– Эй-эй, – остановила я себя, – а ты не ревнуешь ли?
– Нет, не ревную. Во-первых, он мне безразличен! Да, прекрасный собеседник, умный, красивый мужчина, владелец огромного дворца и князь, но не во всех же умных и красивых владельцев замков влюбляться?
Второе «я» усмехнулось:
– А ты многих знаешь?
– Неважно! Во-вторых, это его дело, кого приглашать во дворец, хочет слушать хихиканье Монро, пусть слушает! В-третьих, у меня есть Жан-Пьер Омон, с которым мы поедем в Париж знакомиться с его родителями!
Хитрить с собой категорически не получалось.
В Париж мы не поехали, Жан неглуп и почувствовал, что что-то изменилось после моего визита в Монако.
– Не нужно было тебя пускать!
– Ты о чем?
– О твоем знакомстве с князем.
– Глупости!
Князь с Монро тоже не встретился, не помогли никакие хлопоты Онассиса. Мэрилин оказалась не так глупа, как выглядела, к тому же она влюбилась в Артура Миллера и интересоваться князем перестала.
Чего я ждала, отправив вежливую благодарность? Такой же благодарности, пусть и коротенькой. Пришло письмо, оно еще не было на нескольких страницах, как бывало потом, но все же не отписка. Ренье удивительно талантливо пишет письма, куда интересней, чем говорит, хотя собеседник великолепный. Читать сплошное удовольствие, прекрасный слог, хорошее чувство юмора, блестящая эрудиция. И в письмах он мил и приятен.
Началась переписка. Я тратила неимоверно много времени, чтобы написать, отредактировать и несколько раз переписать свои послания. Ренье писал куда легче, чувствовалось, что эпистолярный жанр дается ему легко.
Я с удовольствием переписывалась с Ренье, скрывая эту переписку ото всех, но жила своей жизнью до поздней осени. Почему скрывала? Потому что, во-первых, не хотела лишнего шума и сплетен, во-вторых, не желала расспросов, в-третьих, не желала ставить себя в дурацкое положение, если князь вдруг перестанет писать.
О нас и без того слишком много болтали. Журналисты не могли просто сфотографировать встречу князя и актрисы и оставить в покое.
– Какая пара!
Возглас требовал продолжения. И никому не было дела до наших собственных чувств. Публика требовала продолжения простого разговора. Во дворце не бывает простых бесед, тем более между двумя не обремененными семьями людьми. Князь холост и завидный жених, а актриса не замужем и красавица. Не могло не быть романа, и мало кого волновало, есть ли он на самом деле.
Европейские газеты реагировали более бурно, чем американские, там отсутствие пассии у столь завидного жениха волновало многих. Первые месяцы на страницах газет нас женили дважды в неделю, потом реже, пока, наконец, к осени не притихли.
Можно ли было в таких условиях дразнить гусей, подбрасывая известие о переписке? Я даже подругам ничего не сказала, а родителям тем более.
Когда Ренье понял, что я не из болтливых, он явно был изумлен и обрадован. Не тогда ли начались наиболее активные действия Ренье? Подозреваю, что так.
В дело вступил отец Такер.
О нем много сказано, не всегда лицеприятного, много написано, много выдвинуто обвинений. Ни одно из них не касается ни меня, ни Ренье, ни наших детей, потому отец Такер для нас остается добрым волшебником, который помог осуществиться тому, что могло и не произойти.
Князь не имел права на ошибку, она слишком дорого стоила бы его княжеству.
Кое-что я начала понимать, играя главную роль в фильме «Лебедь». Именно она помогла понять, чего же я действительно желаю и что мне делать.
Вернувшись домой, я использовала все свое влияние (да, было уже и такое), чтобы получить роль Александры в «Лебеде». Я уже играла ее в телеспектакле и прекрасно знала, что это такое. Сценарный отдел «МГМ» пошел навстречу, Дон Шерри, с которым я столько воевала в последние месяцы за право не сниматься в проходных ролях, тоже обрадовался возможности решить все миром, и «Лебедь» был запущен в производство.
Само произведение Ференца Молнера и особенно главная героиня Александра были столь же далеки от реальности, как и фантастические сказки. Но чувства героини настолько перекликались с моими, что мне оказалось наплевать на будущие отклики и успех или неуспех картины. Нет, она не провалилась, но и «Оскара» принести не могла тоже.
Но Александра решала сходные со мной проблемы, те самые, ни поделиться которыми, ни вынести их на всеобщее обозрение я не могла.
В фильме героиня решает вопрос, кого, а значит, какой жизненный путь выбрать: полунищего учителя, который ничего не мог дать, кроме своей любви, или принца, у которого, кроме любви и приятной внешности, было еще положение и достаток.
Снимки проходили в огромном особняке Вандербильтов «Балтимор-Хаус» в Северной Каролине. Всех подавляла мощь сооружения, немыслимое количество комнат, башенок, огромные камины, роскошь и монументальность особняка. Всех, кроме меня, я словно возвращалась во дворец Монако. Нет, особняки не похожи, но ощущение грандиозности и роскоши ощущалось почти физически.
Никто не знал, почему я вдруг захотела играть Александру, решили, что боялась остаться совсем без работы, никто не понимал, как мне может нравиться этот особняк и, в общем-то, не слишком яркая роль. А ведь в ней были ключевые для моего положения, что тогдашнего, что нынешнего, слова:
– Быть лебедем – значит плавно, красиво скользить по гладкой водной поверхности без права выйти на сушу. Это в воде лебедь царственная птица, он красив и величествен. Стоит выйти на сушу, туда, где ходят простые смертные, и красивая птица превращается в обыкновенную…
– Гусыню? – интересуется героиня в ответ на слова принца.
– Да. Лебедь хорош и не похож на других птиц только в воде, а потому всегда должен оставаться там. Это очень тяжелая судьба – быть птицей и не иметь возможности летать, ведь лебеди летают только дважды в год. Знать всего одну песню, но ни разу не спеть ее до самого смертного часа.
Грустные слова, но верные. Лебедем нельзя стать или перестать быть. Героине предстояло сделать выбор – покинуть водную гладь и превратиться в обыкновенную гусыню или остаться прекрасным лебедем в обществе всего лишь своего лебедя из пары.
Александра воспитана лебедем и делает выбор в пользу принца, навсегда порывая с безденежным учителем. Лебедь остался в своей среде.
Мало кто из обычных людей стоит перед таким выбором, мало кто может согласиться с выбором Александры, предпочтя нищего, но свободного от условностей учителя. Не выберут принца именно потому, что изначально гусыни и всегда жить на озере не смогут.
Играя эту роль, я пыталась понять, кто же я сама – лебедь или гусыня, чтобы не ошибиться в выборе пути. Любовь к перчаткам и шляпкам еще не означает готовность всю жизнь их носить. Смогу ли я без них? Да, конечно, играла же в «Деревенской девушке» простушку. И почти сразу осознание, что только играла, жить вот так – в халате, стоптанных шлепанцах и с унылым выражением лица – не смогла бы.
Но ведь не все так живут, даже не будучи из породы лебедей. У меня самой есть множество подруг, у которых богатые дома, прекрасные семьи, дети… Дети стали очередным вопросом. Сумела пересилить родителей Лизанна. Мне не разрешили связать свою судьбу с Олегом Кассини, хотя он был готов на многое, младшая сестра добилась для себя возможности выйти замуж за еврея. Они выдержали испытательный срок, установленный нашими родителями, и собирались сыграть свадьбу уже в этом году…
Мои подруги одна за другой выходили замуж и рожали очаровательных детишек. Одна я оставалась словно в стороне, занятая карьерой. Но на примере очень многих актрис я могла убедиться, что карьера не заменит счастливой семьи. Это мужчины могут играть долго и жениться много раз или просто заводить романы с молоденькими актрисами. У самих актрис карьера заканчивается гораздо раньше, и тогда актриса остается совсем одна.
Стоили ли несколько лет карьеры долгих лет одиночества в возрасте?
Но если выйти замуж и родить ребенка, потом еще одного и еще… то можно потерять все, чего достигла. Рожать «между делом» и отдавать на воспитание няням, даже не зная, когда малыш сделал первый шаг и какое слово сказал, глупо, роли и слава приходят и уходят, а первый шаг твоего малыша бывает всего раз в жизни. Даже если слава надолго, и зрительская любовь тоже, стоят ли они возможности самой тетешкать своих детей?
Но я не желала выходить из воды и становиться просто гусыней, ведь воспитана лебедем. Даже если меня воспитали просто красивой уткой, сама себя я успела превратить в лебедя. Я хотела семью, детей, но при этом хотела играть, хотя бы роль королевы. Что же делать?!
И вдруг Ренье. Принц, которому нужна принцесса. Образованная, воспитанная, не просто обученная хорошим манерам, а сроднившаяся с ними, умеющая держаться по-королевски, та, для которой перчатки и шляпка обязательны. А еще желающая родить и воспитать детей, заботиться о муже и всей стране, достаточно простая в общении с обычными людьми и держащая королевскую осанку даже на пляже.
Я понимала, что это мое, что я подхожу на эту роль. Но главным было даже не соответствие, а то, что мы не могли оторвать друг от друга взгляда все время общения во дворце. А еще письма Ренье – умные, чуть ироничные, очень добрые и откровенные. Почти с первых посланий между нами установилось такое взаимопонимание, каким редко могут похвастать люди, знакомые много лет.
Осознав, что я не намерена публиковать его письма, больше того, вообще никому ничего не говорю, Ренье стал писать раскованно, очень интересно, раскрывая душу. Я влюбилась…
Но он князь и он в Монако, у семьи Гримальди корни уходят в Средние века, а мой отец гордится тем, что все заработал сам. Да, Келли очень состоятельны, даже богаты, однако, родословной похвастать не могут. Могла повториться история с балом дебютанток и «Бриллиантовыми веслами», когда нас с папой не пустили туда из-за родословной. Если в свободной Америке это так важно, что говорить о Старом Свете, где свои корни знают на многие века вглубь.