Греко-персидские войны — страница 59 из 94

» (Paus. II, 31, 10).

Впрочем, среди афинян нашлись и такие, которые буквально восприняли изречение оракула о «деревянных стенах» и не согласились с той трактовкой, какую дал пророчеству Фемистокл. Эти люди поднялись на Акрополь и стали укреплять стены деревянным частоколом, надеясь, что с помощью этих укреплений они спасутся от персов. Создав в крепости большие запасы воды и продовольствия, афиняне завалили ворота бревнами, приготовившись к осаде. И никакие уговоры и увещания не могли заставить их покинуть город. Среди тех, кто заперся на Акрополе, было немало бедняков, не сумевших перебраться на Саламин из-за отсутствия средств (Herod. VIII, 51), а также стариков, оставленных по причине возраста (Plut. Them, 5). Отказались покидать святилища и хранители храмовой утвари.

Очень интересную информацию о том, как проходила эвакуация, приводит Аристотель. У него главная роль в происходящих событиях принадлежит Ареопагу: «После же мидийских войн снова усилился совет Ареопага и стал управлять государством, взяв на себя руководство делами не в силу какого-нибудь постановления, но вследствие того, что ему были обязаны успехом морской битвы при Саламине. Стратеги совершенно растерялись, не зная, что делать, и объявили через глашатаев, чтобы каждый спасался как может; между тем Ареопаг, достав денег, роздал по восьми драхм на человека и посадил всех на корабли» (Ath. pol. IX, 23). Здесь наблюдается некое противоречие с рассказом Геродота, указавшим на то, что некоторые бедняки не сумели покинуть обреченный город ввиду нехватки денег.

Плутарх пишет о том, что пополнению бюджета в немалой степени посодействовал Фемистокл. Когда с Акрополя уносили статую Афины, то со щита богини неожиданно пропала голова Горгоны, и стратег, используя эту пропажу как предлог, распорядился обыскивать имущество тех, кто покидал город. При этом было найдено большое количество денег, которое было изъято и направлено на нужды государства.

Фемистокл продолжал трудиться не покладая рук. Следующей его инициативой было принятие постановления о том, что все граждане, изгнанные из Афин остракизмом, могут вернуться и принять участие в борьбе с персами. Кроме тех, кто был обвинен в убийстве. С одной стороны, стратег хотел продемонстрировать афинянам необходимость объединения всех сил государства перед лицом внешней угрозы, а с другой стороны – просто опасался, что изгнанники могут примкнуть к Ксерксу. Ведь в свое время сын Писистрата Гипий убежал к Дарию, а затем вместе с персидской армией высадился у Марафона. Поэтому Фемистокл хотел исключить все неприятные неожиданности.

Когда эвакуация населения из города была закончена, афинские триеры присоединились к союзному флоту у Саламина.

* * *

Еще до того, как эллинский флот вернулся от Артемисия, в трезенской гавани Погоне собралось немало греческих кораблей, вскоре прибывших к острову Саламин. Как обычно, Геродот подробнейшим образом расписывает состав греческого флота. Больше всего триер выставили афиняне – 180. Коринфяне отправили на войну 40 боевых кораблей, а эгинцы – 30. Военный флот Эгины был значительно больше, однако немалая его часть осталась охранять остров от возможной атаки персов. К Саламину же были посланы лучшие корабли и самые опытные команды. По 20 триер прислали Мегары и город Халкида с острова Эвбея, это были самые крупные эскадры греческих полисов в составе союзного флота.

Лакедемон выставил 16 боевых кораблей, Сикион 15, Эпидавр 10, Эретрия и Амбракия по 7, Трезены 5, острова Кеос и Наксос по 4, Гермиона и остров Лефкас по 3, Стирия на Эвбее, острова Милос и Кифнос по 2, острова Серифос и Сифнос[70] по одному. Неожиданно прибыла триера из Кротона, города в Южной Италии, ее привел триерарх Фаилл. Таким образом, Кротон оказался единственным полисом Великой Греции, не на словах, а на деле оказавшим помощь соотечественникам на Балканах.

Дальше начинается путаница. Обозначив состав греческого флота, Геродот делает примечательную оговорку: «Общее число кораблей, кроме пятидесятивесельных судов, было триста семьдесят восемь» (VIII, 48). Но согласно приведенному выше списку кораблей было 373. Вычтем 6 пентеконтер с островов Кеос, Кифнос, Милос, Серифос и Сифнос. Получаем 367 триер. Вопрос – откуда взялись 11 кораблей, не отмеченных в списке? Говорить о том, что Геродот не умел считать, не приходится, тем более в дальнейшем он отметит, что когда на сторону эллинов перешли две триеры с островов Тенос и Лемнос, количество кораблей союзников возросло до 380, «ибо прежде недоставало до этого числа двух кораблей» (VIII, 82). При этом надо учитывать, что на одном корабле в ночь перед Саламинской битвой в расположение союзного флота прибудет некогда изгнанный из Афин Аристид. Остается 10 судов. Единственное более-менее внятное объяснение заключается в том, что «отец истории» просто забыл отметить либо один, либо несколько полисов, приславших свои корабли.

Есть и другие данные по численности союзного флота. Эсхил, участник Саламинского сражения, в трагедии «Персы» пишет о 310 кораблях, а Ктесий Книдский называет фантастическую цифру в 700 боевых судов, из которых 110 были афинскими триерами (Persica, 26). Но у нас нет никаких оснований не доверять Геродоту, его сведения о греческом флоте в битве при Саламине соответствуют реальному положению дел. Под началом Эврибиада собрались значительные силы, и у командующего появился неплохой шанс оспорить у персов господство на море. Вопрос был в том, воспользуется ли он этим шансом.

На военном совете Эврибиад предложил каждому стратегу высказать свое мнение относительно дальнейшего ведения боевых действий. И услышал то, что и хотел услышать. Большая часть военачальников высказалось за то, чтобы покинуть Саламин и уплыть к Истму. Они упирали на то, что Аттику защищать не имеет смысла, поскольку вся сухопутная армия сосредоточена на перешейке и именно там будет встречать персов. К тому же, используя численное преимущество, персы могут запереть греческий флот в проливах у Саламина и полностью уничтожить, у Истма же сохраняется свобода маневра. Против отхода резко высказывался Фемистокл, а также стратеги Эгины и Мегар, поскольку именно их города в случае отступления были обречены на уничтожение. Страсти разгорелись нешуточные.

Но пока военачальники спорили между собой, на флагманский корабль прибыл вестник и рассказал о том, что армия Ксеркса вторглась в Аттику и приближается к Афинам. Персы полностью опустошают и разоряют территории, по которым проходят, оставляя за собой выжженную землю, и вскоре подойдут к городу. Эврибиад прервал совещание и распорядился привести флот в боевую готовность.

* * *

Персидская армия вошла в Афины. Сверкая золотом доспехов, Ксеркс на боевой колеснице въехал в поверженный город и по пустынным улицам проехал к холму Ареопаг. Царь был сильно удивлен, что не все жители покинули город, и никак не мог взять в толк, зачем горстка безумцев засела в крепости. Поэтому, не желая терять своих воинов, он отправил к афинянам на переговоры потомков тирана Пистистрата. Ксеркс исходил из того, что, увидев всю мощь его армии, горожане поймут бессмысленность сопротивления и сдадут Акрополь. И очень изумился, когда получил отказ. Свято уверовав в пророчество о «деревянных стенах», афиняне решили остаться в крепости.

Посетовав на глупость греков, Ксеркс распорядился штурмовать цитадель. Персидские лучники быстро заняли холм Ареопаг, находившийся прямо напротив входа в крепость, и стали обстреливать деревянные укрепления Акрополя зажженными стрелами. Занялись пожары, и под прикрытием густого черного дыма царские воины начали атаку на ворота. С других направлений штурмовать Акрополь без осадной техники было бесполезно, поскольку он возвышался на высокой и отвесной скале.

Укрывшиеся в крепости афиняне не были воинами, и казалось, что никаких проблем у персов не возникнет. Однако захватчики неожиданно наткнулись на серьезное сопротивление. Сверху в них метали копья, дротики и стрелы, сбрасывали пылающие бревна частокола, длинными шестами отталкивали лестницы. Когда же персы усилили натиск на ворота, то афиняне стали скатывать с вершины скалы огромные камни и передавили немало врагов. Ксеркс оказался в глупом положении, поскольку вся Аттика и Афины, за исключением Акрополя, были в его власти, а поставить окончательную точку в войне он не мог.

Главной бедой защитников стало то, что среди них не было людей, хорошо знакомых с военным делом. Столпившись на восточной стене, где находились ворота, они совершенно упустили из виду остальной периметр укреплений Акрополя. История взятия Сард армией Кира Великого повторилась. Пока все внимание афинян было приковано к обороне ворот, персы по отвесной скале сумели залезть на Акрополь. Беспечность и самоуверенность эллинов, убежденных, что в этом месте подъем невозможен, сыграли с ними злую шутку. Стражники и дозорные отсутствовали, поэтому поднявшиеся на скалу персы беспрепятственно перемахнули через стену и с боевым кличем атаковали эллинов.

Все закончилось быстро. Увидев, что враг ворвался в крепость, многие афиняне прыгнули со скалы вниз и разбились насмерть. Другие побежали в храм и накрепко там заперлись. Но персидские воины не обратили на них внимания, а поспешили к воротам, разобрали завал и впустили в цитадель своих товарищей. После этого захватчики ворвались в храм и перебили всех, кто там укрылся. Акрополь пал. Ксеркс поднялся на скалу, прошелся по крепостной стене и, вдоволь насмотревшись с высоты на Афины, распорядился все разграбить и сжечь. Это был его день и его триумф, он сделал то, что не смог сделать отец. Ксеркс отомстит афинянам за сожженные Сарды и исполнит волю Дария.

Пламя, поднявшееся над городом, ознаменовало торжество воли персидского царя. Огромное зарево на черном ночном небосклоне было видно издалека, и весть о падении Афин с быстротой молнии разлетелась по Греции. Эллинов охватил мистический ужас и страх перед Ксерксом. Казалось, что нет в Ойкумене силы, способной положить предел его могуществу. Владыка Азии поднялся на холм Муз и оттуда любовался горящим Акрополем. Там же он продиктовал письмо Артабану в Сузы, где поведал о завоевании большей части Греции и взятии Афин. Отправив гонца к дяде, Ксеркс еще какое-то время побыл на холме, а затем покинул город. После этого тысячи воинов разбежались по улицам, подвергнув дома, храмы и общественные здания невиданному грабежу. Когд