Будьте внимательны, ионяне, те, кто слышит меня, к моим речам: персы ведь совсем не поймут того, что я предложу вам. Когда произойдет сражение, каждый из вас должен вспомнить прежде всего о свободе, потом о боевом кличе: “Гера!” Пускай узнают это и те ионяне, которые не слышат меня, от вас, слышавших мою речь» (Herod. IX, 98).
Царь знал, что делал. Он не мог не понимать, что многие персы знают язык эллинов и вскоре о его словах будет доложено вражескому командованию. Но Леотихида такой расклад вполне устраивал, он сознательно толкал персидских командиров на конфликт с ионийцами. Получится у него это или нет, царь не знал, тем не менее делал все, чтобы внести разлад в стан противника. И его труды увенчались успехом. Мардонт и раньше подозревал самосцев в измене, поскольку ничем иным бегство персидского флота с Самоса объяснить было трудно. Не исключено, что командующий рассматривал самосских воинов и моряков в качестве заложников. Поделившись своими подозрениями с Тиграном, он убедил коллегу разоружить этих людей, поскольку опасался с их стороны вооруженного выступления. Тигран дал добро. Персы окружили отряд с Самоса и потребовали от эллинов сложить оружие. Понимая, что сопротивление бесполезно, самосцы побросали в кучу мечи, копья, щиты и луки, после чего их под охраной сопроводили в лагерь.
Тем не менее Мардонта продолжали одолевать подозрения, поэтому он решил избавиться заодно и от милетян. Но после того, что случилось с самосцами, ионийцы были начеку, и командующему пришлось придумать благовидный предлог, чтобы не доводить дело до конфликта. Вызвав к себе стратегов из Милета, Мардонт приказал им покинуть лагерь и занять ущелья, ведущие к горе Микале. При этом мотивировал тем, что поскольку милетяне очень хорошо знают местность, то только на них и может быть возложена эта ответственная задача. Эллины ушли, а командующий вздохнул с облегчением.
К этому времени Ксантипп и Леотихид закончили высадку войск. Гоплиты строились в боевой порядок и выдвигались на позиции для атаки. Один фланг армии союзников упирался в море, другой – в заросшие лесом отроги горы Микале. На правом крыле встали афинские гоплиты, дальше стояли коринфяне, сикионцы и трезенцы. Что же касается лакедемонян, то они должны были пройти через лес вдоль предгорий Микале и ударить по персам с фланга. Маневр сложный, но в случае успешного выполнения неотразимый. Однако Леотихиду этого показалась мало, и он решил продолжить войну на идеологическом фронте. Спартанский царь встал перед строем и громогласно объявил, что он только что получил известие о том, что Павсаний с союзниками разбили в Беотии армию Мардония. Делая такое провокационное заявление, Леотихид преследовал две цели: во-первых, поднять боевой дух своих бойцов, а во-вторых, сделать так, чтобы эта дезинформация дошла до противника. В итоге обе поставленные задачи были выполнены.
Речь Леотихида необычайно ободрила эллинов. Они знали, что с конца августа идет противостояние Павсания и Мардония на поле боя, и на равнинах Беотии решается судьба Эллады. Воины и моряки переживали за свои семьи, оставленные в Греции. Теперь же, когда противник был разбит и в спешке покидал страну, воины были полны решимости пойти вперед и добить ненавистного врага в его логове. О том, что пущенный Леотихидом слух достиг вражеской армии, свидетельствует следующий факт. Персидское командование было вынуждено принять ответные меры и объявить воинам о том, что сам царь Ксеркс с большим войском спешит к ним на помощь (Diod. XI, 35). На этом пропагандистская война закончилась, и противники перешли непосредственно к боевым действиям.
Воодушевленные словами Леотихида, эллины пошли в атаку. Наступление греков развивалось вдоль прибрежной полосы по ровной местности, что способствовало быстрому продвижению строя фаланги. Персы установили перед строем большие плетеные щиты, укрылись за этим импровизированным укреплением и открыли стрельбу из луков. Плотно сдвинув щиты, гоплиты ускорили шаг, а когда до вражеских рядов осталось совсем немного, перешли на бег. Упорный бой разгорелся около поставленных в линию плетеных щитов.
Укрываясь за этим импровизированным укреплением, воины Тиграна храбро бились с греками, но эллины пронзали плетенки насквозь ударами копий и опрокидывали их на землю вместе с персами. Сражение разлилось от берега до предгорий Микале, гоплиты пытались сбить с позиций вражескую пехоту и постепенно усиливали натиск. Но персидские военачальники внимательно наблюдали за сражением и вовремя реагировали на изменение ситуации, посылая резервы на наиболее опасные участки фронта. Бой шел с переменным успехом, но постепенно эллины стали одолевать. Подбадривая друг друга громкими криками, союзники пошли вперед и разметали укрепление из щитов. Но персидские полководцы лично бросились в бой, сплотили воинов и повели их на врага. Битва продолжалась, и когда был убит Тигран, персы снова подались назад. Мардонт решил отвести своих людей в укрепленный лагерь, но отступление неожиданно превратилось в бегство. Ксантипп мгновенно оценил ситуацию и понял, что ему выпал уникальный шанс одержать победу без помощи спартанцев. Потрясая копьем, стратег устремился вперед, увлекая за собой афинских гоплитов и союзников.
В воротах лагеря произошла давка, поскольку они оказались слишком узки для того количества беглецов. Мардонт попытался навести в этой толпе порядок, но его сбили с ног и затоптали. А затем подоспели греки…
Пока афиняне резали в воротах вражескую пехоту, коринфяне, трезенцы и сикионцы разворотили частокол, перебрались через вал и ворвались в лагерь. Враг оказал ожесточенное сопротивление, в рукопашной схватке погиб стратег сикионцев Перилай. Лишенные оружия самосцы увидели, что эллины ворвались в лагерь, схватили палки, камни, железные вертела и бросились на персов с тыла. Их примеру последовали и остальные ионийцы, обратившие оружие против азиатов.
И в этот момент появились спартанцы. Продравшись по склонам Микале через лес и густые заросли, они спустились к берегу, прорвались через укрепление и напали на вражеские отряды внутри лагеря людей. Кто-то поджег вражеский корабль, следом полыхнуло еще несколько судов, и теперь едкий черный дым медленно расползался по лагерю, постепенно заволакивая побережье. Понимая, что все пропало, Ифамитр и Артаинт вскочили на коней и умчались в сторону Приены. Следом за ними последовала остальная армия. И только персы сражались до конца. Они были хорошими воинами и дорого продавали свою жизнь. Но силы были уже неравны, эллины наступали со всех сторон, и вскоре последние группы защитников лагеря были уничтожены.
Судьба беглецов также была трагична. Рассыпавшись по окрестностям, они выходили на отряды милетян, охранявших по приказу Мардонта ущелья на Микале. Увидев бегущих воинов, греки быстро сообразили, чем закончилась битва, и поняли, что их час настал. Некоторые из азиатских отрядов милетяне повели такими тропами, что опять вывели на побережье, под удар армии союзников. Там их все и уничтожили. А затем ионийцы и вовсе стали нападать из засад на разбегающееся воинство, убивая всех, кто подворачивался под руку. Битва перешла в бойню, продолжавшуюся до самого вечера.
Вдоль берега ярко пылали персидские корабли, гоплиты занимались грабежом персидского лагеря, а Ксантипп и Леотихид держали совет о том, что делать дальше. Перебрав различные варианты, решили продолжать путь на Самос. К этому времени огромное количество трофеев, в том числе и ящики с войсковой казной персов, были свалены на берегу. Леотихид приказал загрузить захваченную добычу на корабли, а затем разрушить укрепления персов и предать их огню. Уже смеркалось, когда греческий флот отошел от берега. Но еще долго было видно в темноте, как за кормой триер полыхает огромное зарево, знаменующее военное поражение державы Ахеменидов.
Об этом сражении Юстин пишет следующее: «Случайно в тот же день, когда уничтожено было войско Мардония, произошло также морское сражение с персами в Азии у гористого [мыса] Микале» (II, 14). Марк Юний заблуждается, когда пишет о том, что это был морской бой, но насколько он прав в том, что две решающие битвы произошли одновременно? Может быть, мы имеем дело с обыкновенным преданием, аналогичным тому, что связало битву при Гимере и Саламинское сражение?
Действительно, когда речь заходит о битве при Микале, то всегда возникает вопрос – произошла она в один день с битвой при Платеях или нет? Ведь о том, что данный факт был выдумкой спартанского царя, знали еще в древности: «Леотихид, когда эллины сражались в морской битве при Микале, и большинство варваров было приведено в замешательство, а ионийцы держались персидской стороны скорее из страха, чем по убеждению, изменил у всех образ мыслей, придумав, что пришло известие, будто бы эллины победили персов при Платеях. Ионийцы, услышав это, отважились и присоединились к эллинам. Судьба сделала стратегему Леотихида верной, доставив эллинам победу в битве при Платеях» (Polyaen. Strat. I, 33). Упоминает об этом и Фронтин (I, XI, 7). Диодор Сицилийский обращает внимание на то, что прошло слишком мало времени, и слишком велико было расстояние от Беотии до Микале, чтобы информация о победе Павсания дошла до Леотихида (XI, 35).
Геродот по привычке начинает объяснять сей факт вмешательством неких потусторонних сил: «Когда приготовления эллинов были кончены, они сделали наступление на варваров. В это самое время на берегу показался жезл глашатая и по всему войску пролетела молва, гласившая, что эллины одержали победу над войском Мардония в битве в Беотии. Божественное устроение событий доказывается многими примерами; так и в этом случае, когда поражение должно было случиться в один и тот же день при Платеях и при Микале, молва дошла до находившихся здесь эллинов, дабы благодаря ей войско стало гораздо смелее и с большей охотой шло на битву» (IX, 100). Здесь нет ни слова о том, что к этому слуху причастен Леотихид. Но в дальнейшем «отец истории» словно спохватывается и приводит весьма любопытную информацию: «