— А в то, что зло существует в нашем мире, верите?
— Что тут верить? Я это знаю.
Он удовлетворенно кивнул.
— И я знаю. Это знают абсолютно все, независимо от вероисповедания. Стоит только взять в руки любую нашу газету, как доказательства так и вопиют с любой полосы: зло и сейчас существует на свете. — Он помолчал, словно ожидая, что я на это скажу, и внезапно изрек: — Она была злом.
— Кто? Венди Хэннифорд?
— Да. Я со всей ответственностью заявляю: она была воплощением зла, женщиной, одержимой дьяволом! Она оторвала мальчика сперва от меня, от домашнего очага, потом заставила забыть о Боге. Увела Ричарда с пути истинного и наставила на путь зла и порока.
Постепенно голос его набрал силу, зазвенел, и я с легкостью представил его стоящим на кафедре в соборе, а заодно и внимающих ему прихожан. Тем временем пастор продолжил:
— Мой сын убил ее, но значительно раньше она лишила его чего-то самого главного. Это она сделала так, что он смог пойти на тяжкое преступление.
Голос снова стал спокойным, руки легли на подлокотники кресла.
— Поэтому я и не жалею Венди Хэннифорд. Прискорбно, что она пала от руки Ричарда, страшно и горько, что после содеянного он решился на страшный грех самоубийства. Но жалеть дочь вашего клиента — нет уж, увольте!
Он опустил голову; глаз его я сейчас не видел, но мог поклясться, что лицо было неспокойно: на нем отражалась борьба добра со злом. Как же трудно придется этому человеку в воскресенье, подумал я, вспомнив о теме предстоящей проповеди. Вот они, благие намерения, устилающие путь в ад. И тут же представил его в образе Сизифа, с яростным рвением катящего в гору каменную глыбу.
— Полтора года назад, — сказал я после паузы, — ваш сын жил на Манхэттене. В то время он устроился на работу в антикварную фирму Бергаша. — Священник молча кивнул. — Он ушел из дома за шесть месяцев до того, как перебрался в квартиру Венди Хэннифорд.
— Верно.
— Так как же получается, что это она, как вы только что сказали, сбила его с пути истинного? Согласитесь, тут какая-то неувязка.
— Все правильно, никакой неувязки. — Вэндерпол тяжело вздохнул и, подбирая слова, продолжил: — Мой сын покинул дом сразу после окончания школы. Мне эта затея не понравилась, но давить на мальчика не стал, только высказал свое мнение. Видите ли, я мечтал, чтобы Ричард продолжил обучение, ведь он был очень талантливым, у него бы все пошло отлично. Мне хотелось — и это вполне естественно, — чтобы он пошел по моим стопам и стал священником. На этом я, правда, тоже не настаивал: каждый должен сам выбирать дорогу, по которой пойдет. Я никогда не был фанатиком, мистер Скаддер; пусть бы мой сын стал хорошим доктором, или адвокатом, или бизнесменом — лучше, чем никудышным служителем церкви.
Наступила пауза, прерывать которую мне не хотелось. Я следил за ходом мыслей этого человека.
— Ричард объяснил причину ухода тем, что хочет разобраться в себе. Очень удобная формулировка, не правда ли? Разобраться в себе… Но я не старомоден, я его понял. Видимо, подспудно надеялся, что Ричард в конце концов осознает, что для него лучше всего поступить в колледж. Прошел бы год, два, но он непременно бы это понял.
Он снова замолчал, потом вскинул на меня глаза.
— Во всяком случае, когда он стал жить самостоятельно, я не видел причин для беспокойства. Мальчика приняли на хорошую работу, он устроился в порядочное христианское общежитие, — в общем, я чувствовал, что он стоит на твердой почве. Это не означало, что он навсегда должен остаться продавцов антиквариата, но какое-то время можно было не беспокоиться. А потом — потом он познакомился с Венди Хэннифорд и стал жить с ней во грехе и разврате. Да-да, она развратила моего мальчика! И в итоге…
В этот момент мне вдруг вспомнилась надпись на стене одного мужского туалета: «Счастье — это если твой сын женится на парне одной с ним веры». М-да… По всей вероятности, Ричард действительно был гомосексуалистом, но таким скрытным, что отец и не подозревал об этой стороне его жизни. А вот когда он завел отношения с особой женского пола, тот всерьез заволновался.
— Но, простите, преподобный отец, сейчас огромное количество молодых людей живут вместе, не оформляя брак.
— Я не так оторван от реальности, как может показаться, мистер Скаддер, и сей факт не отрицаю, хотя и не могу с ним мириться.
— Судя по тому, что я только что услышал, вы не просто не можете с этим мириться.
— Да, вы правы, есть кое-что еще.
— Что же?
— Я абсолютно убежден, что Венди Хэннифорд была порождением зла.
Я почувствовал первые признаки начинающейся головной боли и принялся растирать виски кончиками пальцев.
— Отец девушки просил меня помочь обрисовать портрет своей дочери. Вы считаете ее порождением зла. Что конкретно вы имеете в виду?
— Она была гораздо старше Ричарда. Она совратила невинного и принудила его к неестественным отношениям.
— Ну, всего-то на три или четыре года постарше.
— Да, я знаю, вы правы, если придерживаться общепринятой хронологии. Что же касается житейской искушенности — их разделяла целая вечность. Девица была аморальной; иными словами — Венди Хэннифорд была порочной извращенкой.
— Скажите, вы когда-нибудь встречались с ней?
— Да, — ответил пастор. Из его груди вырвался тяжелый вздох, но ему удалось побороть свои чувства. — Это случилось только однажды, и должен сказать, одного раза мне вполне хватило.
— Когда вы виделись?
— Сейчас трудно припомнить точно. Кажется, весной. В апреле или мае.
— Ричард привел девушку сюда?
— Нет, что вы! Ричарду хватило ума не приводить эту особу в святую обитель! Я сам отправился в квартиру, где они… проживали. Поехал туда специально, чтобы встретиться с ней и поговорить, поэтому выбрал такое время, когда сын был занят на работе.
— И увиделись с Венди.
— Да.
— А зачем, кстати, вам было с ней встречаться?
— Я хотел, чтобы она оставила в покое моего сына. Зачем же еще?
— И она отказалась?
— Да, мистер Скаддер, она наотрез отказалась. — Вэндерпол откинулся в кресле и прикрыл глаза. — Ох, слышали бы вы выражения, которыми пользовалась эта девица! Она насмехалась надо мной, язвила, оскорбляла… Она… Нет, не могу вспоминать, мистер Скаддер. В общем, она ясно дала понять, что не намерена отступаться от Ричарда и что ее вполне устраивает их совместное проживание. Ничего более неприятного, чем встреча с этой особой, у меня не было в жизни.
— Значит, больше вы ее не видели?
— Нет, ни разу. С Ричардом встречался несколько раз по различным поводам, но, естественно, не в той квартире. Я пытался поговорить с ним об этой женщине, но — увы! — ничего не достиг. Он полностью попал под ее влияние. Секс, это орудие дьявола, дает женщинам определенного сорта неограниченную власть над впечатлительными, влюбчивыми юношами. Мужчина слаб, мистер Скаддер, и часто, очень часто он бессилен перед всемогущими чарами женской греховности.
Священник тяжело перевел дыхание; я видел, как трудно давался ему рассказ.
— Справиться с зовом плоти очень нелегко… И в конце концов собственная греховная натура этой особы ее же и погубила. Она наложила на Ричарда плотское заклятие, а в результате оно обратилось против нее самой.
— Послушать вас, так она была просто ведьмой!
Тонкие губы тронула едва уловимая улыбка.
— Ведьмой, говорите? В сущности, так оно и есть. В прежние времена ее непременно обвинили бы в колдовстве и предали сожжению на костре. Сейчас же стало модным разглагольствовать о всяческих неврозах и психических отклонениях. А вот прежде прямо говорили о ведьмах и одержимых дьяволом. Иногда я задумываюсь: действительно ли мы такие просвещенные, какими хотим выглядеть, и что хорошего дает такая просвещенность. По всей вероятности, ничего.
— А что же она дает?
— Простите, я вас не понял.
— Я спросил, есть ли что-нибудь положительное в наше время?
— А, теперь понятно! — Вэндерпол снял очки и устроил их на колене. Раньше я не мог разобрать цвет его глаз, теперь же увидел — светло-голубые, с золотистыми искорками. — Вы не веруете в Бога, мистер Скаддер. В этом, вероятно, и кроется причина вашего цинизма.
— Может быть, вы правы.
— Отвечаю на ваш вопрос. Господь всех нас любит, и эта великая и жертвенная любовь несет в мир добро. К пониманию этой истины непременно придут все — если не в этой жизни, то потом, когда настанет время предстать перед Всевышним.
Лучше бы увидеть добро еще при жизни, подумал я. И спросил, был ли Ричи верующим.
— Последнее время он испытывал некоторые сомнения. Ричард так ушел в процесс осознания самого себя, что у него не осталось времени для осознания Бога.
— Понятно.
— А потом, на моего сына наложила заклятие Венди Хэннифорд. Не смотрите на меня так — я выбираю слова обдуманно и утверждаю: Ричард в буквальном смысле пал жертвой ее заклятия.
— А каким он был раньше?
— Очень хорошим мальчиком, чутким, внимательным, обаятельным.
— У вас никогда не было с ним проблем?
— Никаких. — Он снова водрузил на нос очки. — Знаете, мистер Скаддер, я все время виню себя.
— За что?
— За все. Как это там поется в песенке? «Дети сапожника ходят босыми», да? Замечательная сентенция, как раз подходит к моему случаю. Должно быть, я слишком много времени уделял своей пастве и почти совсем не занимался единственным сыном. Я ведь воспитывал его один. Когда-то мне думалось, что все будет очень просто, а на самом деле…
— А мать Ричарда?
— Я потерял жену почти пятнадцать лет назад.
— Простите, я не знал.
— Это было тяжелым испытанием и для меня, и для Ричарда. Теперь, по прошествии времени, я понимаю, что мне следовало жениться вторично, но тогда… я не смог. Нанял в дом экономку и решил, что мои обязанности перед прихожанами будут способствовать воспитанию ребенка, дадут мне больше возможности бывать с ним, чем любому другому вдовцу. Мне казалось, что этого вполне достаточно.