Ни за что бы не поверила, расскажи мне кто-нибудь заранее, что у принцессы столько проблем не только собственных, но и детских. Жизнь во дворце всем кажется раем, и мало кто задумывается о проблемах, особенно если мы о них не рассказываем. Зачем? Помочь никто не сможет, ведь убить интерес к себе и своей семье можно только одним – безобразным поведением или полным невниманием к остальным. Это для нас неприемлемо, потому приходится терпеть и нам, и детям.
Никто не желает понять, что сама жизнь в аквариуме воспитывает детей иначе, чем жизнь в обычном доме. Можно тысячу раз в день сказать дочери, что она обыкновенная девочка, как все, и должна держаться, как все. Но если утром в школу ребенка приходится отвозить в багажнике автомобиля, потому что репортеры затеяли охоту за принцессой, чтобы заработать большие деньги, обещанные за фотографию Стефании на занятиях или хотя бы у крыльца, то она не может чувствовать себя обыкновенной.
Однажды в детском саду некая дама решила побеседовать с детьми, как со взрослыми. Почему-то именно так трактуются вопросы вроде: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?»
Был задан именно этот вопрос. Мальчики один за другим называли приглянувшиеся им профессии, хотя я могла бы совершенно точно предсказать, что ни один из них не станет ни пожарным, ни полисменом, ни автогонщиком, ни тем более водолазом, семьи не позволят. Но все отвечали соответственно своим детским мечтам, когда же мечтать, как ни в детстве, никто из них не чувствовал ответственности за свои мечты и намерения.
Когда подошла очередь Альбера, он чуть смутился:
– У меня не будет выбора, мадам.
Меня словно ударили наотмашь. Мальчик прав, у него просто не будет никакого выбора, он не будет иметь права стать кем-то, кроме князя Монако. Не только потому, что рожден принцем, но и потому, что мы воспитываем у него ответственность за страну, в которой родился. Вряд ли сам Альбер до конца сознавал то, что произнес, но недаром говорят, что устами младенца глаголет истина.
Когда Альбер родился, жители Монако словно сошли с ума. Если в честь свадьбы нам прислали множество подарков от совершенно незнакомых людей (Ренье всегда говорил, что он единственный монарх в мире, который знает каждого из своих подданных, но он преувеличивал), то теперь дворец просто завалили подарками.
– Ренье, еще чуть, и дворец будет погребен под несметным количеством вещичек для новорожденного принца и телеграммами с поздравлениями!
– Дорогая, ты забыла о цветах. Два миллиона орхидей – так монегаски поздравляют свою принцессу с рождением принца.
Даже сейчас у меня спазм в горле, цветов действительно было столько, что пришлось взмолиться:
– Остановитесь, ребенку будет нечем дышать!
Когда мы с двумя детьми – маленькой Каролиной и новорожденным Альбером – показались на балконе, я испугалась, что от приветственных криков дети оглохнут, а сам балкон просто рухнет. Монако было счастливо, обретя законного наследника престола, рожденного в нормальном браке. Я мгновенно стала любимицей монегасков.
Это всего лишь ненадолго прекратило критическое ворчание по нашему поводу, но мы научились не обращать внимания, вернее, научились воспринимать все спокойно. Не сразу, сначала было тяжело, особенно когда недовольство монегасков сочеталось со вспыльчивостью Ренье. Он и сам признает, что характер имеет не ангельский, безумно вспыльчив и в минуты раздражения не способен брать себя в руки.
Это верно, было все – разбитые вазы, летящие в камин стаканы, крик, стиснутые от злости зубы… Но потом раздражение проходило, и Ренье просил прощения за вспышку гнева. Понадобилось немало времени, чтобы вспышки не отражались на нас с детьми, Ренье научился брать себя в руки, а если злится, то хотя молча.
Я не желала, чтобы на наших детей ложилась и эта нагрузка – неуравновешенность отца, им и без того хватало проблем с окружающим миром.
Когда я однажды произнесла нечто похожее о проблемах с окружающим миром, мама даже фыркнула:
– Какие могут у твоих детей быть проблемы, если их просто облизывают со дня появления на свет?
Но, может, вот это и есть проблема?
Сами мы воспитывали детей по-американски, то есть старались развить гармонично и физически, и нравственно, но при этом не заставляли заниматься чем-то через силу. Я прекрасно помнила папин опыт с Келлом. Да, Келл обрел победу в престижных соревнованиях, но кто знает, что потерял Келл?
Мы не навязывали детям своих пристрастий и увлечений, просто старались познакомить с как можно большим, чтобы выбрали сами…
Ах, как красиво написано, словно не для себя, а для потомков!
Почему же я сейчас протестую против увлечения Стефании мотогонками? Боюсь, что она увлечена не самими гонками, а Полем Бельмондо. Сын Жан-Поля Бельмондо начинающий раллист, если он втянет и Стефанию в это занятие, то мы рискуем обрести большие проблемы.
Я боюсь машин и рева моторов, для меня время проведения в Монако гонок сплошное мучение, все время жду какой-то беды. С первого дня, когда мы еще до встречи с Ренье приезжали на съемки с Кэрри Грантом, я дрожала от предчувствия какой-то катастрофы. Из-за близорукости я не сажусь за руль, предпочитая иметь водителя, а потому визг тормозов на поворотах кажется мне самым страшным звуком.
А теперь вот увлечение Стефании гонками.
Я допустила бы такую мысль, болей она действительно моторами и машинами, но девочке больше нравится лихость быстрой езды, а ради этого подвергать свое здоровье и даже жизнь риску не стоит. Но как это объяснить упрямой Стефании?
Мои подруги в один голос твердят, что я сама разбаловала дочерей с раннего детства, а потому они сели мне на голову.
Им вторит мама:
– Нужно было держать их в ежовых рукавицах с пеленок и требовать больше, чем позволять, тогда не было бы проблем с непослушанием или капризов. Ты должна была растить своих детей, как простых американцев.
– Мама, они монегаски!
– Ну, моне… как там вас зовут? Неважно, главное, простых людей, а не принцесс и принца!
Это немыслимая нагрузка для детских душ – с первых минут жизни быть под прицелом камер, жить на виду, безо всякой возможности быть самой собой, смеяться или плакать вволю, капризничать или даже грубить… А если чего-то нельзя, то хочется еще сильней, я по себе знаю.
Попробуйте внушить пятилетнему ребенку, что он не может требовать ничего сверх средних условий, если за пределами дворца взрослые толпой бросаются исполнять любую просьбу принца или принцессы.
Когда мы ездили с Каролиной в Америку и она отправилась в магазин с моей приятельницей и ее дочерью, подруга была шокирована поведением девочки, требовавшей к себе особенного внимания. Каролина вела себя несносно, требуя, чтобы ее обслуживали по высшему разряду, потому что она принцесса Монако.
Будь я рядом, сообразила бы напомнить, что мы не в Монако и требовать такого же отношения, какое она видит дома, не стоит. Подруга об этом не подумала, напротив, поторопилась извиниться перед продавцами за недостойное поведение принцессы. Это добавило масла в огонь, пятилетняя девочка возмутилась незнанием продавцами правил обращения с монаршими особами и раскапризничалась окончательно.
Все просто, в любом магазине Монако и окружающих городов или деревень Каролину сопровождала охрана, в Монако ее знали в лицо, кроме того, она не выезжала без меня или Ренье, потому привыкла к всеобщему вниманию и готовности даже услужить. Более взрослый ребенок, попав в ситуацию, когда привычного ажиотажа вокруг нет, не растерялся бы и воспринял все даже с облегчением, так, кстати, чувствовала себя и Каролина. Но пятилетняя девочка почти растерялась и запаниковала. Ответной реакцией на непривычное состояние стал каприз, который тут же раздули до немыслимых размеров.
Позже, не раз бывая в том же магазине, Каролина даже радовалась, что ее не узнают, что можно походить по залам, как все, примерить что-то, обсудить. Но тогда она еще была слишком мала, чтобы понимать прелесть инкогнито.
Стефания привыкла, что все ее желания исполняются, например, затребованный гамбургер немедленно привозят из «Макдоналдса» или везут туда принцессу. Дорогие родители, а разве с вашим ребенком не так? Если дети требуют гамбургеры, многие ли способны отказать им в такой малости? Я помню, как в детстве давилась ненавистной кровяной колбасой только потому, что Ма Келли и папа считали, что она полезна мне вместе с остывшей уже подливкой, а еще потому, что семье Келли нравилось мясо с кровью. Мне не нравилось, я хотела другого! Но кто обращал внимание на желания какой-то пятилетней Грейс?
Почему я не должна обращать внимания на желание моего ребенка съесть иногда гамбургер? Вот каждый день – это плохо, но изредка можно.
Но подруга всплескивает руками:
– Ты совершенно избаловала ребенка! Она немедленно получает то, что пожелает.
Да, Стефания избалована больше, чем старшие, но в какой семье младший из детей, к тому же с такой разницей в возрасте, не становится для старших игрушкой? Я таскала Лизанну на руках, если только позволяли, тетешкалась с ней, отдавала все лучшее. Правда, в ответ она, повзрослев, села мне на шею и принялась погонять, как ездовую собаку. Я не в обиде на младшую сестру, но рада, что в отношении Каролины и Стефании все не так. Они не всегда дружны (если честно, то далеко не всегда, но, думаю, это вопрос возраста), но Стефи не приходит в голову помыкать сестрой, она скорее делает это со мной.
Я не вернусь в кино… Как прожить без того, без чего жить не можешь
На всех пресс-конференциях и в любых интервью в первые годы нашего брака и до него обязательным был вопрос:
– Вы планируете вернуться в кино?
Сначала я вежливо объясняла, что пока не думала об этом, потому что главная задача – стать хорошей супругой и матерью.
Стала. Дважды мамой, родив Каролину и Альбера, и супругой тоже стала, и даже принцессой, монегаски уже простили мне американское происхождение, полюбили за рождение наследников престола, дворец был приведен в относительный порядок, налажена работа многих общественных организаций, в Монако начался период процветания, толпы туристов стремились оставить свои деньги в княжестве.