Обнаружив, что в лагере нет ни свежих войск, ни Артабаза, уцелевшие персидские командиры решили защищать укрепления своими силами. Они расставили вдоль частокола лучников, перестроили отряды пехоты и широко распахнули ворота, чтобы пропустить всех беглецов, из которых тут же формировали новые отряды. Когда же показалась фаланга лакедемонян, персы завалили ворота и приготовились к бою. Эллины с ходу пошли на штурм, но персы бились так яростно, что отразили все атаки. Павсаний велел отступить и повторить штурм, но поскольку спартанцы совершенно не умели осаждать крепостей, то и эта их попытка потерпела неудачу. На какое-то время сражение за лагерь затихло.
Аристид дождался возвращения вестника от Павсания и приказал своим людям готовиться к выступлению. Неожиданно до афинян стали доноситься звуки отдаленного сражения, которые становились все громче и громче, и вскоре никто уже не сомневался, что битва началась. Что делать в сложившейся ситуации, афинские стратеги не знали. Но прибыл гонец от командующего и передал приказ Павсания срочно идти на помощь лакедемонянам. Военачальники немедленно отдали приказ о выступлении, но когда афинская фаланга шла через равнину, путь ей преградили греческие союзники персов. Сражение было неизбежно, и только Аристид, в силу своего взгляда на мир, попробовал договориться по-хорошему. Покинув ряды гоплитов, он приблизился к вражескому строю и прокричал, чтобы эллины не преграждали путь афинянам, поскольку они спешат на помощь спартанцам. Однако союзники Мардония проигнорировали речи Аристида и построились в боевой порядок. Поняв, что словами от них ничего не добьешься, стратег подал сигнал к атаке. Афинская фаланга пошла на врага.
Навстречу афинянам устремились фиванцы, беотийцы, воины из Фокиды, Фессалии и многих других областей, признавших власть персов. Но не все из них горели желанием сражаться за Ксеркса и его державу. Как только фаланги столкнулись, большая часть союзных персам эллинов стала отступать, а затем и вовсе рассеялась. До конца бились только фиванцы и беотийцы, у которых были личные счеты с афинянами. Взаимная ненависть была настолько велика, что битва достигла невиданного ожесточения. Изломав в яростных схватках копья, гоплиты с той и другой стороны рубили друг друга кривыми кописами, кололи короткими ксифосами, били краями окованных железом щитов. Во время этого побоища было убито 300 фиванских аристократов, и беотийцы, не выдержав вражеского натиска, стали отступать. Вскоре отступление персидских союзников превратилось в паническое бегство; кому повезло, добрались до Фив и укрылись за крепостными стенами. Одержав победу, Аристид повел воинов на помощь лакедемонянам, штурмующим персидский лагерь.
К этому времени весть о том, что армия Мардония разбита, дошла до эллинов, расположившихся на отдых у храма Геры. Эта новость поразила союзников как удар грома, поскольку они быстро осознали, что рискуют остаться не только без своей доли славы, но и без добычи. Гоплиты быстро снарядились на битву и поспешили в сторону персидского лагеря. Однако единого командования не было, и каждый стратег был сам себе начальник. Часть союзников во главе с коринфянами направилась к месту сражения по холмам, поскольку их военачальники опасались атак вражеской конницы. Что же касается гоплитов из Флиунта и Мегары, то они забыли про осторожность и направились к храму Деметры прямиком через равнину. При этом они шли не в боевом порядке, а растянутыми походными колоннами. За что и поплатились, потому что внезапно появилась беотийская конница и на полном скаку врубилась в ряды эллинов. Командир беотийцев Асоподор очень грамотно выбрал момент атаки, не оставив противнику никаких шансов на победу. Около шести сотен гоплитов было убито, остальные разбежались по отрогам Киферона. Но это был частичный успех, который не мог повлиять на конечный итог битвы.
Афиняне подошли к персидскому лагерю. Аристид увидел, как лакедемоняне бестолково топчутся под стенами, и приказал своим воинам идти на штурм. С боевым кличем афиняне устремились вперед, под градом стрел добежали до линии укреплений и начали расшатывать бревна частокола. Гоплиты, встав плечом к плечу, опускались на колени, поднимали над головой щиты, и по этим щитам их товарищи взбегали на стены, где вступали в бой с вражескими лучниками. Афиняне рубили персов, спрыгивали с частокола внутрь лагеря и пробивались к воротам, которые защищали отряды отборной азиатской пехоты. Увидев успех своих афинских союзников, воспрянули духом и спартанцы. Увлекаемые Павсанием, они пошли в новую атаку и дружно полезли на частокол. Гоплиты из Тегеи перемахнули через стену и устремились к шатру Мардония, который возвышался над лагерем. Шатер был моментально разграблен, после чего тегейцы разбежались по лагерю в поисках новой добычи.
Увидев, что враг прорвался за частокол, персы прекратили организованное сопротивление и стали спасаться бегством. Но, зажатые на узком пространстве лагеря, они не смогли сразу выбраться из ловушки, в которую сами себя загнали. Именно здесь погибло больше всего воинов Мардония. Те же, кому посчастливилось покинуть лагерь, устремились к Фивам. По Беотийской равнине, бросая оружие и снаряжение, бежали на север тысячи людей. Спасались бегством воины не только из разбитых отрядов, но и из тех частей, которые не принимали участия в битве. Это паническое бегство прикрывали отряды беотийской конницы, вступавшей в яростные схватки с преследовавшими персов эллинами. Впрочем, Павсаний вскоре погоню прекратил, поскольку не имел в своем распоряжении кавалерии.
К этому времени начали подходить отряды пелопоннесцев и других союзников, переждавших битву у Герийона. Одними из последних на поле боя прибыли воины из Мантинеи и Элиды. Их стратеги настаивали на том, чтобы им разрешили преследовать разбитого врага, но Павсаний не позволил, считая это бессмысленным делом.
Сражение при Платеях завершилось.
О битве при Платеях сохранилось три подробных рассказа в изложении Геродота, Плутарха и Диодора Сицилийского. Но если сведения «отца истории» и Плутарха между собой в какой-то степени перекликаются, то рассказ Диодора стоит особняком, поскольку он более путан и менее информативен. Например, Диодор пишет о том, что афиняне, разбив греческих союзников Мардония, преследовали их до самых Фив, где вновь нанесли им поражение, после чего поспешили на помощь спартанцам и участвовали в штурме персидского лагеря (XI, 32). Чтобы понять всю нелепость данного утверждения, достаточно просто посмотреть на карту.
Подведем некоторые итоги. Во-первых, битва при Платеях ознаменовала окончательное крушение честолюбивых планов Ксеркса по завоеванию Эллады. Во-вторых, после изгнания персов из Балканской Греции у эллинов появился уникальный шанс вновь перенести военные действия туда, откуда война и пришла, – в Малую Азию.
Обратим внимание на некоторые моменты сражения. Плутарх очень тонко охарактеризовал ситуацию, сложившуюся перед битвой: «Хотя эллины сражались при Платеях лишь с ничтожной частью Ксерксова войска, они рисковали потерять все» (Them. 16). Последствия поражения союзной армии были бы катастрофические, можно не сомневаться, что в этом случае Афины вышли бы из войны и пошли на сепаратный мир с персами. Мардоний после столь крупного успеха мог потребовать у Ксеркса подкрепления и флот и организовать наступление на Пелопоннес. Без афинских триер шансы союзников на успех были невелики, и чем бы все закончилось, догадаться нетрудно.
Само сражение складывалось для союзников очень непросто, и шансы на поражение в битве у них были очень велики. И связано это было в первую очередь с деятельностью Павсания. Проблема была в том, что Павсаний был великолепным командиром армии Спарты, но на роль командующего объединенными силами союзников совершенно не подходил. Все его действия как накануне сражения, так и во время битвы об этом свидетельствуют. По большому счету, битву эллины выиграли благодаря ошибкам Мардония, а не воинским талантам своего командующего.
Персидский полководец как тактик оказался на голову выше своего эллинского оппонента. Он полностью переиграл Павсания, лишив союзную армию сначала подвоза продовольствия, а затем оставив без воды. Будучи прекрасным кавалерийским командиром, Мардоний сумел навязать Павсанию маневренную войну, в которой тот ничего не сумел ему противопоставить. Поэтому отступление армии эллинов на новые позиции было вполне закономерным. Другое дело, что персидский полководец не сумел превратить свой тактический успех в успех стратегический.
Мардоний совершил две роковые ошибки, которые и привели персов к катастрофе. Сначала он выдал желаемое за действительное, когда решил что враги в панике убегают, не произвел разведку на местности и вслепую повел войска в атаку. Первая ошибка автоматически повлекла за собой вторую, поскольку Мардоний атаковал врага не всей армией, а только персидскими отрядами и кавалерией. Не исключено, что если бы в сражении с лакедемонянами персидский военачальник задействовал всю армию, то исход битвы был бы иным. Но Мардоний не воспользовался выпавшим ему уникальным шансом разбить противника по частям, а наоборот, сам повторил ошибки Павсания. Значительная часть его воинов в битве не принимала участия, а когда отборные персидские части были разбиты, эти люди просто разбежалась. На данный факт недвусмысленно указал Геродот: «Для меня ясно, что всю силу варваров составляли персы, так как и теперь союзники бежали еще до схватки с неприятелем потому только, что видели бегство персов» (IX, 67). Скорее всего, греческие союзники Мардония действовали по собственной инициативе и случайно столкнулись с афинянами, спешившими на помощь спартанцам. Но это ошибки персидского полководца.
Что же касается Павсания, то он изначально придерживался пассивной тактики, позволив персидской коннице оставить его армию сначала без продовольствия, а затем без воды. Причем источник Гаргафии был уничтожен персами при полном попустительстве со стороны Павсания, недаром Геродот оговорился, что: «