— Это не золото. Бижутерия, но очень хорошего качества.
— А утверждала, что золотые! Вот врушка!
— Эти украшения не так мало стоят, — задумчиво прошептала я. — У тебя они, кстати, как оказались?
— Так Зинка оставила! Я еще удивился, а она сказала, пусть лежат. Потом, мол, заберу.
— Не побоялась, что пропьешь?
Григорий с изумлением воззрился на меня:
— Ты что? Себе ж дороже обойдется! Зинка за собственное добро глотку готова была перегрызть. Точно тебе говорю!
Я с сомнением покосилась на Григория, он ответил мне полным обиды взглядом.
— Не веришь! — хмыкнул он, шустро собирая украшения со стола.
В ответ я дипломатично промолчала. Григорию это не понравилось, и он раздраженно забубнил:
— Как хочешь! Мне все равно, что ты там думаешь! Только ответь мне вот на такой вопрос: на хрена нужно было все это покупать? Да лучше б она эти деньги на что путевое потратила. Я, между прочим, так ей и сказал! И знаешь, что она мне ответила? Захохотала, как припадочная, и говорит: зря, мол, нервничаешь. Дескать, это все ничего ей не стоило. Даром, мол, досталось. Врала, конечно! Кто теперь чего даром дает?
— Всякое бывает, — протянула я, думая о своем. — Во сколько она вернулась? Поздно?
— Так Зинка в тот день назад и не приехала. Она только на следующее утро явилась.
— Точно? Может, ты выпивши был и не заметил?
— Скажешь! У меня в тот день денег не осталось ни копья, потому и Зинку ждал. Думал, приедет, поесть даст. А она только следующим утром явилась.
— Рассказала, почему задержалась?
— На последнюю электричку опоздала. Пришлось заночевать в Москве.
— Видишь! Значит, было у кого! А ты говоришь, что в столице у нее родни нет!
— Могла и на вокзале передремать. Я тут сначала другое удумал... Что она могла к Степке по старой дружбе в гости рвануть!
— Неужели могла?
— С Зинкиным-то характером? Вполне! Только не было ее у него. Я Степку специально спросил, когда он тут объявился.
— Можейко был здесь? Когда?
— На второй день после Зинкиной смерти. Сказал, что приехал в город по делам, ну и решил по пути сюда заглянуть. С Зинкой повидаться хотел, а ее уже и в живых не было.
— Зачем ему вдруг понадобилась Зинаида?
— Сказал, денег хотел ей дать. Мол, жалко Зинку стало, бедствует. Старые друзья должны помогать друг другу.
— Ты ему про папку сказал?
— Нет.
— Правильно! Чем меньше людей будут о ней знать, тем спокойнее спать будешь. Да, вот еще что! Тебе эти побрякушки без надобности, а мне пригодиться могут. Может, продашь?
Гришка задумался. Я его не торопила. Понимала, в конто веки у мужика появились вещи, которые продать можно! Тут все тщательно обмозговать нужно, чтобы, не приведи господь, не продешевить.
— Говоришь, не золотые они? — маетно пробормотал Григорий.
— Нет, имитация.
Гришка кивнул и снова впал в прострацию. Некоторое время я еще ждала, потом мне это надоело, и я сердито спросила:
— Ну что надумал? Будешь продавать — называй цену! А нет, так не тяни время!
Гришка ответил, как в ледяную воду рухнул:
— Пятьсот рубликов давай и разойдемся полюбовно!
— Не горячишься? — ласково поинтересовалась я. — Забыл, что не золото с брильянтами продаешь?
На самом деле названная сумма выглядела смешной, украшения были качественные и далеко не из дешевых. Я это отлично знала, но с Гришкой все равно торговалась. Не из жадности, а из чистой предусмотрительности, потому что с такими, как он, иначе нельзя. Стоит им только почувствовать твою слабину, как сразу ломят такую цену, что плохо становится.
— Сама ж говорила, нужны они тебе. Вот за нужность и плати! — уперся Гришка, сердито зыркая на меня хитрыми глазками.
Спорить с Гришкой я не стала. Во-первых, он бы мне все равно ни рубля не уступил, а главное, я была с ним полностью согласна: за все нужно платить. Повздыхав для видимости, я с сокрушенным видом выложила требуемую сумму на стол, в обмен получила бижутерию и, сославшись на дела, быстренько покинула Гришкино жилище. Выйдя на улицу, немного отдышалась и тут же взялась за телефон. Сначала к нему в бывшей квартире Гаршиной долго никто не подходил, а потом, когда я уже начала терять терпение, отозвался энергичный мужской голос. На просьбу позвать хозяйку квартиры он бодро сообщил, что таковой нет в природе, поскольку он пока не женат. А если мне нужна бывшая владелица, то она уже выехала и своих координат не оставила. Не став дальше слушать треп этого балагура, я отключила телефон и подумала: «Выходит, выполнила компаньонка Ирины Ильиничны свое обещание, не стала тянуть с продажей квартиры. Жаль, некому теперь предъявить привезенные Зинаидой из Москвы украшения».
Глава 21
Я уже подходила к подъезду, когда меня окликнул знакомый голос:
— Анна!
Оглянувшись, увидела сидящую на скамейке среди кустов Дашу.
— Отлично смотришься на фоне зелени, — улыбнулась я ей. — Тебе б еще букет полевых цветов в руки, и можно писать портрет.
Дарья на шутку не отозвалась. Темная, как туча, она грузно поднялась с лавки и заспешила в мою сторону. Не успев подойти, с ходу принялась излагать свои претензии:
— Я битый час во дворе околачиваюсь. Со всеми местными собаками успела перезнакомиться, не говоря уж об их хозяевах. Ты где болталась?
— В Подмосковье ездила. По делам. А ты чего тут сидишь? У тебя же ключи есть. Специально для тебя комплект заказывала.
— Дома оставила, — нахмурилась Даша, недовольная, что приходится от нападения уходить в защиту.
Однако не такова была моя закадычная подруга, чтоб вот так сразу выпустить инициативу из рук.
— Я бы сюда не тащилась, если бы твой телефон работал, — назидательно сказала она. — А он, между прочим, не отвечает? Почему?
— Разрядился.
— Я всегда говорила, что ты безалаберная, — тут же воодушевилась Дарья. — Тебе лишний раз лень проверить мобильник, а я из-за этого должна с ума сходить!
Задумчиво поглядев на нее, я поинтересовалась:
— Ты зачем приехала? Ругаться?
— Еще чего! — обиделась Даша.
— Значит, на работе неприятности, — уверенно заключила я, зная о ее непрекращающейся войне с одним из заместителей директора.
Дарья забавно наморщила нос:
— Не без того. Ну и кушать очень хочется. Дома шаром покати, последнюю десятку разменяла еще вчера, и новых поступлений в ближайшие дни не предвидится.
— Тогда все понятно, — хмыкнула я, дергая ручку парадного.
— У тебя с едой как? — обеспокоенно поинтересовалась Даша, двигаясь за мной по пятам.
— Приготовленного ничего нет.
— Кто б сомневался? С запасами как? — проворчала подруга, топая к лифту.
— Полуфабрикатов полно, от Глафиры остались. Хозяйственная была дама.
— Класс! — довольно ухмыльнулась Даша. — Значит, без ужина спать не лягу.
Пока поднимались наверх, она с томлением косилась на меня, а стоило выйти на площадку перед квартирой, не выдержала:
— Может, зря ты Глафиру прогнала? С ней мы забот не знали. Всегда был полный холодильник. Не знаю, как тебе, а мне нравилось.
— Нравилось — нужно было забирать ее себе, — сердито отозвалась я, гремя ключами.
— Придумала! Голубкин ее не мне, а тебе одолжил. Кстати, как он прореагировал на изгнание своей любимицы?
— Понятия не имею.
— Неужели с тех пор ни разу не звонил? — ахнула Дарья.
— Именно.
— Обиделся, — с пониманием заключила Даша.
— Его дело, — буркнула я и, стараясь уйти от неприятной темы, поспешно перевела разговор на другое: — Тебе что приготовить?
Дарья не на шутку испугалась:
— Ничего не нужно. Сама все сделаю, ты только не лезь.
Неверие подруги в мои кулинарные способности меня нисколько не обидело. Сама отлично знала, что готовка не мой конек. Довольная, что удалось увильнуть от неприятной работы, я весело объявила:
— Тогда так! Ты к плите, я в ванную. Встретимся через полчаса.
Когда через тридцать минут я вошла в кухню, там кипела работа.
— Чем помочь? — с деланным энтузиазмом воскликнула я, точно зная, что делать ничего не придется.
— Ничем! — отмахнулась Дарья, увлеченно колдуя над сковородой. — Сама все сделаю. Ты только мешать будешь.
— Могу хлеб нарезать.
— Нарезано уже, — раздраженно буркнула Дарья. — Слушай, сядь в уголке и жди. Скоро все будет готово.
— Ты работаешь, а я бездельничать буду? — лицемерно обиделась я, в душе очень довольная, что помощи от меня никто не требует.
— Не хочешь просто так сидеть, почитай что-нибудь. Только не лезь ты под руку, — рассеянно пробормотала Дарья.
При слове «читать» внутри меня щелкнуло. Папка! Папка с документами! Дарья так заморочила мне голову этим дурацким ужином, что я напрочь о ней забыла! Сорвавшись с места, я сломя голову рванула в прихожую.
— Что это? — глянув через плечо, спросила Даша, когда я снова возникла в кухне с пакетом в руках.
— Очень интересная вещь, — отозвалась я, вытряхивая содержимое пакета на подоконник. — Дело Сидельникова. Заведено на него полицией в 1913 году.
— И чем же оно интересно? — не поворачивая головы, проворчала Даша.
— Тем, что фамилия этого человека уже упоминалась совсем недавно в связи с Денисовыми-Долиными. Гаршина, родственница Лили, утверждала, что некий Сидельников люто ненавидел семью ее дяди. И вот что еще... Ирина Ильинична считала, что этот Сидельников служил в ЧК.
— Тогда ничего странного, что на него было заведено дело в полиции. Их работа в том и заключалась, чтобы заниматься инакомыслящими. Возможно, он был членом враждебной режиму партии, занимался антигосударственной деятельностью. Агитацией, например.
— Все верно говоришь, только здесь, похоже, другой случай. Суди сама. Вот первая страница. Две фотографии в профиль и анфас плюс биографические данные. Происхождение — из мещан. Род деятельности — сапожник. Семейное положение — холост. Убеждения — анархист. Идем дальше. Личностная характеристика, данная ему неким полицейским чиновником. Читаем: «У Сидельникова полностью отсутствует мотивация к труду. Работать не любит. Профессию сапожника давно оставил, ввиду этого профессиональные навыки утеряны. В настоящее время реально способен лишь на неквалифицированный труд. Работает нерегулярно, только ради минимального заработка. Возможность трудиться и получать вознаграждение, соответствующее затраченным усилиям, категорически для себя отрицает. Циничен. Хочет получать много, взамен ничего не отдавая. По своей сути — вор или грабитель. Остро ненавидит тех, кто трудится и имеет нормальное благосостояние. В его глазах любое богатство может быть только объектом дележа. Именно так Сидельников понимает социальную справедливость. Объясняется это тем, что он не в состоянии обеспечить себя и потому стремится жить за счет других. Ввиду полного отсутствия нравственных основ пути достижения цели для него значения не имеют. Особенно ненавидит любые проявления образованности и культуры». Слушаешь?