В это время финикийская эскадра встала на якорь и все командиры прибыли на флагманский корабль к командующему, чтобы решить, что делать дальше. Дело в том, что высадившиеся на берег финикийцы видели убегающих вдоль побережья персов и от них узнали о разгроме в устье Эвримедонта. После чего моряки вернулись на корабли и доложили обстановку начальству. Но никто ничего не мог сказать наверняка, и слухи, один другого невероятнее, гуляли по эскадре. Финикийское командование пребывало в растерянности и не знало, на что решиться, когда дозорный доложил о том, что показались персидские корабли. Военачальники прошли на нос судна и стали поджидать союзников, но чем ближе приближались царские корабли, тем тревожнее становилось на сердце у командующего. А когда он наконец понял, в чем дело, и громко закричал, чтобы воины готовилась к бою, было уже поздно.
Персидские корабли сталкивались бортами с финикийскими судами, и переодетые эллины вступали в бой с растерявшимися финикийцами. Подоспевшие триеры таранили вражеские корабли, один за другим шедшие на дно. То, что все начальники эскадры оказались на флагманском корабле, обернулось большой бедой для финикийцев, поскольку греки быстро захватили флагмана и перебили всех, кто на нем находился. Увидев, что корабль командующего захвачен, кормчие стали разворачивать суда и поспешно уходить в открытое море. Триеры, словно стая хищных акул, устремились за ними в погоню. Организованного сопротивления уже не было, каждый финикийский корабль спасался и сражался сам по себе. Вскоре все было кончено, финикийская эскадра перестала существовать.
Багровый диск солнца медленно катился за линию горизонта. Волны качали обломки разбитых судов и сотни мертвых тел, над которыми с протяжными криками кружили чайки. Кимон сдвинул на затылок шлем, отер пот с лица и вскинул вверх руку с окровавленным мечом. Моряки ответили победным криком, а гоплиты начали бить древками копий и рукоятками мечей по щитам. Этот клич, прокатившийся над морем, знаменовал крушение персидской мощи в Восточном Средиземноморье.
Наиболее подробно битва при Эвримедонте описана у Плутарха в биографии Кимона. Фукидид же необычайно краток: «Затем при реке Евримедонте в Памфилии у афинян с союзниками произошла битва с мидянами на суше и на море, где афиняне под предводительством Кимона, сына Мильтиада, одержали в один и тот же день двойную победу. Они захватили в плен и уничтожили в общем до 200 триер финикийской эскадры» (I, 100). Историк говорит только о двойной победе Кимона, в то время как Плутарх рассказывает о трех сражениях в один день. Я больше склонен доверять версии Плутарха, поскольку эта битва настолько поразила воображение современников, что они даже приравняли ее к победе у Саламина. А ведь это вещи несравнимые. Но три безоговорочные победы над персами за одни сутки были делом настолько невероятным, что и реакция последовала соответствующая. К тому же Фукидид, в отличие от Плутарха, не занимался подробным описанием сражения, а только между делом о нем упомянул.
О двух победах говорит и Диодор Сицилийский, но рассказ его настолько путан и нелогичен, что вызывает гораздо больше вопросов, чем дает ответов. Судите сами: «Склонив на свою сторону города в Карии, он подобным же образом присоединил также города Ликии. Так как он всегда у присоединенных союзников брал корабли, то еще более усилил флот. Персы сухопутное войско набрали среди своих жителей, флот составили из финикийских, кипрских и киликийских кораблей. Командовал персидскими войсками Титрауст, незаконный сын Ксеркса. Кимон, зная, что персидский флот находился у Кипра, поплыв против варваров, вступил в сражение с 250 кораблями против 340. В начавшейся решающей битве обе стороны мужественно сражались. Наконец, афиняне стали побеждать и значительную часть вражеских судов потопили, более 100 кораблей с экипажем захватили в плен. Когда остальные суда отступили к Кипру, воины и команда сошли на берег, а корабли, лишенные защитников, достались в руки врагов.
После этого Кимон, не довольствуясь такой победой, тотчас со всем флотом прибыл к месту расположения сухопутных сил персов, лагерь которых находился у реки Эвримедонт. Желая победить варваров военной хитростью, он посадил в захваченные корабли лучших своих воинов, дав им тиары и надев на них другое персидское одеяние. Варвары, обманутые персидскими кораблями и снаряжением, когда флот подплыл, решили, что это их триеры. Поэтому они приняли афинян как своих друзей. Кимон же с наступлением ночи, высадив воинов и будучи принят варварами как друг, внезапно напал на их лагерь. Когда в стане персов возникло большое смятение, воины во главе с Кимоном стали истреблять всех, кто им попадался на пути, и убили второго стратега варваров Ферендата, племянника царя, захватив его в палатке. Что же касается остального войска, то, одних убив, других ранив, всех остальных в результате внезапного нападения обратили в бегство. В целом же персов охватило такое потрясение и недоумение, что они в большинстве своем не знали, какие враги на них напали. Ведь персы не думали, что нападение на них совершили эллины, полагая, что у них не было сухопутного войска. Они считали, что жители Писидии, расположенные по соседству и настроенные к ним враждебно, прибыли с войском. Поэтому, думая, что враги напали на них с материка, бежали к кораблям, которые принимали за свои. Так как была темная безлунная ночь, то их незнание обстановки еще более усугубилось, и никто не мог установить истину. Потому-то, когда возникло большое кровопролитие вследствие беспорядка у варваров, Кимон, еще раньше договорившись с воинами собраться, как только он зажжет сигнальный огонь, неподалеку от кораблей дал условный знак, опасаясь, как бы не произошло чего-нибудь непредвиденного, поскольку воины рассеялись по территории персидского лагеря в поисках добычи. Прекратив разбой и собравшись по сигналу, все вернулись на корабли. На следующий день, воздвигнув трофеи, поплыли на Кипр, одержав две великолепные победы: одну на суше, другую на море. Ведь никогда прежде не случалось так, чтобы одно и то же войско в один и тот же день достигло столь великого успеха в морском и сухопутном сражении» (XI, 60–61).
Диодор смешал в кучу все – и поход Кимона на Кипр в 450 г. до н. э., и битву при Эвримедонте. Обратим внимание, что, как и при описании Фермопильского сражения, его версия отличается от версии общепринятой. Причем опять фигурирует ночное нападение эллинов на спящий персидский лагерь, что создает некую тенденцию. Но ладно бы только это. К концу рассказа о победе Кимона при Эвримедонте Диодор окончательно запутался в событиях и сообщил, что афинский флот снова отплыл к Кипру. Возникает логичный вопрос – зачем? Вражеский флот уничтожен, а о том, что после битвы эллины высаживались на Кипр, информации в других источниках нет вообще. Написав о том, что Кимон одержал две победы в один день, Диодор высек сам себя. От Кипра до устья Эвримедонта путь неблизкий, к тому же эллинам требовалось после битвы привести в порядок триеры, позаботиться о раненых, похоронить павших и сделать массу самых разных дел. В лучшем случае греки прибыли бы к пункту назначения через день. Исходя из этого, можно предположить, откуда появился в рассказе Эфора, а соответственно, и Диодора Сицилийского, Кипр. Скорее всего, стоявший в устье Эвримедонта флот был собран на Кипре, и данная информация ввела в заблуждение историков. Не разобравшись в деталях, они отправили Кимона воевать с киприотами около их острова. Я полагаю, что рассказ Плутарха является более достоверным.
Что же касается Корнелия Непота, то он вообще делает Кимона победителем в битве при Микале, хотя общий ход событий излагает достаточно грамотно. Пишет же римский биограф следующее: «При Микале он разбил и взял в плен 200 кораблей кипро-финикийского флота и в тот же день имел не меньший успех на суше: завладев неприятельскими судами, тотчас высадил свое войско на берег и с первого натиска разгромил крупные силы варваров» (Cim. 2). Как видим, про остров Кипр Непот ничего не пишет, зато упоминает о «кипро-финикийском флоте». Что подтверждает догадку о том, что у берегов Памфилии находился флот киприотов. Финикийцы же, как следует из текста Плутарха, подошли значительно позже.
Рассмотрим вопрос о численности участвовавших в битве флотов и потерях сторон. Сколько боевых кораблей было у Кимона? Плутарх пишет о том, что когда союзный флот отплыл от Книда, он насчитывал 200 триер (Cim. 12). На этом фоне весьма любопытной выглядит информация Диодора Сицилийского о том, что только из Пирея Кимон повел 200 боевых кораблей, а еще 100 к нему позже привели малоазийские эллины. Также Диодор пишет о том, что от союзников постоянно приходили новые суда, но общее количество триер перед битвой с персами определяет в 250 (XI, 60). Косвенно информацию Диодора Сицилийского о том, что у Кимона было больше двух сотен кораблей, подтверждает тот факт, что стратег призывал на военную службу войска и корабли из освобожденных из-под власти персов городов. Достаточно вспомнить Фаселис. Поэтому можно говорить о том, что союзный флот насчитывал 250 триер, указанных Диодором.
Посмотрим, как обстояли дела у персов. Плутарх приводит две различные версии о численности персидского флота. Царские военачальники вышли в бой «на шестистах судах, как пишет Фанодем, по Эфору же – на трехстах пятидесяти» (Cim. 12). Диодор Сицилийский, пользовавшийся трудом Эфора, пишет о 340 кораблях (XI, 60). Скорее всего, эта цифра и является правильной, поскольку большего количества кораблей в тот момент персам взять было просто негде. Малоазийские эллины, чьи суда когда-то составляли значительную часть царского флота, теперь сражались на стороне афинян, и поэтому мобилизационные возможности персов были ограничены. Зато с прибытием финикийской эскадры из 80 кораблей (Plut. Cim. 12) перевес в силах у Тифравста становился значительным. Что же касается сухопутной армии под командованием Ферендата, то данные о ее численности отсутствуют.