От сладостных мечтаний меня отвлек голос директора музея. Глядя на меня с легким удивлением, он, наверное уже не в первый раз, спросил:
— Что конкретно вас интересует?
Я смущенно улыбнулась, извиняясь за свою рассеянность, и торопливо зачастила:
— Мне нужен список всех дворянских усадеб, существовавших в уезде до революции, фамилии их владельцев и, желательно, семейные архивы. Если они есть, конечно.
Директор задумчиво поправил пальцем дужку очков.
— Кое-что есть, но не много. При реквизиции имений некоторые семейные бумаги действительно привозили в город на хранение, но большую часть сразу отправляли в Москву. Если бы нужен был только перечень усадеб, это просто. У нас он есть. А вот с семейными архивами беда... Ну ладно! Пойдемте, познакомлю вас с одной нашей сотрудницей. Она очень толковая и сделает все возможное, чтобы помочь вам.
С этими словами он повернулся и заспешил по лестнице на второй этаж. Мы с Можейко, стараясь не отставать, устремились следом.
Стоя в вестибюле, я сквозь распахнутые двери уже видела, что первый этаж музея был отведен под краеведение. Второй, как выяснилось, занимала экспозиция, посвященная истории города. Бодро миновав зал, рассказывающий о революционной борьбе рабочего класса, мы плотной группой вступили под расписные потолки следующего. Мужчины, не замедляя шага, пошли дальше, а я замерла на пороге.
Похоже, сотрудники музея потратили немало сил, воссоздавая атмосферу прошлых лет, но их усилия себя оправдали. Зал разительно походил на парадную гостиную провинциальной дворянской усадьбы. Вдоль стен были расставлены диваны, вокруг небольших столиков кружком разместились кресла. В одному углу зеленело сукно ломберного стола с принадлежностями для игры в карты, в другом поблескивал черным боком рояль. На столах стояли вазы с цветами, на стенах висели зеркала, картины, фотографии. Мебель несколько разнилась по стилю, но это и понятно, не из одного дома свозилась. Что имелось в запасниках, то и поставили, но общее впечатление экспозиция создавала чрезвычайно приятное. Забыв о своих спутниках, я не спеша переходила от одного предмета к другому, когда раздался голос Можейко:
— Что вас там так заинтересовало, Анна?
— Отличная задумка и талантливое исполнение, — отозвалась я.
— Сейчас не очень любят ходить в музеи. Скучает молодежь от черно-белых фотографий и сухих таблиц, поэтому мы решили придать экспозиции несколько театральный вид, — пояснил подошедший директор.
— Удачная идея, — пылко похвалила я.
— Это все состоялось благодаря Степану Степановичу. Экспонатов у нас было предостаточно, навезли из имений в революцию, а вот на оформление средств не хватало. У нас ведь все теперь в одном духе выдержано, даже оконные занавески по старинным образцам на заказ сшиты. А все Степан Степанович. Выручил, нашел деньги.
— Хорошо получилось, — еще раз повторила я. — А это что за фотографии?
— Хотите ознакомиться? Пожалуйста, буду рад рассказать. Здесь представлены наиболее интересные городские здания конца девятнадцатого — начала двадцатого века. К сожалению, мало какие из них сохранились до наших дней. Это, как видите, фотографии старинные. Взяты из архивов города. Вот это биржа... Дворянское собрание... Театр... дом купцов Шаповаловых... А это открытие больницы.
На фоне двухэтажного здания стояла группа господ в сюртуках и дам в пышных шляпах. Я очень люблю рассматривать старые фотографии. Думаю, меня интригует некое несоответствие: людей, на них изображенных, давно уже нет в живых, и в то же время их лица находятся перед тобой. Придвинувшись поближе, я как раз пыталась рассмотреть снимавшихся, когда до меня донеслись слова директора музея:
— Здание было построено на средства графа Денисова-Долина.
В первое мгновение я не поверила собственным ушам. Показалось, что это обман слуха, галлюцинация. Мираж, вызванный моим воспаленным воображением. Что было бы неудивительно, если учесть, что мысли о Денисовых-Долиных не оставляли меня даже по ночам.
— Простите, как вы сказали?
Я с тревогой посмотрела на директора, неуверенная, что услышу от него эту фамилию еще раз.
— Городская больница была построена на средства Денисова-Долина, — с легким замешательством повторил тот.
Я облегченно перевела дух. Нет, не показалось.
— Чем это вы так заинтересовались? — окликнул меня Можейко, со скучающим видом созерцавший кобальтовую вазу с многоцветными медальонами.
— Услышала знакомую фамилию.
— А вот это сам граф Денисов-Долин, с супругой и дочерью. Тоже на открытии больницы, — продолжал директор, деликатным жестом указывая на другую фотографию на стене.
На жестком картоне фотографии был изображен статный мужчина с выправкой военного и женщина в легком светлом платье с оборками. Широкие поля шляпы полностью затеняли ее лицо, виден был только рот и округлый подбородок. Между мужчиной и женщиной стояла девочка лет десяти. Светлые локоны до плеч, бант на затылке, белое платье с юбкой до щиколоток. Фотография была небольшой, и черты лица у снимавшихся вышли мелкими, но мне показалось, что у девочки был задорно вздернутый носик и такой же задорный взгляд.
— Кто это? — раздался голос Можейко за моей спиной.
Я кинула на него взгляд через плечо.
— Денисовы-Долины всей семьей. Оказывается, в музее есть их фото. Не знали?
— Откуда? — искренне удивился он. — Я здесь бывал совсем по другим делам.
Прислушивающийся к разговору директор музея горячо поддержал Можейко:
— Степану Степановичу некогда было по залам разгуливать, он спонсоров искал да с рабочими воевал. А эти фотографии, кстати, мы совсем недавно вывесили. Степан Степанович с тех пор к нам еще не заглядывал.
Я понимающе кивнула и снова припала к фотографии.
— А почему больницу граф построил именно в Вуславле? — спросила я.
— Ну как же! — растерялся директор. — Его родовое поместье находилось здесь, поблизости, а граф был меценатом. Он щедро жертвовал городу. Денег хватало, Денисовы-Долины были одними из самых богатых в уезде.
Я добросовестно посмотрела все фотографии в зале, но других изображений Денисовых-Долиных не нашла. Как не обнаружила и портретов Ивановых. Хотя было бы странно, если б они мне попались. Уже одно то, что мне вдруг удалось натолкнуться на семейный портрет так интересующей меня семьи, являлось чудом.
— Анна, оставляю вас здесь, а сам поеду в город. У меня тут еще есть дела. Как закончите, звоните, — сказал Можейко и отбыл, а директор повел меня представлять своей сотруднице.
Как только за директором закрылась дверь, заведующая архивом, на попечение которой он меня оставил, спросила:
— Расскажите поподробнее, что вас интересует.
— Две семьи. Денисовы-Долины и Ивановы. Все, что только можно о них узнать.
— Что касается Денисовых-Долиных, так это семья в наших краях была известная. Жили издавна, на широкую ногу. А вот Ивановы... Никогда не слышала, но мы проверим по картотеке. Может быть, кто из мелкопоместных...
Она отошла к шкафу и принялась энергично шуровать в его недрах, не переставая при этом давать пояснения:
— У нас тут составлена карта всех имений. Точная. Выверялась по архивам земства. А к ней прилагается картотека... А, вот! Нашла!
Она положила передо мной большой лист ватмана.
— Тут все усадьбы обозначены. А кому какая принадлежала, это мы в именные карточки заносили.
— Семейные архивы тоже у вас хранятся?
— У нас большей частью архивы городских учреждений, а из имений бумаги вместе с художественными ценностями сразу в Москву отправлялись. Значит, вас интересуют Ивановы и Денисовы-Долины. О последних сразу скажу: им принадлежало имение Марьинка. А Ивановых будем искать.
Пока я высматривала на карте Марьинку, заведующая перебирала каталожные карточки. Наконец огорченно сообщила:
— Нет Ивановых. Иванчиковы есть, а Ивановых нет.
Значит, и этот след оказался ложным. Не существовало ни крестьянки Ивановой из деревни Васькино, ни дворянки Ивановой из близлежащего к Вуславлю имения. Просто мифической личностью оказалась эта Ольга Петровна Иванова. Хотя, может статься, ее фамилия была совсем не Иванова!
— Ну и ладно! — я тряхнула головой. — Нет, и не надо. Честно говоря, я не особо и надеялась. Вы мне лучше скажите, документов Денисовых-Долиных в вашем архиве совсем нет? Или хоть что-то сохранилось?
— Абсолютно ничего. В восемнадцатом году в их имении устроили солдатский госпиталь. Все бумаги, что были, в печах пожгли да на цигарки порвали. Когда готовили экспозицию о городе, с трудом удалось разыскать в бывшем городском архиве две фотографии. Вы их, наверное, видели в зале.
— Видела. А какова судьба имения? Что там сейчас? Руины?
— Ну почему же? Этому дому повезло. После госпиталя его перепрофилировали в санаторий. Это усадьбу и спасло. До сих пор целехонька стоит.
— Тогда последний вопрос: как их звали?
Перехватив непонимающий взгляд женщины, я с кривой усмешкой пояснила:
— Меня интересуют имена членов семьи.
— Граф Андрей Константинович Денисов-Долин, его супруга Варвара Федоровна и дочь Наталья, Натали.
С архивом было покончено, но звонить Можейко я не стала. Наплевав на нашу с ним договоренность, поймала такси и отправилась искать дом четыре по 1-му Прудовому переулку. В учетной карточке Ольги Петровны именно этот адрес указывался как постоянное место жительства, и мне очень хотелось туда заглянуть. Вопреки преследовавшим меня неудачам я была полна решимости продолжать начатое расследование. Питало мое упрямство открытие, сделанное в музее Вуславля: у графа Денисова-Долина имелась дочь. Наверное, вздумай я в тот момент объяснить двигающие мной мотивы любому здравомыслящему человеку, они наверняка показались бы ему притянутыми к ситуации за уши, но мне их было достаточно. Потому что, если перед революцией в семье Денисовых-Долиных росла девочка, а спустя много лет жила женщина, владеющая вещами, которые принадлежали графу, и утверждающая, что это ее семейные реликвии, — это что-то да значило! Лично для меня это являлось веским аргументом не оставлять начатое.