Снова пасмурно, хотя самого дождя нет. Папа непривычно молчалив и смущен. Да, он выдал замуж уже двух дочерей, знает, как все происходит, но на сей раз не он все организовывал, а потому не может быть уверен, что что-то не пропустили и все пойдет, как надо.
Помню, что, как только мы с отцом ступили на красную ковровую дорожку к собору, тучи словно расступились и во все стороны брызнули солнечные лучи! Это было так неожиданно и красиво, что окружающие единогласно издали вопль восторга.
Ступени собора казались длинной лестницей в небо, а проход по собору к алтарю и вовсе бесконечным. Обычно жених уже ждет невесту у алтаря, но эта свадьба королевская, потому все наоборот – я должна подойти первой и терпеливо ждать, когда присоединится Ренье. И тут папа показал то, что все посчитали неучтивостью американцев вообще и строптивостью Джека Келли лично, – он остался рядом со мной до того момента, пока не приблизился Ренье.
Глупости и про невежество, и про строптивость и желание даже здесь показать себя хозяином. Я прошептала, что едва держусь на ногах и очень боюсь стоять на виду у всех одна. Это был единственный случай в жизни, когда Келли не осудил свою «слабачку» Грейси, не фыркнул, он спокойно ответил:
– Я буду стоять рядом, пока не подойдет князь.
– Все решат, что ты не знаешь, как себя вести…
– Плевать мне на их правила!
Джек Келли переступил через правила не потому, что желал показать свою силу, а потому, что хотел помочь своей дочери! У меня спазм сжал горло. Только не заплакать, не разреветься на глазах у половины мира!
Я кожей ощущала восхищение, старания Хелен Роуз и нескольких десятков портних, а также сумасшедшие траты «МГМ» и жертва в виде старинного кружева для платья, принесенная музеем, не пропали даром. Все, кто одевал, обувал, причесывал меня для этого торжества, выполнили свою работу сказочной феи не зря, вид невесты был вполне достоин Золушки, превращающейся в принцессу. Мелькнула мысль: увидят ли за всем этим великолепием меня саму?
Но думать об этом не стоило, да и некогда.
Ренье тоже был великолепен в своем мундире со всеми регалиями, которых оказалось очень много.
Когда я подняла фату, вокруг ахнули. Это был тревожный момент, откуда я могла знать, что ахнули от восторга, а не от того, что что-то оторвалось? Но додумывать некогда.
Я напряженно вслушивалась в текст проповеди, которая произносилась по-французски, стараясь не упустить момента, когда должна сказать «да». При этом следовало помнить о множестве камер, установленных по всему собору, и о трансляции венчания по телевидению. Если к софитам и камерам я привыкла, то мысль о невозможности переснять или просто вырезать (прямой эфир) приводила меня почти в состояние паники, несмотря на телевизионное прошлое.
Нет, наверное, самым тяжелым оказалось другое: я понимала, что должна красиво играть свою роль, чтобы весь мир увидел «правильную» невесту князя Ренье, но я не желала играть! Я хотела быть правильной невестой Ренье, а не играть таковую. Это наше с ним венчание, наше, а потому я для него, а он для меня, и епископ – как представитель Господа для скрепления этого брака.
Когда я вдруг осознала это – что, несмотря на собравшихся в соборе, на толпу любопытных у его ступеней, на улицах, несмотря на множество камер внутри и снаружи, это только наша с Ренье церемония, стало много легче. А когда он взял мою руку в свою и я почувствовала сильные и одновременно ласковые пальцы, внешнее отступило окончательно. Только он, я и Господь, мы пред Богом. Навсегда. Не помню, наверное, в ту минуту я дала клятву, что сделаю все, чтобы это было навсегда.
А позади справа отец Такер командовал моим подневестницам:
– На колени! Теперь встали… Головы опустить…
Дело в том, что ни одна из моих подруг, к ужасу родни Ренье, не была католичкой, они если и бывали на католических свадьбах, то никак не в роли подневестниц. Отцу Такеру, которому поручили моих подруг, приходилось это учитывать, дамы просто не знали, как себя вести.
Но все прошло прекрасно… Слезы, вздохи восхищения, восторги, приветственные крики… потом все слилось в единый гул…
От собора до дворца буквально два десятка шагов, солнце, выглянувшее из-за туч, прятаться не собиралось, погода Монако приняла свою новую принцессу, но мы отправились вокруг на бежево-черном «Мерседесе», подаренном к свадьбе жителями Монако.
Потом был выход на балкон дворца, приветственный рев толпы, парад, новый прием. Когда пришло время нам отправиться на яхту Ренье, чтобы отплыть в свадебное путешествие, я едва держалась на ногах. Конечно, улыбалась, старалась поприветствовать каждого, уже плохо понимая, кто передо мной, поднимала свой фужер, благодарила за очередное поздравление, кого-то целовала в щеку, кому-то пожимала руки, кому-то просто махала издали или кивала…
Никто из европейских монархов на свадьбу не прибыл, отговорившись большой занятостью, но все прекрасно понимали, что это просто нежелание признавать равными себе князя Монако и голливудскую киноактрису. Смешно, но европейские и американские газеты делали диаметрально противоположные акценты.
У европейцев получалось, что сказочный принц (при этом немедленно забывались размеры самого княжества) осчастливил простую американку, неважно, кто она. Американцы умудрялись писать наоборот: «наша Грейс» осчастливила своим появлением скучное европейское захолустье.
Одно из изданий умудрилось поместить сообщение вроде такого: «Невеста – кинозвезда, жених – профессии не имеет»!
Хорошо, что у Ренье есть чувство юмора.
– Грейс, – Ренье окинул взглядом длиннющий список подарков, – какое счастье, что их так много, продержимся некоторое время. Как заработать на жизнь людям без профессии?
Подарков действительно было много, с некоторыми случались курьезы, но вспоминать неудачи не хочется. Меня больше радовали не дорогие ювелирные изделия, а дары от простых монегасков. Жители Монако да и Франции присылали все, что только могли: головки сыра, копченые окорока, самую разную посуду, старинные поваренные книги, десятки пар вязаных носков, шарфы, даже ухваты и тарелки (зачем, драться и бить посуду?), безумное количество статуэток ангелов, животных и многое-многое другое.
Сначала для записи подарков завели красивую книгу, переплет которой был из белого шелка, но быстро выяснилось, что таких книг потребуется минимум десяток!
Сказка становилась явью – нас с Ренье обвенчали, вокруг люди, желающие только добра, мы купались в волнах любви и восхищения, я даже забыла о неприязни княгини Шарлотты и принцессы Антуанетты, предстояло романтическое свадебное путешествие вдоль Лазурного Берега…
Месяц на яхте с любимым человеком, особенно после стольких волнений, событий, трудов…
Но очень быстро выяснилось, что не все так легко.
– Ренье, я никогда не смогу стать морским волком. Проклятая морская болезнь!
Он смеялся:
– Волками бывают только мужчины.
– Волчицей тоже не смогу… Боже, скорее бы на берег, меня все время мутит.
Интересно, но мы избегали высказывать вслух предположение, мелькнувшее у обоих, словно боялись спугнуть.
Но именно это предположение оказалось верным – я была уже беременна! Восторгу монегасков не было границ. Принцесса хотя и американка, не понимающая «нормальный», то есть местный, язык (французский с сильным влиянием итальянского или наоборот), но подтвердила свою способность, по крайней мере, зачать ребенка. И князь молодец, потому что у них с прежней любовницей Жизель Паскаль за много лет совместной жизни детей не было.
Жизель Паскаль красивая женщина и хорошая актриса, и любовь у них с Ренье была настоящая. Позже, выйдя замуж, она родила ребенка, почему не получалось с Ренье – непонятно, так бывает. Мне кажется, из-за того, что не обвенчались.
Монегасков и особенно дворец категорически не устраивала дочь каннского флориста даже в качестве невесты наследного принца, каким тогда был Ренье, а уж когда он вступил на престол… Я знаю, Ренье и Жизель были по-настоящему счастливы, мечтали о браке и семье, но давление оказалось слишком сильным, Монако нужна не просто супруга князя, а мать его детей.
Принцесса Антуанетта, мечтавшая сама занять престол, первой выступила с требованием расстаться либо с Жизель, либо с престолом. Я никогда не осуждала Ренье за тот выбор, что он сделал, ведь требовали не только близкие родственники, но и все монегаски. Простая актриса, дочь флориста, без родословной… Но самое главное – за шесть лет не смогла родить Ренье ребенка, значит, неспособна?!
Князю Монако нельзя без наследника, в случае его отсутствия Монако окончательно станет французским. Сейчас это уже выглядит почти насмешкой, а тогда было настоящей угрозой. Ренье оказался вынужден выбирать между возлюбленной и монегасками. Он выбрал монегасков.
Я об этом не знала, знала только, что они расстались с Жизель. Она очень красивая, нежная и очень… французская.
Именно потому меня так настороженно встретили в Монако. Бурные приветствия, фейерверк, многочисленные подарки и прочее было только в период свадьбы, а потом начались суровые будни принцессы.
Смешно звучит «суровые будни», но это так.
Оказывается, стать принцессой куда легче, чем быть ею. Только моя многолетняя привычка не показывать своих чувств и мыслей окружающим, только жесткое мамино воспитание с требованием «никогда не выносить сор из дома» помогли не подать виду, насколько тяжело.
Я категорически запретила себе обсуждать с кем бы то ни было наши с Ренье отношения и даже с самой собой осуждать что-либо. Все хорошо, все прекрасно, если что-то не так, можно попробовать понять, исправить, приспособиться. Всю жизнь терпеть не могу выяснения отношений, мне кажется, это худшее, что могут делать люди. Неужели нельзя как-то пойти навстречу друг другу и даже смириться с недостатками?
Меня мучило другое: я плохо владела французским, особенно когда к нему примешивалась изрядная доля итальянских слов или идиом. Приходилось просто продираться сквозь заторы, в общем-то, знакомых слов, чтобы понять, что именно имеет в виду собеседник. Отдельные слова понимала, а общий смысл упорно ускользал.