Я моментально представила, какой пустой станет моя жизнь, если он вдруг повернется и уйдет. Навсегда, потому что Голубкин, как и я, ангелом не был. На душе стало муторно, и я торопливо сказала:
— Не отказываюсь, но у меня есть условие...
— Какое? — насторожился Голубкин, и я его понимала: ничего хорошего он от меня ждать не привык.
Собравшись с духом, я выпалила на одном дыхании:
— Замуж за тебя пойду, но работу не оставлю.
— И это все?
В мгновение ока разъяренный Голубкин превратился в ласкового котенка.
— Да. Но не пытайся меня обмануть. Мы наше соглашение закрепим документально, — выдохнула я.
— Согласен, но тогда и у меня будет условие.
Теперь наступила моя очередь смотреть на него с подозрением. Голубкин — тот еще фрукт, от него можно всякого ждать.
— Работать будешь, но из дома отлучаться больше, чем на три дня, права не имеешь. Жена при муже жить должна, а не раскатывать неизвестно где!
С души камень упал, я облегченно перевела дух и защебетала:
— Да я и сама не люблю надолго уезжать! А работать хочу потому, что без дела не могу. У меня характер начинает портиться.
— Было бы чему портиться, — проворчал Голубкин, но вышло это у него беззлобно, и я не обиделась. Должен же мужик оставить последнее слово за собой. — Куда собралась? — деловито поинтересовался жених, решив, что с нежностями покончено.
— К Рязанцеву. Разбираться. Оказывается, давеча я, сама того не зная, вторглась в его владения.
— И что?
— Подозревает, что я его обокрала.
— Я с тобой, — решительно заявил Голубкин и, подхватив меня под руку, поволок к своей машине.
В офис Рязанцева мы ввалились целой толпой, поскольку Голубкина сопровождали трое охранников. Их мрачные лица головорезам Рязанцева не понравились, и те принялись активно протестовать. Я начала уже подозревать, что дело кончится скандалом, но тут Голубкин покладисто объявил:
— Эти господа в кабинет входить не будут. Они подождут меня в приемной.
Заявление Голубкина местным показалось неубедительным, и, сердито набычившись, они собрались было что-то возразить нахалу, но тот уже подхватил меня под руку и потащил за собой. Перед кабинетом Рязанцева я вырвалась и со словами: «Ты тоже в приемной подожди» — быстро нырнула за дверь.
Стучать не стала. После телефонного разговора с Рязанцевым я пребывала отнюдь не в мирном настроении и готовилась к бою. Но в кабинете меня ждал сюрприз. Кроме хозяина там находился еще и Щетинин. При моем внезапном появлении старый сатир-геральдмейстер нахмурился и укоризненно покачал головой. Я его присутствие про себя отметила, но внимания на продемонстрированное мне недовольство не обратила. В конце концов, если подумать, у меня тоже могли найтись причины для недовольства.
— Ну так что за претензии ко мне? — спросила я, без приглашения плюхаясь в кресло.
Мое поведение расстроило Щетинина окончательно, и он страдальчески скривился. Что же касается Рязанцева, тот и бровью не повел. Он был захвачен одной-един-ственной мыслью, и все остальное его не волновало.
— Где шкатулка? — рыкнул он, сверля меня взглядом.
— Объясняю по порядку, — бодро объявила я и даже улыбнулась с целью налаживания взаимопонимания. Рязанцев на улыбку не ответил, смотрел волком, и я тоже посерьезнела. — В гроте я действительно была, но вход открыть не смогла. Механизм проржавел от времени. Я только и успела, что посмотреть на закрытую дверь. Потом появились охранники, и пришлось уносить ноги. Сами-то как внутрь попали?
— Автогеном вырезали, — неохотно процедил Рязанцев.
Я осуждающе покачала головой:
— Варварство.
— Вы ведете себя нечестно! — вспылил Рязанцев, пропустив укор мимо ушей. — Мы так не договаривались.
— О какой честности вы говорите? — удивилась я. — Сами ею не блещете.
При этих словах Щетинин подпрыгнул на стуле и горестно скривился. Рязанцев еще больше стал похож на грозовую тучу, но мне на их недовольство было глубоко наплевать. Я прекрасно понимала, что за игру затеяла эта парочка, и потакать ей не собиралась.
— Вы ведь тоже не сказали мне, что Марьинка теперь вам принадлежит, — ехидно заметила я. — А кстати... Неужели купили имение только ради шкатулки?
— Да, но я ничего не терял. Недвижимость — надежное вложение капитала. Сделаю в Марьинке VIP-отель. Состоятельным людям нравится жить в дворянских имениях. А после открытия Храма от клиентов отбою вообще не будет. С удовольствием выложат кругленькую сумму только за то, чтобы пообедать в масонском зале.
— Ваш бизнес меня не касается, — отмахнулась я. — А вот по поводу покупки могли бы и просветить. Сэкономили бы мне время и силы. И по поводу честной игры шуметь не нужно. Ею тут и не пахнет! Да и вы, Михаил Яковлевич, — обратилась я к Щетинину, — не бескорыстно мне свою помощь предложили. А я еще удивлялась, с чего это вы вдруг стали таким любезным? Познакомили меня и с господином Рязанцевым, и с Гаршиной! А все дело в том, что после той консультации вам стало известно о моем интересе к Денисовым-Долиным. Не зная подробностей, вообразили, что я ищу шкатулку, и решили использовать меня втемную? Надеялись, я выйду на след, найду шкатулку, а вы с компаньоном ее потом у меня изымете, да?
Щетинин беззаботно улыбнулся:
— Бизнес, дорогая. Жесткие законы, не до сентиментальности.
— Где шкатулка? — опять завелся Рязанцев. — Вы взяли ее из моего помещения, значит, она моя!
Но я просто отмахнулась от него:
— Не пытайтесь взять меня на понт! Отлично знаете: ничего украсть у вас я не могла. Негде было! Вход в грот был закрыт, и попасть внутрь у меня возможности не было. Да с чего вы оба вообще решили, что она там должна быть?
— У меня есть документы! В них упоминается, что шкатулка была перенесена в храм. К сожалению, местонахождение самого храма не указывалось, — пробурчал Рязанцев.
— А вот вам, Анночка, это удалось выяснить. Не зря же вы крутились у грота, — промурлыкал Щетинин, сладко улыбаясь.
— Вы открыли вход и взяли мою шкатулку! Отдайте, иначе в асфальт закатаю, — мрачно пообещал Рязанцев.
Я отлично все понимала. Он ни минуты не верил, что мне удалось проникнуть в храм, это был всего лишь повод придраться. Антиквар подозревал, что я разузнала больше, чем говорю, и, значит, вполне могла найти желанный раритет. Вот теперь и пытался напугать меня, заставляя отдать шкатулку ему. Я могла бы и сама дать достойный ответ, но тут от двери раздался ласковый голос Голубкина:
— Такие резкие заявления могут вас далеко завести.
— По какому праву вы врываетесь ко мне? — рявкнул Рязанцев, разворачиваясь в сторону вторгшегося в его кабинет нахала.
Судя по всему, Голубкина в лицо он не знал, иначе не позволил бы себе столь некорректного поведения с непредсказуемыми последствиями. А вот пройдоха Щетинин сразу сообразил, кто к ним вломился, и понял, что дело может кончиться печально.
— Господа! — вскакивая со стула, заверещал он. — К чему эти резкости? Мы цивилизованные люди и можем обо всем договориться мирно.
Ни Рязанцев, ни Голубкин в тот момент на индивидуумов цивилизованного общества не тянули. Они со злобой таращились друг на друга, готовые вцепиться друг другу в глотки.
— Он угрожал моей будущей жене, и я этого не потерплю, — процедил Голубкин, мягко продвигаясь к столу.
Сквозь распахнутую дверь я краем глаза видела, как в приемной стали на изготовку пришедшие с нами парни.
«Только стрельбы нам для полного счастья и не хватает», — подумала я, вскочила на ноги и заорала:
— Перестаньте шуметь. Оба. Я все расскажу.
Что касается Щетинина, так тот и не думал шуметь. А Голубкин с Рязанцевым хоть и неохотно, но подчинились. Не мне, собственному разуму. Оба отлично понимали, что произойдет, когда они сойдутся лоб в лоб.
— В подземелье я не попала, и вы, Рязанцев, это отлично знаете. Так что первый вопрос снят. Теперь второе. Шкатулку я действительно нашла, но в другом месте, и потому она моя собственность. Иное дело, что она мне не нужна и я готова ее продать. Вам, Рязанцев, как мы и договаривались. Я, в отличие от вас, своих слов на ветер не бросаю и от обещаний не отказываюсь.
Рязанцев набычился, но промолчал. А я не спеша открыла сумку, что стояла у моих ног, и вытащила шкатулку. Водрузив ее на стол перед Рязанцевым, спросила:
— Она?
Тот только и смог, что кивнуть, голос от волнения у него пропал напрочь.
— Где взяли? — наконец прохрипел он.
— Купила. У одной женщины. Ее бабка служила горничной у графини Денисовой-Долиной. — Я положила руку на крышку шкатулки, показывая, что вещь пока еще моя, и заявила: — Уступлю за хорошие деньги и маленькую услугу.
— Сколько? — прохрипел Рязанцев.
— Договоримся, — отмахнулась я. — Вы мне на вопрос ответьте...
Рязанцев оторвал взгляд от предмета своей мечты и настороженно посмотрел на меня. Шкатулку ему получить, конечно, хотелось, но давать опрометчивые обещания он не собирался.
— Что за вопрос?
— Кто в Москве активно коллекционирует масонскую атрибутику?
Рязанцев ожидал невесть чего, а невинность вопроса так его поразила, что он не удержался от ухмылки.
— Таких немного. Атрибуты масонов встречаются редко, поскольку почти не сохранились. Большинство находится в Музее религии. Для коллекционеров такие вещи интереса не представляют. Слишком узкая тема.
— Так кто?
— Я знаю только одного, — усмехнулся антиквар.
Не успели мы с Голубкиным покинуть офис Рязанцева, как у меня зазвонил мобильный.
— Аня, это я, — бодро возвестил он голосом Григория. — У меня для тебя новость.
— Гриша, можешь позже перезвонить? У меня тут важная встреча, — рассеянно отозвалась я.
— А я, выходит, не важный? — мгновенно обиделся Григорий. — У меня, может, сообщение для тебе есть. Зинкиной папки касается. Но если тебе это не интересно...
Упоминание о папке мигом меня отрезвило, и я закричала:
— Да интересно мне, интересно! Не обижайся ты так!