Но вот старший Кирсанов – чиновничья душа – тот не простит никогда. Будет и нудить, и капать, и на брата своего дурно влиять. Еще, чего доброго, придется ей вырученные и накопленные деньги назад возвращать. Или Николай Петрович, настропаленный братом, вообще ее выгонит.
Нет, хорошо бы Павла Петровича вовсе не стало. И коллекция деда – а там реально десятки миллионов «бакинских», уж она-то теперь знает, хорошо все изучила – вся Николаю Петровичу отошла. Ведь к нему единолично – это значит все равно что к ней. А уж Фенечка сможет собранием распорядиться. И свои тайные подделки, и ни с кем не согласованные предпродажи представит в глазах мужа как полезный зондаж и разогрев рынка.
Да! Николая Петровича ей боятся нечего. Вот если бы только Кирсанова-старшего как-то удалось ликвидировать.
Сначала она думала его отравить. Приберегала, копила для этого снотворное.
Потом в доме в Хаупе вдруг появился Евгений, начал враждовать с Павлом Петровичем, и Фенечку осенило: почему бы не загрести жар чужими руками? Почему бы не настропалить одного против другого, да чтобы в итоге Евгений как более молодой прибил бы, а то и убил старшего из братьев?
Потому-то и кокетничала напропалую с молодым человеком тогда, в беседке, и целовалась с ним – знала, видела: старший Кирсанов подслушивает, и он не перенесет, вступится за честь брата, тем более что так ненавидит Базарова.
И Базаров с Кирсановым поругались, и состоялась даже дуэль – жаль только, что Евгений Павла Петровича не убил. Но смертная записка от их дуэли пригодилась.
Само же первое убийство Фенечка организовала следующим образом.
Для начала: именно она в тот вечер подавала всем собравшимся в большой гостиной вечерний чай. И добавила в заварку изрядную дозу феназепама, две облатки, двадцать таблеток, пятьдесят миллиграммов на литр.
Одна только затейливая свекровь Антонина Николаевна, выбивающаяся из ряда вон свободолюбивая личность, предпочла свой собственный напиток, из пакетика, – потому и не спала, сволочь, бродила по своей комнате, в коридор выглядывала. Едва не спалила в итоге Фенечку, едва не заметила ее.
Но использовать само смертное письмо пришло в голову по наитию. Сам господь, казалось, распорядился. Или в данном случае вернее сказать – дьявол.
После того ужина Фенечка случайно заглянула в гостевую комнату на третьем этаже, которую время от времени использовала как спальню, чтобы с мальчиком Николаю Петровичу не мешаться. В тот раз вспомнила, что оставила там запасную бутылочку.
Комната была смежной с Евгением, и она услышала через стену и сквозь открытые окна, как слуга Глеб уговаривает Базарова замочить Павла Петровича. И понятно стало ей из разговора, что он оставил ему предсмертную записку, написанную рукой деверя.
В голове Фенечки стал складываться план: ночью похитить из комнаты Евгения бумагу и…
Но тут к Базарову вдруг пожаловала Одинцова. Начались между ними сексуальные игры. Судя по звуку, определила Фенечка, любовники переместились в ванную комнату. И тогда девушка вышла из своего убежища, проскользнула в комнату Евгения и забрала из тумбочки предсмертное письмо.
Затем она пробралась на половину Павла Петровича.
И Кирсанов, и его гости, Мария с Константином, крепко, хвала снотворному, спали. Как и все в доме.
Фенечка знала, где старший Кирсанов хранит оружие – в сейфе. Знала также, где находятся от несгораемого ящика ключи.
Она взяла пистолет. Прошла в комнату Павла Петровича.
Стерла с предсмертной записки отпечатки пальцев.
Приподняла на кровати спящего Кирсанова – чтобы не получилось странное, будто он стреляется лежа. Тот не проснулся – вечернее снотворное хорошо подействовало.
Приставила «ТТ» к его груди. Выстрелила. Засунула пистолет ему в руку – постаралась перенести на оружие отпечатки убитого. Потом дала возможность пистолету безмолвно выпасть на ковер. И убежала на свою половину. Все.
С главным возможным подозревателем и хулителем было покончено.
Однако неожиданно явилась из Америки эта поганая свекровь, Антонина. И она откуда-то тоже прознала о коллекции. И могла на нее претендовать – во всяком случае, на долю Павла Петровича. И еще она была художницей. Поэтому довольно быстро смогла бы раскусить Фенечкины подделки. Даже до экспертизы не дошло бы.
Значит, надо было уничтожить и ее.
Когда днем Антонина Николаевна со своим Мигелюшкой отправилась прогуляться по окрестностям, девушка проникла к ним в спальню. Внимательно обследовала вещи приезжих и, главное, походную аптечку свекрови.
На тумбочке обнаружились гомеопатические пилюли.
Фенечка знала: их принимают в больших количествах, штучек по десять-пятнадцать. И сразу в голове вспыхнул новый план.
Николай Петрович пользовался лекарством, изрядно понижающим давление. Девушка взяла его из домашней аптечки.
Разделила каждую таблетку на две-три части, чтобы они больше походили на гомеопатические гранулы, и заменила ими препарат, бывший в коробке у свекрови.
Ловушка сработала: вечером Кирсанова выпила горсть гомеопатии – и до утра не дожила.
Всё сошло бы прекрасно, если бы не этот ужасный Евгений Базаров! Как его угораздило?! Подумать только, оказался сыном Павла Петровича! Значит, теперь ему принадлежала половина коллекции! Теперь он, помимо Николая Петровича, мог ею распоряжаться!
Этого нельзя было допустить.
Да и вошла Фенечка во вкус.
И было чувство, что уходит почва из-под ног.
Как будто бы с драконом сражаешься: одну голову срубил – вырастает вторая. Снес вторую – появилась третья.
Но больше трех ведь не бывает? Значит, покончишь с Базаровым – и со всем делом покончишь?
Таков был план и такая надежда – сыграть на ревности. Переспать с Евгением или хотя бы сделать вид, что тот домогался. И донести об этом Николаю Петровичу. А муж невенчанный придет во гнев – и в лучшем случае убьет мерзавца-приставалу.
Или – в худшем – все равно будет действовать: выгонит Евгения, не станет слушать его советов и мнений ни по поводу коллекции, ни по поводу Фени.
И только эти отвратительные Паша Синичкин и Римка, его помощница, с их погаными камерами, с их профессиональным умением вынюхивать-подсматривать-подслушивать, встали, подлые люди, у нее на пути!
Да будьте вы трижды прокляты!
ЭпилогПаша Синичкин
С тех пор прошло полгода.
Мы с Римкой продолжили свою деятельность – расследовали другие случаи, о которых, возможно, когда-нибудь расскажем.
Специально для читательниц женского пола хочу оговориться, что – нет, снова любовь к нам не прихлынула, и мы продолжаем поддерживать хорошие, но служебные и товарищеские отношения и только.
За тем, как развивается дело Кирсановых, мы продолжаем следить по разным источникам. В век Интернета, когда целый мир стал большой деревней, где все про всех все знают, это не проблема.
Тело Антонины Николаевны после ряда бюрократических заминок и проволочек было отдано Мигелю. Затем в цинковом гробу он перевез его по маршруту Москва – Лос-Анджелес и далее на арендованном фургоне в город С. в невадской пустыне, где и похоронил на местном кладбище.
На церемонии присутствовало множество преподавателей и студентов из университета, где покойная преподавала, приехали также галеристы из Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Согласно завещанию, дом в городе С., купленный Антониной Николаевной еще в конце восьмидесятых, когда к ней пришел первый международный успех, отошел Мигелю.
Он теперь, как говорят, встречается с подругой и сослуживицей Кирсановой, на пять лет ее моложе.
Павла Петровича Кирсанова по специальному решению московского правительства подхоронили к деду и бабке Кирсановым, на Новодевичье кладбище. Подобная привилегия была дадена ввиду его многолетней службы в правительстве Подмосковья и из уважения к памяти его деда-академика.
Первая жена Николая Петровича, Мария Огузкова (Кирсанова), и ее нынешний молодой возлюбленный Константин Пятихатов продолжили, насколько нам известно, свою прежнюю полурастительную жизнь. Мария работает три дня в неделю, приготовляя обеды в богатом столичном семействе. Повар она хороший, поэтому пользуется уважением работодателя и зарабатывает неплохо. Молодой ее сожитель тем временем нигде не служит, но считается, что управляет ее имуществом: сдает внаем пятикомнатную квартиру в Архитектурном переулке, а также бывшую студию Николая Петровича, по запросу жильцов меняет там лампочки, продувает батареи и чинит сантехнику.
Елена Сергеевна Одинцова сразу после вышеописанных событий уехала за границу. Говорят, что они воссоединились с мужем и проживают на небольшой вилле в Испании, в местечке на побережье Коста-дель-Соль. Дом их в поселке Хауп стоит пустой.
Глеб, слуга Кирсановых (и муж Нины), однажды, как требует миграционное законодательство, отправился для продления визы на Украину, но назад в кирсановское имение в условленный срок не вернулся. Он лишь позвонил Нине (как она рассказала Николаю Петровичу) и сообщил, что уходит от нее.
Нина же осталась в России. Сердце ее рвалось к Глебу и на Родину, однако чувство долга велело не трогаться с места. Ведь на нее теперь легли все заботы о младенце Сашеньке, сыне Фенечки, к которому она всем сердцем привязалась. При ней он совершил первые неуверенные шажки по земле, при ней произнес первые слова и начал лепетать – ну как могла Нина покинуть его в его сиротстве! Да и Николай Петрович страстно уговаривал прислугу остаться и даже вдвое за выполнение обязанностей няни повысил ей жалованье.
Ведь Фенечке, задержанной в ту самую ночь, когда она пыталась соблазнить Евгения и натравить на него Николая Петровича, уже дважды продлевали срок содержания под стражей. И адвокат, и Николай Петрович неоднократно сетовали на чрезмерную строгость правосудия, на него даже пеняли (по наущению и благодаря связям Кирсанова) московские газеты, однако Фенечка продолжает томиться в женском следственном изоляторе № 6 в столичных Печатниках (в просторечии «Бастилии»). Вскорости обещают суд. По совету адвоката (а Кирсанов нанял самого лучшего, как его уверили, законника-специалиста по уголовным делам) девушка созналась в убийстве Павла Петровича и дала признательные показания. Единственно только, она круто изменила мотивы своего преступления. В эпоху MeToo и повсеместной борьбы с харассментом девушка заявила, что своего деверя убила в порядке самозащиты и мести за сексуальные домогательства. Якобы Павел Петрович до этого неоднократно – и словесно, и недвусмысленными приставаниями – понуждал ее разделить с ним ложе. Наконец однажды он чуть не силой затащил ее к себе в комнату и начал натурально насиловать. Вырвавшись из его постылых объятий, Фенечка, дескать, схватила пистолет «ТТ» (который деверь после дуэли с Евгением якобы н