– Да… Просто я боюсь остаться одна. Я ведь чувствую себя как ребенок, у которого нет никакого жизненного опыта. Что мне теперь делать?
Мартин – грузный мужчина с черными кудрями и добрым, каким-то домашним лицом – стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Миссис Артемус, месяц назад умер мой брат, оставив мне большое наследство. Он был совладельцем серебряного рудника, который находится возле Ледсвилля, на паях с человеком по имени Табор, Хо Табор. Он самый богатый человек в Колорадо, а может, и во всех Соединенных Штатах. Табор хочет выкупить мою долю, для этого я и еду. – Он неловко поправил воротник. – Не знаю, как сказать, миссис Артемус, но моя сестра… – Он замолчал.
– Можете не продолжать, мистер Бракстон. Как я понимаю, Эвелин не хочет, чтобы я здесь оставалась. К концу недели я уйду.
– И куда же вы пойдете?
– Куда я могу пойти? – заплакав, ответила Мари. – У меня никого и ничего нет. Ни дома, ни семьи. Совсем ничего. Лучше бы я умерла во время наводнения. Зачем вы меня спасли, мистер Бракстон?
Прищурившись, он посмотрел на сияющее небо.
– Да, я вас спас. Значит, несу за вас какую-то ответственность. Миссис Артемус, как вы смотрите на то, чтобы поехать в Денвер вместе со мной и Сарой?
– Благодарю, мистер Бракстон, но это слишком великодушное предложение.
– Нет, я серьезно. Саре вы сразу понравились. Послушайте, если вас беспокоят расходы, то забудьте о них. Я должен получить за долю брата около миллиона долларов. Пожалуйста, миссис Артемус, поезжайте с нами. А чтобы вы почувствовали, что не одни на свете, мы всем скажем, что вы наша племянница.
Вытерев глаза платком, Адди улыбнулась.
– Ваша племянница? Какой вы чуткий человек, мистер Бракстон! Я буду вечно благодарна вам и Саре. Да, я поеду с вами в Денвер, мистер Бракстон.
– Мартин, миссис Артемус.
– Мари.
Встав на цыпочки, она легонько поцеловала его в губы:
– Милый дядя Мартин!
Глава 7
Ресторан «Сэддлрок» имел репутацию американского «Максима». Подчеркивая высокое положение Хо Табора,[27] одного из столпов американской финансовой элиты, его личный столик в этом ресторане стоял отдельно от других и на некотором возвышении. Тем не менее в своем пятисотдолларовом вечернем костюме с бриллиантовыми запонками, которые стоили больше, чем средний человек мог заработать за свою жизнь, Табор всё же чувствовал себя неловко.
Как сам Хо неоднократно говорил друзьям, – а чета Бракстонов входила в их число, – «человека можно увезти из его страны, но страну-то от него не увезешь!»
Сидя за столом, этот плотно сбитый мужчина с могучими, как у грузчика, руками поминутно подкручивал тщательно навощенные и завитые огромные усы, очевидно, представлявшие собой предмет его особой гордости.
На противоположном конце стола сидела его жена, похожая на ожившую дорогую фарфоровую куклу с большими круглыми голубыми глазами, густыми золотистыми волосами и бесподобной фигурой.
Перегнувшись через стол, Табор похлопал Адди по руке.
– Вы с моей Козочкой – самые классные леди во всех Штатах, – восхищенно сказал он. – Ежели бы я был мормоном, то женился бы и на вас.
– Не обращайте на него внимания, миссис Артемус, – без тени ревности посоветовала Козочка. – Он просто большой ребенок.
– Это уж точно, – сказал шестой член компании – темноволосый, энергичный мужчина с ярко выраженным английским акцентом. Чарльз Уэллс являлся президентом «Уэллс энд компани» – брокерской и внедренческой фирмы, расположенной в Лондоне на Грейт-Портленд-стрит.
– Он мировой парень, этот ваш Хо. Делает больше четырех миллионов в год и владеет половиной западных штатов и один Бог знает чем еще в Европе.
Адди, выглядевшая ослепительно в позаимствованном у Козочки бежевом платье с рукавами реглан и ярко-алым поясом, посмотрела на Уэллса с изумлением:
– Как вы сказали, мистер Уэллс? «Мировой» парень? Я где-то уже слышала это выражение.
– Да? А вы не были в Австралии, миссис Артемус? Это чисто австралийское выражение. Означает «превосходный» или что-то в этом роде.
В Австралии?
– Не думаю, что я когда-нибудь была в Австралии, мистер Уэллс, – мило улыбнувшись, ответила она.
«Не знаю», – было написано на лице Мартина Бракстона.
– Как долго вы еще пробудете в Денвере, мистер Уэллс? – спросила Адди.
– Собираюсь уехать в конце месяца – свои дела я уже завершил.
Хо Табор понимающе ухмыльнулся.
– Это было очень даже выгодное дельце, Чарльз. По данным пробирной палаты, образцы руды, которую старый Чэтсворт добыл на той земле, что ты ему продал, самые богатые из всех, какие они когда-либо исследовали!
– Я очень рад за мистера Чэтсворта, Хо. – Последний раз затянувшись пятидолларовой гаванской сигарой, Уэллс положил ее на серебряный поднос. – Потанцуем, миссис Артемус? Кажется, оркестр собирается исполнять виргинский рил.
– Я бы с удовольствием, но не имею ни малейшего понятия о том, что такое «рил».
– Мы все сейчас пойдем танцевать, чтобы оказать вам моральную поддержку, – заявил Табор. – Пошли, Козочка!
Бракстоны составили им компанию. Все выстроились в ряд перед эстрадой – леди с одной стороны, джентльмены, лицом к ним, – с другой.
Заиграла музыка. Подбадриваемая криками и смехом других танцоров, первая пара, взявшись за руки, в быстром темпе, то делая шаг вперед, то отступая, пробежала до конца танцплощадки. Другие по очереди повторили тот же маневр.
– Теперь я понимаю, почему это называется «рил»,[28] – тяжело дыша, сказала Адди, когда дошла очередь до них с Чарльзом. – Голова у меня уже кружится.
В танце были и другие па, и к тому времени, когда оркестр сделал перерыв, Адди устала и взмокла.
– Мне нужно подышать свежим воздухом, – заявила она.
– И мне тоже. – Чарльз повел ее в большой сад позади ресторана, где среди цветущих деревьев и фонтанов располагались уютные столики, освещенные тусклыми японскими фонариками. Найдя свободный столик, Чарльз заказал бренди с содовой для себя и лимонад для Адди.
– Боюсь показаться чересчур дерзким, но любопытство сводит меня с ума: а как обстоят дела с мистером Артемусом?
– В каком смысле? – спокойно спросила Адди.
– Ну, я имею в виду – он болен, вы разошлись или вы вернетесь к нему после этой поездки?
В свое время Адди и Бракстоны много говорили на эту тему. Единственное, что не смущало Адди в ее нынешнем имени, – это слово «миссис».
Она точно знала, что была чьей-то женой и любовницей – страсть и физическое влечение были ей не чужды. Нет, Мари Артемус – если ее и вправду так звали – жила не в монастыре. В данный момент ее как раз весьма сильно влекло к симпатичному Чарльзу Уэллсу.
– Ваши первоначальные колебания были вполне оправданны, – вежливо, но решительно заговорила она. – Вопрос действительно весьма щекотливый. Я предпочитаю не упоминать о мистере Артемусе, но тем не менее скажу, что в ближайшее время не намерена с ним воссоединиться.
– Этого вполне достаточно, миссис Артемус, – сверкнул белозубой улыбкой Уэллс. – Могу я называть вас Мари?
– Конечно, можете, Чарльз.
Сложив руки на груди, он наклонился вперед.
– Знаете, в нашей встрече есть нечто весьма удивительное.
– Да?
– Вы поразительно похожи на одну молодую леди, к которой я одно время был очень привязан. Что еще более удивительно – ее тоже звали Мари. Мари Орбюссон.
– Это просто совпадение, Чарльз. Где же она теперь?
– Полагаю, в Париже. Она профессиональная танцовщица. – Он взял Адди за руку. – Я снова собираюсь проявить дерзость, Мари. Хочу предложить вам поехать со мной в Лондон.
Это предложение скорее развеселило Адди, чем возмутило.
– За всю свою жизнь не слышала ничего более смехотворного.
– Я совершенно серьезен. Послушайте, я понимаю, что вы во всех отношениях леди, и у меня нет намерения вас компрометировать. Мы будем останавливаться в разных номерах. – Его глаза сверкнули. – Ну, потом, вероятно, я поддамся искушению, но к тому времени мы будем знать друг друга гораздо лучше, и возможно… – Он не договорил.
Сердце Адди бешено забилось, кровь ударила ей в лицо. В ней проснулась искательница приключений.
– Это совершенно невозможно, – не скрывая сожаления, сказала она.
– Но почему?
– По одной простой причине – у меня нет собственных денег. Я полностью завишу от щедрости… своих родственников.
– Чепуха! Нет денег? У меня их столько, что я уже не знаю, как их потратить. Я в восторге от мысли, что вы поможете мне от них избавиться. Как это было бы восхитительно!
Он провел пальцем по тыльной стороне ее руки, и по телу Адди побежали мурашки. – Вы суеверны, Мари?
– Никогда об этом не думала. Полагаю, что нет.
– Ну а я суеверен. Верю в способность заглядывать в будущее. Вы считаете меня сумасшедшим?
Она покачала головой.
– Нисколько, Чарльз. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам…» – Фраза из Шекспира вырвалась у Адди непроизвольно, и это испугало ее, как бывало всегда в тех случаях, когда вдруг всплывало что-то из прошлого.
– Я всегда прислушиваюсь к своей интуиции, – продолжал Уэллс. – Понимаю, что в устах делового человека это звучит странно, и тем не менее… У меня есть определенный дар предвидения, что уже много раз подтверждалось на практике. И сейчас я чувствую исходящие от вас вибрации, которые говорят о том, что вы принесете мне какую-то грандиозную удачу. Мне нужно, чтобы, когда настанет ответственный момент, вы были рядом. Пожалуйста, Мари, пообещайте, что поедете со мной в Лондон!
Отбросив сомнения, она дала ему ответ:
– Да, Чарльз, я думаю, что это доставит мне большое удовольствие, хотя не представляю, какую удачу я могу вам принести.
«Такую же, какую ты принесла Чарли Хенли!» – прошептал внутренний голос.
– Вам нехорошо? – с сочувствием спросил Уэллс. – Вы выглядите так, словно увидели призрака.