивали фиолетовым.
– Вижу.
Фон Пост взял белый и фиолетовый листы, сравнил вес.
– Все-таки белый легче, как мне кажется… Или я очень хочу, чтобы он был таким.
Ребекка осматривала типографские поддоны, мысленно оценивая обороты.
– Сколько здесь бумаги, как думаешь? – спросил фон Пост. – Полтонны есть?
– Тридцать-сорок процентов веса – чистый кокаин. То есть двести килограммов на упаковку. И если один грамм на улице стоит тысячу баксов… Двести кило… Сбыт, конечно, тоже во что-то обходится, но все равно это очень, очень хорошие деньги.
– Сколько конфисковали во Фрихамнене в Гётеборге пару лет тому назад?
– Тонну, – ответила Ребекка. – Но и здесь чертовски много…
В этот момент снаружи загудел мотор. Судя по звуку, большое транспортное средство, вроде фуры, затормозило и остановилось возле здания.
Ребекка и фон Пост переглянулись.
«Это они, – подумала Ребекка. – Приехали сюда забрать груз, а мы…»
Фон Пост, похоже, искал глазами, куда бы улизнуть, но не видел ни окон, ни задней двери. Ворота, через которые в здание можно было въехать на машине, располагались в той же стороне, что и единственная дверь.
Ребекка уже представляла себе, как из грузовика выходят двое мужчин, видят припаркованную машину фон Поста, следы на снегу – и вытаскивают спрятанное под одеждой оружие.
Времени звать на помощь не оставалось. Ноги стали ватными. Ребекка оглянулась на фон Поста. В холодном свете люминесцентных ламп его бледное лицо отсвечивало фиолетовым, почти как подозрительная бумага. Ребекка обратила внимание, как он дышит, – громко, толчками, как раненый лось.
Ручка входной двери опустилась…
Черстин Симма уже в два ночи выехала на работу. Она водила снегоочистительную машину и всегда старалась управиться до семи часов, пока на улицах пусто. Потом возвращалась домой, будила и провожала на работу мужа и пила чай на кухне, пока дети спали. Это были ее любимые часы, особенно по субботам.
Сейчас она сидела в машине и только что прослушала радиопередачу о какой-то секте. Черстин ответственно относилась к работе. На перекрестках должно быть чисто, чтобы пешеходам не пришлось прыгать по снежным гребням. Но, выехав на парковку в промышленной зоне, она выругалась. Машина стояла чуть ли не в сугробе. Как им только удалось так припарковаться?
При этом на крыше снега почти не было, и к зеленому зданию вели свежие следы. Черстин подняла скребок, въехала на парковку и остановилась. Она хотела попросить этого человека, получившего права в подарок на Рождество, переставить машину. И не потому, что боялась ее поцарапать, Черстин умела работать осторожно. Просто очень не хотелось оставлять парковку с неубранным сугробом посредине.
Она подошла к зеленому зданию. Дверь оказалась не заперта.
– Эй! – крикнула Черстин в гулкое помещение и пнула ногой стену, чтобы сбить снег с ботинка. – Есть здесь кто-нибудь? Я хочу почистить парковку, не могли бы вы переставить машину?
Дверь в туалет приоткрылась, и оттуда вышли двое. Женщину Черстин узнала сразу. Прокурор Ребекка Мартинссон, которая в последнее время часто мелькала в газетах и на телевидении. Мужчина одних с ней лет. В длинном пальто, которое стоило не меньше месячной зарплаты Черстин.
Оба уставились на Черстин как на привидение.
– Почистить парковку? – переспросила Ребекка Мартинссон.
– Да.
Черстин Симма стало неловко. Чем они занимались в туалете, в самом деле?
И тут Ребекка Мартинссон истерически захохотала. Ее поддержал мужчина в дорогом пальто. Оба задыхались от смеха. Мужчина, не удержавшись на ногах, сел на пол и продолжал смеяться, а потом разрыдался.