В городе Тагген уже известен как один из самых отпетых хулиганов. Время от времени отец дает ему небольшие задания – где выбить окно, где раздолбать машину кувалдой. Тагген никогда не спрашивает «за что?», это не принято. Людей предупреждают, и отец не наказывает зря.
Дважды ему приходилось поджигать дома. Один сгорел до фундамента, как на следующий день писала газета. Тагген никогда не отказывается; тем не менее отец постоянно обзывает его бабой, сопляком или трусом. На людях, но не перед кем попало. Для школы, общества, боксерского клуба Тагген – его парень, и никому не позволено даже подумать о нем плохо. И только в кругу самых близких друзей отцовское недовольство прорывается наружу, как воздух из лопнувшей покрышки.
Отец разочарован тем, что Тагген не преуспел в боксе. Считает его «маменькиным сыночком» и даже в шутку позволяет себе усомниться, что Тагген действительно его сын. Очередная оплеуха все время висит в воздухе.
Новый муж матери другой. Работает охранником в бане, и отец называет его «тот пловец на крайней дорожке». Тагген презирает «пловца», как и отец. Он вообще тянется к отцу, стремится быть на него похожим. Хочет выглядеть крутым, но все время попадает впросак. Люди боятся лишний раз посмотреть в его сторону. Но правда в том, что Тагген живет в постоянном страхе. Он боится отца, но еще и темноты, больниц, пауков и много чего другого. Боится повернуться спиной к открытой двери. И боксерских поединков тоже. Но об этом никто не должен знать. На людях Тагген презирает слабых.
Он усердно тренируется, потому что это так важно для отца. Хотя давно уже отказался от любых претензий на ринге. Друзьям Тагген говорит, что правила не для него. Постоянно влезает в драки – на танцах или в школе, в тех редких случаях, когда туда заявляется. Так что пользу из тренировок все-таки извлекает.
Тагген старается не бить по лицу. Кости такие твердые, что без перчаток можно запросто повредить палец или запястье. Поэтому он отводит душу на мягких частях тела и довершает дело пинками, когда противник лежит на земле.
Итак, Тагген молотит по груше в пустом спортзале, когда дверь открывается. На пороге женщина. Поначалу Тагген принимает ее за обыкновенную тетку, каких много ходит по улицам, и только утерев с глаз пот, различает, какая она красивая. На ней облегающая юбка и блузка – как в кино.
– Я ищу Раймо Коскелу, – говорит она. – Он здесь?
– Не-а. – Тагген отводит взгляд от ее груди. Тренировочные шорты широкие, но не настолько.
– Но он ведь обычно здесь тренируется? – спрашивает женщина и пытается заглянуть в зал через его плечо.
Тагген кивает.
– Но сейчас здесь никого нет… кроме меня, я имею в виду.
Он замолкает, чувствует себя дураком.
Однако женщина не смотрит на него, как на дурака. Ее подбородок чуть заметно дергается, и Тагген понимает, что она вот-вот заплачет.
– Раймо – мой бывший, – говорит она. – У нас маленький сын… Бёрье… и Раймо не дает мне денег. Я нигде не могу его найти. У него нет телефона.
По ее щекам текут слезы. Тагген понятия не имеет, что делают в таких случаях. У него никогда не было девушки. Своим друзьям он, конечно, говорит другое. Но правда в том, что Тагген ни разу ни с кем даже не целовался. Он не знает, как обращаются с женщинами, особенно когда те плачут.
Сейчас Тагген отдал бы все за носовой платок или кусочек салфетки, чтобы утереть ей слезы. Он запускает руку в карман, словно в надежде, что нечто подобное материализуется из воздуха.
И тут в ее взгляде появляется выражение, которое Тагген не знает даже с чем сравнить. Что-то вроде злобы или скорее голода. Как будто женщина хочет его съесть. Она хватает его зависшую в воздухе руку и тянет к себе, Тагген не успевает даже испугаться.
В ушах гудит, как будто он стоит под высоковольтной линией. Сердце толчками качает в жилы кровь. В следующую секунду женщина прижимает рот к его губам и обхватывает Таггена за шею. Позже воспоминания об этих секундах менялись, и Таггену иногда казалось, что это он первый протянул руку, чтобы утереть ей слезы. Что это он склонился над ней и сделал первый шаг.
Так или иначе, он отвечает на поцелуй. Женщина увлекает его в глубину зала, дверь за ними закрывается. Женщина запускает руку в его шорты, так что Тагген едва не теряет сознание. Ее груди под блузой, так хочется сжать их обе сразу… Женщина толкает его на скамью, где Тагген обычно упражняется со штангой. Снимает с него шорты и задирает юбку. Тагген так и не понял, как долго это продолжалось. От него самого ничего не осталось, кроме блаженства, и сердце вдруг перестало биться.
Когда он садится, женщина уже успевает надеть трусы и колготки. Плащ она даже не снимала. Идет к двери, стуча каблуками, но перед этим все-таки гладит Таггена по щеке костяшками пальцев, печально улыбаясь и моргая сразу двумя глазами. Ее медленный взгляд, черные кукольные ресницы, все еще мокрые от слез… Она выходит, не сказав ни слова.
Следующие несколько недель Тагген думает только о ней. Он так и не рассказал никому, что произошло. Приятели в лучшем случае не поверили бы, в худшем посмеялись бы над ним. С тем же успехом Тагген мог бы переспать с одной из школьных учительниц. Он уже представляет себе, как гуляет с компанией возле дома престарелых и парни толкают его в бок – не желает ли Тагген подыскать себе там подружку?
Но память о ней – единственное, что теперь есть у Таггена. Ему удается узнать ее имя – как-никак, Раймо Коскела работает на его отца. Ингер Стрём. В фантазиях Таггена они встречаются снова и снова – на танцах, в магазине. Заглядывают друг другу в глаза – и больше никаких слов. Занимаются сексом в ее постели, и теперь уже все проходит не так быстро, как в первый раз. Тагген – полный сил молодой любовник, какого она всегда хотела.
Дальше – больше, Ингер Стрём признается ему в любви. Он переезжает к ней, становится отцом ее ребенка… В холодном мраке его жизни, с грабежами и насилием, мысли о ней – единственное, что согревает Таггена.
Но на что он будет ее содержать? Тагген переходит в девятый класс, у него нет даже подработки на лето. Мелочи, которую время от времени выдает ему отец, хватает на пиво и бензин для мопеда, не более того.
И тут Таггену подворачивается случай.
Однажды вечером в субботу мать отправляет его ночевать к отцу. Они с отчимом устраивают званый ужин для соседей и не хотят видеть там Таггена. На мопеде оторвался кабель – и, конечно, внизу, возле карбюратора. Иначе Тагген сорвал бы остатки кожуха с кабеля и приладил бы его голыми руками. В общем, он идет пешком до самой Туолы.
Отцовский пикап – красный «Форд Таунус Транзит» – стоит во дворе. Рядом четыре машины. Из дома слышна музыка и негромкие разговоры. Отец с приятелями что-то отмечают. Обычно они готовят себе какую-нибудь немудреную закуску, что-нибудь простое – мясные полуфабрикаты с макаронами или гамбургеры. Сейчас они играют в карты.
Желудок Таггена сжимается от страха и голода. Хорошо бы перехватить колбасок. Но от пьяного отца лучше держаться подальше, этот урок Тагген давно усвоил. Ему надоело испытывать на себе отцовские воспитательные методы – побои, выворачивание рук и громкие проклятия.
Тагген подходит к пикапу, пробует ручку – заперто. Значит, внутри деньги. Он заглядывает в салон через боковое стекло. На полу лежат завязанные полиэтиленовые пакеты – куча денег.
Тагген поднимается на крыльцо, к входной двери. Никто ничего не слышит. Отцовская куртка висит на вешалке, ключ в правом кармане. Тагген возвращается к машине, но открыть ее не решается и отбегает к дворовому туалету. Там, на полке, – огромная упаковка туалетной бумаги. Тагген берет два рулона, бежит к машине и отпирает ее. Набитые полиэтиленовые пакеты разбросаны по всему полу. Тагген хватает верхний, развязывает. Прячет за пазуху пачки банкнот, запихивает в пакет туалетную бумагу, снова бросает на пол.
И только успевает запереть машину, как входная дверь открывается. Тагген не кричит только потому, что страх перехватывает горло. Он падает на землю и забирается под пикап. Мужчина, шатаясь, спускается по лестнице и ковыляет к туалету. Тагген не видит, кто это. Тойво, судя по габаритам. Он пердит, как лошадь, пересекая двор.
Когда Тойво исчезает в туалете, Тагген запирает машину и бежит к дому. Тойво вышел по-большому – малую нужду парни справляют прямо во дворе. Тагген надеется, что Тойво просидит в туалете долго. Во всяком случае, успевает вернуть ключи в карман отцовской куртки и бежит со всех ног, прижимая руки к низу живота, чтобы купюры не выпали из куртки.
Потом падает на четвереньки. Легким не хватает воздуха. Тагген едва ли осознает, что сделал. Но когда снова поднимается, больше не боится. Он чувствует себя мужчиной. Куртка набита потными пачками банкнот, резинки натирают кожу.
Он спрячет их в надежном месте. Теперь Тагген имеет некоторое представление о том, где искать Ингер Стрём и что ей предложить. Но для начала надо пересчитать деньги.
Неделю спустя ему звонит отец. Тагген завернул купюры в клеенку и закопал в лесу. Теперь он жалеет, что взял их. Отец рассвирепеет, если узнает. Тагген слышал, что они избили парня, которого подозревали в краже денег. Ему приходила мысль бросить купюры в огонь, но он боится даже приблизиться к тому месту в лесу, отмеченному тяжелым камнем. Сможет ли Тагген теперь его сдвинуть и что будет, если его кто-нибудь увидит?
Звонок отца застает его в доме родителей на Пиилиярви.
– Ты починил мопед? – спрашивает сына Франс Меки. – Езжай на перекресток возле Вигганги. Там мы тебя подберем.
– Зачем?
Тагген старается казаться спокойным.
– Много вопросов задаешь, – говорит отец. – Если я говорю «поезжай», надо ехать, а не спрашивать. Понял?
У Таггена не сразу получается положить трубку на рычаг. Они его вычислили. Отец выманивает его из дома, чтобы задать настоящую трепку. Только на этот раз это будет делать не он сам, а его парни…