Когда шаги за дверью раздались в четвертый раз, Павел даже не поднял голову, не прислушался, как раньше. Он был уверен, что на этот раз никто не остановится перед его дверью. Но он ошибся.
Звук шагов становился все ближе, и наконец дверь с легким щелчком отворилась.
На пороге стоял седой разносчик – без тележки, зато с охапкой каких-то тряпок под мышкой.
Павел поспешно вскочил и вопросительно уставился на него.
– Послушай, парень, – чуть смущенно сказал разносчик, – тебе, наверно, сейчас не до меня. Но я подумал: чего нам, людям, прятаться друг от друга в своих норах? Что, если мы с тобой поселимся вдвоем здесь? Места ведь хватит...
Несколько секунд Павел оглядывал пришельца внимательно и даже подозрительно. Поступок по здешним меркам был более чем странным. Скорее всего он пришел не случайно, его подослали. Ну, что ж, пусть будет так. Если им так надо, пусть он живет здесь, они все равно своего добьются.
– Ну так что? – продолжал разносчик. – Вдвоем вроде веселее, а?
Павел пожал плечами и вернулся на свое место.
– Вот и хорошо. Я так и знал, что ты не будешь против. Ты ведь здесь недавно и еще не стал таким бессловесным истуканом, как остальные.
Гость начал раскладывать свои тряпки, превращая их в довольно уютное ложе. Интересно, а почему он сам не превратился в бессловесного истукана?
– Я здесь уже давно, – продолжал он, – и все тут знаю. Если тебе что-то интересно – спрашивай, не стесняйся.
– Скажите, – сказал Павел, – почему здесь так мало людей? Раньше было оживленно, все чем-то занимались, куда-то спешили. А сейчас – как на кладбище.
Разносчик перестал возиться с тряпками и, прищурившись, посмотрел на Павла.
– А это и есть кладбище, – ответил он. – После того, что здесь делают с людьми, они долго не живут. Половина сошли с ума или умерли. Те, кто выжил, остались на той планете. Но и они не доживут до старости. И тебя ждет то же самое...
Фраза осталась недосказанной. Разносчик как будто хотел сказать «если» и изложить условие, при котором Павла не ждало бы «то же самое». Но оборвал свою речь, словно чего-то испугавшись...
– Пусть будет так, – покорно кивнул Павел. Потом все-таки решился спросить: – А почему вы не умерли и не сошли с ума?
– А меня не нужно было так обрабатывать. Я и без того легко справляюсь со своей тележкой. Для этого ведь больших способностей не надо. Кстати, давай на «ты»?
– Как угодно.
– Я знаю, тебя зовут Павел. Меня можешь называть... Я мог бы сказать тебе свое настоящее имя, но оно безлико. Здесь все называют меня Белым, – он выразительно провел пальцами по седым волосам. – Называй и ты, я не обижусь, уже привык.
Он наконец закончил стелить свое ложе, стряхнул соринки и выпрямился.
– Вот так, – проговорил он, придирчиво осмотрев работу. – А теперь пора идти за тележкой. После ужина увидимся, поболтаем.
– О чем?
– Посмотрим...
Когда за Белым закрылась дверь, Павел поднялся, разминая затекшие мышцы. Визит разносчика позволил скоротать еще полчаса. У Павла появилось новое занятие – ждать, когда разносчик закончит свои дела с ужином и вернется. Если им удастся найти тему для разговора, пожалуй, время пролетит быстрее. Не имело значения, подосланный он или нет. Павлу нечего было скрывать, про него здесь уже все известно.
Вновь потянулись пустые утомительные минуты. Прошла вечность, прежде чем в гулком коридоре заскрипела тележка. Брать ужин не было необходимости – обед лежал нетронутым. Но Павел все-таки захотел выйти – просто так, чтобы кивнуть разносчику, поинтересоваться, скоро ли он закончит.
Однако Белый вошел сам. Он протянул Павлу пластиковый пакет и сказал:
– Возьми. Здесь кое-что повкуснее, чем эти кирпичи. Если проголодался – можешь начинать без меня. Но я уже скоро приду.
Павел развернул пакет. Там лежали деревянные кольца, на которых было растянуто запеченное синтетическое мясо. Еще он нашел клейкие светло-зеленые листья, свернутые наподобие улиток, гроздья синеватых иголок, похожих на сосновые, но более мягких и сочных. Видимо, это была еда вождей «Покровителя». Она пахла странно, но не отталкивающе. Павел решил не начинать, пока не придет разносчик. Он лег на спину и опять принялся терпеливо ждать.
Белый вернулся оживленный и полный энергии. Он как будто раскрасил их убогое жилище яркими цветами.
– Все-таки ждешь? Ну, давай ужинать. Это повкуснее, чем прессованные концентраты.
Нет, Белый определенно послан высшими силами, чтобы спасти Павла от тоски. И даже неважно, какая у него цель. Главное – произошло Событие. И с этим Событием нужно было обращаться бережно – растягивать, как удовольствие, не тратить по пустякам.
Беда заключалась лишь в том, что сам Павел не мог избавиться от скованности. Разносчик провел долгие годы и приспособился. Павел же не представлял себе, что и он сможет научиться дышать здесь свободно. Постоянные мрачные мысли превратились в болезнь, которая никогда не отступала. И даже сейчас.
– Что нас ждет? – спросил вдруг Павел.
– У всех по-разному, – беззаботно ответил Белый, не поддерживая мрачный тон собеседника. – Я так и буду толкать тележку, пока не кончится полет. Тебя «обкатают» и поставят работать на фабрику или еще куда-нибудь. Остальные, у кого обнаружатся нужные способности, будут выполнять особые задачи. Таких, правда, мало. Буквально единицы.
– Со мной столько возились только для того, чтобы поставить на черную работу? – удивился Павел. – Не может быть. Меня должны были сразу убить или...
– А тебя и убьют... – равнодушно заверил разносчик.
И снова фраза осталась незаконченной. Снова воздух захлопнулся на том месте, где должно было стоять слово «если». Почему-то Белый не стал его говорить. Тогда это сделал Павел.
– Если? – И он вопросительно посмотрел на разносчика.
Тот ответил ему таким напряженным взглядом, что, казалось, воздух между ними раскалился и оплавился.
– Мягка ли фаланга рассекая воспламеняющий звездного дыма сияющим соком, – медленно проговорил он.
У Павла закружилась голова. Его мысли споткнулись об это уродливое нагромождение слов, которое выродилось из их беседы, как растение-мутант из ухоженных огородных грядок.
Затем Павел увидел, что лицо Белого стало меняться. В нем появилось нечто жесткое, из простоватого разносчика он превратился в сосредоточенного, исполненного волей и силой человека, владеющего какой-то роковой тайной.
«Мягка ли фаланга рассекая...»
Павла вдруг охватило знакомое чувство проникновения посторонних в свое подсознание. Но эти ощущения пронеслись, как вихрь, и исчезли, не оставив следа.
– Что это? – выговорил он наконец.
На лице разносчика промелькнула улыбка.
– Это контрольная фраза. Ее вычислили хозяева этого корабля и просили передать тебе. Я ведь не случайно пришел. Меня прислали они.
– Я и не сомневался.
– Ты меня не понял. Меня просили проверить, принадлежишь ли ты еще себе. Ключевая фраза действует на уровне подсознания. Если бы ты был закодирован, с тобой бы сейчас что-нибудь произошло. Ты бы закричал или, наоборот, уснул, это неважно. Но ты почти не отреагировал. Значит, контролируешь себя.
– И что дальше?
– Хозяева корабля называют тебя Восставшим. Они хотят видеть тебя и говорить с тобой.
– Зачем?
– Они сами тебе об этом скажут.
– Тогда зачем было устраивать спектакль? Можно было просто прислать посыльного.
– Ты меня опять не понял. Я говорю не о короле «Покровителя» и не о его гвардейцах. Я действую от имени настоящих хозяев корабля. Тех, кого мы называем пилотами.
– Это существа с серой кожей, сидящие в машинных залах? Я считал их слугами короля.
– Король тоже так думает. Но все гораздо сложнее. Лучше не спрашивай сейчас ни о чем, я просто посредник. Ты готов к встрече?
Павел встал, вернулся на свою лежанку, чувствуя на спине ожидающий взгляд Белого.
– На мою долю выпало столько лжи и предательства, – проговорил он, глядя в потолок, – что я не хочу снова становиться жертвой. Играйте в свои игры без меня.
Павел не был склонен верить в добрые намерения человека, большую часть жизни прожившего на «Покровителе». Он уже свыкся с мыслью, что вокруг только враги.
Белый неслышно приблизился к нему, сел рядом.
– Ты не забыл, с чего начался наш разговор? Напомню: с того, что тебя убьют. Ты спросил – «если». Я отвечу: если ты будешь лежать в своей норе и ждать смерти.
– А разве мне осталось что-то еще?
– Не спеши хоронить самого себя. Пока у тебя остается хоть капля воли к жизни, ты можешь самостоятельно действовать. Не надо давить в себе эту волю. Дай ей подняться.
– Зачем? У меня нет никаких шансов.
– У тебя нет шансов, пока ты валяешься без движения. Шансы есть у того, кто действует.
– Зачем вам нужен я? Неужели кого-то интересует моя конченая жизнь? И потом, ты и сам мог бы действовать. Ты ведь тоже контролируешь себя.
– Да, но я не Восставший. Есть и другие причины, о которых я пока не могу тебе говорить. И еще. Ты прав – ваши жизни здесь никого не интересуют. Но хозяева корабля имеют свои понятия о справедливости. Они дают вам шанс, и главная роль доверяется тебе.
– Скажи им, что я для нее не гожусь.
– Учти, я больше не собираюсь тебя упрашивать. Если ты на что-то надеешься...
– Я не надеюсь.
– Как угодно.
Белый тоже лег, отвернулся к стене и замолчал.
Павел лежал с открытыми глазами, разглядывая новый потек ржавчины на стене. Ему было очень грустно. Лишь один из аргументов Белого он принял без сомнения: шансы есть у того, кто действует. Но мысль о возвращении казалась абсурдной. Несмотря на мечты, неотступно преследовавшие его с первого дня.
А может, все-таки принять участие в этой игре? Просто так, чтобы убить время? Только как бы не сделать хуже другим...
Странно... Отказавшись от себя, он еще продолжал думать о других. Чувство принадлежности к миру людей еще тлело.