лась. Сиди не сиди, все равно ничего путного не высидишь. А тут время поджимает, нужно отправляться к Григорию.
В дверь стучать пришлось долго и настойчиво, а когда Гришка наконец открыл, на лице у него было написано горячее желание незамедлительно послать незваного гостя куда подальше. Однако, увидев на пороге своей комнаты меня, он сделал над собой героическое усилие, и уже готовые сорваться с языка крылатые фразы так и остались невысказанными. Правда, подобная сдержанность далась Григорию с большим трудом и окончательно испортила его и так не блестящее настроение. Он своего недовольства по этому поводу скрывать не стал и, лениво щуря опухшие ото сна глаза, неприветливо просипел:
— Ты чего явилась?
— Дело у меня к тебе. Одевайся! — хмуро скомандовала я, поскольку и сама пребывала в некотором раздражении.
— Я на пустой желудок делами не занимаюсь, — проворчал Гришка и сделал неловкую попытку захлопнуть дверь.
— А то я не знаю! — усмехнулась я, одной рукой хватаясь за створку, а другой протягивая ему бутылку пива. — Опохмелись, и пойдем твоего знакомого искать.
При виде выпивки лицо у него моментально разгладилось, и он суетливо заквохтал:
— Ты чего на пороге стоишь? Заходи!
Приглашение я приняла без смущения, поскольку накануне сон сморил Григория прямо в одежде и моей нравственности ничего не угрожало.
— Ты про кого речь ведешь? — невнятно пробормотал Григорий, с жадностью поглощая пиво прямо из горла.
— Мне нужен тот человек, о котором ты вчера по телефону рассказывал.
— Зачем? Ты что, мне не веришь? — опешил Гришка и от обиды даже про бутылку забыл.
— Верю, потому и приехала. Уточнить у него кое-что хочу.
Объяснение показалось Гришке вполне убедительным, и, моментально успокоившись, он миролюбиво сказал:
— Это можно! С утра этот хмырь обычно у ларьков трется.
Гришка хорошо знал привычки местных аборигенов и в своих прогнозах не ошибся. Нужного нам алкаша мы действительно обнаружили в кустах рядом с ларьками. Расположившись в тенечке, он в компании еще двух таких же колоритных личностей мирно потягивал пиво и вел неспешную беседу ни о чем. Наше с Григорием появление переполоха в мирную обстановку не внесло, хотя и особой радости не вызвало. Мужики переглянулись между собой, буркнули нечто невнятное в ответ на наше приветствие и дружно уткнулись носами в кружки. На мое счастье, подобная реакция была ушлым Гришкой спрогнозирована, и для ее нейтрализации было заранее припасено радикальное средство.
— Угощайтесь, мужики, — произнес Григорий, широким жестом протягивая им пакет со звенящей тарой внутри.
Знакомый мелодичный звук разом растопил холодок недоверия, и компания весело загалдела.
Григорий счел взаимопонимание налаженным и, не теряя времени даром, обратился к высокому тощему мужику:
— Колян, ты мне вчера про Зинку рассказывал. Можешь ей повторить?
Предложение тощему не понравилось, и он нахмурился.
— А она откуда? Из милиции?
— Какая милиция?! — возмутился Гришка. — Я когда дело с ментами имел? Журналистка, материал для статьи собирает.
Такой смышлености от своего напарника я никак не ожидала. С уважением покосившись на него, я торопливо пустилась в объяснения:
— Вам это ничем не грозит. Никаких имен называть не буду, да и вы всегда можете отказаться от своих слов. А за интервью я хорошо заплачу.
При упоминании о деньгах товарищи худого заволновались. Быстро сообразив, что к чему, они дружно загалдели:
— Чего ты, Колян! Не тушуйся! Бабки за так срубишь! А если что, так мы всегда подтвердим, что она все врет и ты ничего не говорил.
Советы друзей показались Коляну убедительными, и, немного поколебавшись, он согласился:
— Ну, если так... Спрашивай.
— Для начала опишите мне ее как можно подробнее.
— Немолодая. Пятьдесят ей точно стукнуло. Высокая, тощая. В брюки была одета, а под брюками жопы... задницы, то есть, совсем не проглядывается. И кофта вязаная... Замысловатая такая, на балахон похожая. На ней как на вешалке висит. У нас, между прочим, пятидесятилетняя баба так никогда не вырядится. Людей застыдится. А на груди у нее бляха болталась. Я это оттого заметил, что бусы были уж очень крупные, а к ним еще эта бляха приделана. Я подумал, больно чудно выглядит. Потому и запомнил.
— Лицо описать сможете?
— Откуда? Я в лицо ей и не глядел! А волосы помню. Белые, крашеные.
— Длинные?
— Стриженая. Правда, не так коротко, как ты. Так примерно будет. — Он рубанул ладонью по шее, показывая, какой длины были волосы у незнакомки.
— О чем они разговаривали, слышали?
— Они не разговаривали! Хоть и шипом, а лаялись. И обе сильно злющие были. Особенно Зинка. У нее морда вся красная была и очень сердитая. Я еще подумал, что если не договорятся, так и до рукопашной дело дойти может. Зинка — она горячая была. Чуть что не по ней, сразу руки распускала.
— Так они ж и подрались! — радостно вмешался в разговор один из корешей рассказчика. — Если б тот парень не вмешался, так вешалке здорово бы досталось!
Вмешательство в повествование постороннего лица рассказчику не понравилось, и он раздраженно нахмурился:
— Как подрались? Не видел я такого!
— Так ты к тому времени уже ушел! Вспомни, ты свой стакан допил и сразу домой побрел, а я тут еще остался. В тот момент все и случилось. Неплохая драчка получилась бы, да жаль, парнишка помешал.
— Что за парнишка? Из местных?
— Нет, тут таких не водится. Пришлый. Чистенький очень и одет хорошо.
— А он откуда появился?
— Не знаю. Я его заметил, когда он уже вон там стоял.
Мужчина махнул рукой в сторону кустов на противоположной стороне улицы. Проследив взглядом за его рукой, я подумала, что место для наблюдения было выбрано удачно. Парень стоял прямо против прохода между ларьками. Ему все было видно, а сам он среди кустов особо в глаза не бросался.
— Получается, он следил за женщинами?
Мой вопрос поставил мужчину в тупик.
— Следил? Даже не знаю...
— А как дело было? Например, он стоял, пил пиво, мимо прошли две женщины, и он, от нечего делать, проводил их взглядом.
— Нет, он не пил. Просто стоял... Все ведь как вышло... Та тощая подошла к кафе и остановилась против окон. Тут сразу же Зинка вышла. Они что-то поговорили, и Зинка потянула ту, другую, к ларькам. Пока дошли, успели уже полаяться. А пока стояли в закутке, Зинка совсем разъярилась и стала хватать ту, пришлую, за грудки. Вот в этот момент парень и кинулся к ним.
— Разнял?
— Тощую он оттолкнул, и она убежала, а он сам с Зинкой еще остался. Втолковывал ей что-то и, похоже, уговорил. Расставались они вполне мирно.
— А куда он потом пошел?
— К центру. Да я за ним и не смотрел. Неинтересно уже стало.
— Получается, в день смерти Зинаида общалась с двумя неизвестными. Женщиной и мужчиной, — подвела я итог всему сказанному.
— Почему в день смерти? Это было накануне! Убили-то ее вечером следующего дня!
Глава 25
— Ты дома? Ну слава богу! — прокричала Даша в телефонную трубку. — Включи телевизор! Четвертый канал!
— Зачем? — хмуро поинтересовалась я.
Размолвка с Голубкиным даром не прошла, и я все еще находилась в отвратительном настроении.
— Врубай телевизор! Про Марьинку говорят, — крикнула Даша и отключилась.
Я схватила пульт, торопливо щелкнула кнопкой, и на экране появилось изображение уже знакомых ворот. Марьинка! Створки по-прежнему были наглухо закрыты, а перед ними пританцовывала от возбуждения субтильная ведущая и, захлебываясь словами, вещала:
—…на территорию бывшей усадьбы попасть не можем. Теперь это частное владение и туда никого не пускают. Но от нашего информатора, пожелавшего остаться неизвестным, мы узнали, что сегодня днем, буквально несколько часов назад, здесь был найден храм масонов. Легенда о нем ходила по округе многие десятилетия, и вот, пожалуйста, в результате проводимой реконструкции дома его удалось найти. К сожалению, показать вам его мы не можем. Новый владелец Марьинки, небезызвестный господин Рязанцев, запретил пускать посторонних внутрь. Судя по рассказам, обнаружено обширное подземелье с несколькими залами. В самом большом из них установлен алтарь с тремя ступенями, на котором, согласно ритуалу, восседали высшие должностные лица ложи, а при входе в зал стоят два медных столба с капителями, обязательный атрибут каждого помещения ложи...
Дослушать не удалось, снова зазвонил телефон. Теперь уже мобильный.
— Где шкатулка? — яростно прорычал голос в трубке.
Узнать его труда не составило, хотя в этот раз Рязанцев растерял всю вежливость и прямо-таки пылал гневом.
— Где она, я спрашиваю?! В подземелье ее не оказалось!
— А почему вы меня спрашиваете? Усадьба-то ваша!
— Потому что вы были возле грота сегодня утром. И не отпирайтесь! Охранники записали номер вашей машины.
— Прекратите орать! Я приеду, и мы все обсудим спокойно.
— Жду, и не вздумайте обмануть. В порошок сотру!
«Что за люди! Никакого понятия. Чуть что, сразу в крик», — вздыхала я, выбегая из подъезда.
Тот день точно был днем сюрпризов, потому что во дворе я лицом к лицу столкнулась с Голубкиным.
— А ты тут что делаешь? — не в силах скрыть изумление, охнула я.
— Мириться приехал, — процедил он, одаривая меня хмурым взглядом.
— Правда?
Это было так не похоже на Голубкина, что я не поверила собственным ушам.
— А что делать прикажешь? — тут же вспылил он. — Я же тебя знаю! Будешь дуться, и эта волынка со свадьбой опять затянется на несколько лет. А я уже собрался. — Сердито ворча, он полез в карман и извлек на свет бархатную коробочку. Сунув ее мне в руки, резко сказал: — Вот, мой подарок к свадьбе. Бери и считай, что я извинился.
— Нет! — запаниковала я, отлично понимая: стоит мне взять эту штуку, и ходу назад не будет.
Лицо Голубкина тут же налилось гневом.
— Отказываешься?