От смущения Василиса пунцово зарделась:
— Скажут тоже! Музей! Что могу, то собираю, но это все крохи. Ничего ж не осталось, все пожгли и покрушили. А наши сразу… музей! Забыли, как сами поначалу смеялись надо мной. Мол, дурью маешься, Василиса. Зато теперь тащат все, что только найдут на чердаках да в клунях. И ребятам интересно. Школа-то у нас начальная.
Встретившись со мной взглядом, разгоряченная Василиса смутилась:
— Ох, извините. Напала на вас, а вам, может, все это и не интересно. Так кто конкретно нужен?
— Иванова Ольга Петровна. Она родилась в вашей деревне.
— Иванова? — с сомнением протянула Василиса.
— Что-то не так? — удивилась я.
— Понимаете, какое дело… Деревня у нас небольшая, и живут тут сплошь родственники. Испокон века кроме Васькиных да Спириных других фамилий и не было. Моя вот тоже… Васькина.
Василиса засмеялась, увидев мое вытянувшееся лицо.
— Из-за этой фамилии я и заинтересовалась историей села. Думаю, что ж это такое? Фамилия у меня Васькина, село зовется Васькино…
— Неужели ни одного Иванова так за все время и не было?
— Не верите? Давайте вместе посмотрим.
Василиса схватила со стола толстую тетрадь и принялась ее листать.
— Видите? Нет Ивановых.
— А может, просто списки не полные?
Василиса обиделась:
— За восемнадцатый век ручаться не стану. Там много неясностей. Но вас ведь интересует более поздний период?
— 1904 год.
— Вот видите! А тут неясностей нет. Я данные в архиве местного музея брала. Специально в город ездила.
Василиса была отходчивым человеком и долго сердиться не могла. Стоило ей вспомнить про архив, как глаза загорелись азартом:
— Представляете, так до сих пор хранятся переписи всех крестьянских дворов нашего уезда. Поименные, с указанием поголовья скота и планами наделов! Так что не сомневайтесь, не было у нас Ольги Ивановой.
Глава 6
Покидала я деревню Васькино совсем не в том радужном настроении, в каком въезжала туда днем. В очередной раз все мои теоретические построения с треском рухнули, не оставив от надежд камня на камне. Надеялась, что мать Ефимова окажется прямым потомком Денисовых-Долиных, не вышло! Придумала, что Ольга Петровна может быть их дальней родственницей по боковой ветви, — результат нулевой! Фактов, подтверждающих эту версию, раздобыть не удалось. Решила подойти к проблеме с другой стороны и заняться изучением биографии самой Ольги Петровны — и что? Снова неудача! Никаких намеков на благородное происхождение. Как оказалось, родилась она в семье бедных крестьян, и даже место рождения точно указано: деревня Васькино.
Ладно, признаюсь честно, открытие меня не сильно огорчило. Усмотрев в этом факте возможность достойно завершить начатое расследование, я на всех парах понеслась на родину матери Ефимова — и что в результате узнала? Не существовало в природе никакой Ольги Петровны Ивановой! Не жила никогда такая в деревне Васькино! Не Ольга Петровна, а просто форменный фантом! С одной стороны, жил человек, ходил на работу, растил сына, а начали разбираться — и не стало такого человека!
Открытие оказалось не из радостных, потому что все мои надежды по-быстрому развязаться с Аллой Викторовной звонко накрылись медным тазом. А кроме того, все это больно ударило по моему самолюбию. Ну надо же! Ничего у меня не получается! Заколдованный круг, да и только.
Не в силах справиться с нахлынувшим разочарованием, я не придумала ничего лучшего, как до отказа нажать на педаль газа.
Я уже неслась по окружной дороге, как зазвонил мобильник. Бывает же такое! С кем меньше всего хочется общаться, тот обязательно и объявится. Звонила конечно же Алла Викторовна.
— Как наши успехи? — жизнерадостно пропела она в трубку.
При одном звуке ее голоса на меня моментально накатило раздражение. Ну что я могла сказать? Что взялась не за свое дело и меня ничего не получается?
— До успехов пока далеко. В данный момент возвращаюсь из родных мест вашего супруга, — уклончиво отозвалась я, от всей души надеясь, что ответ ее удовлетворит, и она от меня отвяжется.
— Неужели? — ахнула Алла Викторовна и тут же принялась делиться новостью с кем-то находящимся рядом с ней.
— Вы не одна? — спросила я.
— Тут со мной Степан. Можейко… Минуту, Анечка.
Разговор прервался, и некоторое время до меня доносилось лишь какое-то приглушенное мужское бормотание.
— Вы меня еще слушаете? — послышалось наконец из трубки. Это после довольно долгой паузы снова заговорила Алла Викторовна. — У меня к вам предложение. Не хотите заехать ко мне? Расскажете о поездке.
И без того не блестящее настроение окончательно испортилось.
— Говорить особо не о чем, — с неохотой пробубнила я.
— Ну, Анечка! Будьте умницей, не отказывайтесь, — пропела Алла Викторовна и с легким смешком добавила:
— Как-никак вы на меня работаете и, значит, должны время от времени докладывать о результатах.
«Чтоб тебя!» — в сердцах подумала я.
— Ну так что? — не унималась Алла Викторовна.
— Уже еду.
Всю дорогу до загородного дома Ефимовых я клокотала от злости. В первую очередь костерила конечно же Голубкина. Если б не он, вовек не ввязалась бы я в эту историю. И тогда не пришлось бы по первому щелчку катить на другой край Москвы, отчитываться о проделанной работе. Себя тоже ругала, но уже не так свирепо. Конечно, я соблазнилась большим заработком и села в калошу, но у меня на то было оправдание: я женщина одинокая и мне нужно самой думать о хлебе насущном! Хотя, несомненно, виновата! Знала же, что не за свое дело берусь. У меня хорошо получается одно-единственное — предметы старины разыскивать. А раз так, то и занималась бы любимым делом! И нечего было соваться в чужую епархию.
Когда я входила в комнату, где меня поджидали Алла Викторовна и Можейко, настроение было хуже некуда.
— Ну наконец-то! Мы уже заждались, — с легким недовольством обронила хозяйка.
— Подожди, Алла, — остановил ее Можейко, с беспокойством вглядываясь в мое лицо.
В отличие от Аллы Викторовны, поглощенной исключительно собственной персоной, Степан Степанович оказался человеком наблюдательным и сразу заметил, что со мной что-то не так.
— Что случилось? — с беспокойством спросил он.
— Ничего чрезвычайного. Просто у меня ничего не получается.
При этих словах возившаяся у стола с чайными чашками Ефимова встрепенулась. Бухнув заварочный чайник тонкого английского фарфора на поднос так, что жалобно зазвенела крышка, она с возмущенным недоумением переспросила:
— Не получается? Вы хотите сказать, что столько времени потрачено, а результатов до сих пор нет?!
Не желая пускаться в унизительные объяснения и расписываться в собственной беспомощности, я лишь молча кивнула.
Алла Викторовна тут же пошла красными пятнами:
— Как же так? Мы ведь на вас рассчитываем!
При этих словах меня бросило в жар. Еле сдержалась, чтобы не сорваться и не наговорить ей резкостей, я намеренно тихо произнесла:
— Я вас предупреждала, что это не мой профиль. И оказалась права. Я взялась не за свое дело, и оно оказалось мне не по силам.
— Однако… — тут же завелась Алла Викторовна, щеки которой от возмущения полыхали алым цветом.
— Дамы, дамы! — встревоженно воскликнул Можейко. — Только без взаимных упреков! К чему это? Давайте лучше поговорим спокойно.
Мы с Аллой Викторовной разом посмотрели на него, и Степан Степанович тут же воспользовался возможностью навести порядок.
— Алла, сядь и минуту помолчи, — мягко, но твердо приказал он Ефимовой.
Та заколебалась, но потом все-таки подчинилась и с сердитым видом уселась на диван.
— Отлично, — похвалил ее Можейко и обратился ко мне. — Теперь вы, Анна. Давайте разберемся, что вас так расстроило. Это связано с поездкой в Вуславль?
Ни объяснять, ни рассказывать что-либо мне не хотелось, но и грубо послать Можейко с его расспросами к чертовой матери язык не поворачивался. Этот человек не был виноват в том, что задача оказалась мне не по зубам. Поколебавшись, я неохотно призналась:
— Отчасти.
— Может, расскажете?
— Если хотите…
— Конечно, хочу! Мне безумно интересно, что могло вас так расстроить.
— Я опять ничего не нашла, — уныло пробормотала я, и воспоминание о последней неудаче вновь всколыхнуло во мне острое недовольство собой. — Каждый раз одно и то же. Вот, кажется, нащупала! Вот она, путеводная ниточка. Начинаю разматывать клубок, и вдруг бац, ниточка рвется. Все. Тупик. Дальше пути нет.
— К чему так нервничать? — улыбнулся Можейко. — Это всего лишь работа. Какие шаги вы предпринимали?
Наверное, мне и самой хотелось обсудить ситуацию, иначе с чего бы я начала рассказывать?
— Герб показался мне наиболее перспективным. Начала с него.
Можейко ничего не сказал, но кивнул одобрительно. Похоже, он придерживался того же мнения, что и я. А я, слегка приободренная, продолжала уже с большим воодушевлением:
— Оказалось, герб принадлежал Денисовым-Долиным. Все вроде бы увязывалось. Старинный дворянский род, наследница, несколько вещиц, которые она умудрилась сохранить в память об отце. Все складно. И вдруг в результате работы с документами выясняется, что этот род прекратил существование еще в 1815 году.
— Алла мне рассказывала, — задумчиво пробормотал Можейко.
— Стало быть, эта ниточка оборвалась. Тогда я решила зайти с другого конца и начать с самой Ольги Петровны. Поскольку Алла Викторовна ничего вразумительного сказать не могла, я сегодня поехала на фабрику. Выяснять подробности биографии Ивановой Ольги Петровны на месте.
Я бросила неприязненный взгляд на Ефимову. Та сидела со скорбным лицом и изящными движениями кончиков пальцев массировала виски. Услышав укор в свой адрес, она уронила руки на колени и трагическим голосом прошептала:
— Но я же все объяснила!
— Конечно! Только делу этими объяснениями не поможешь. Мало того что сами вы рассказывать ничего не можете, так к тому же еще выставили мне массу ограничений! Павла Юрьевича расспрашивать нельзя! К специалистам за консультациями обращаться запрещается! Посторонних посвящать в это дело не имею право! Как работать, если я шагу шагнуть не могу?