О том, сколько погибло эллинов, Плутарх ничего вразумительного не сообщает, лишь отмечает, что в битве на суше «пало немало славных, доблестных и пользовавшихся высочайшим уважением афинян» (Plut. Cim. 12). Заметим, что о потерях среди союзников вообще ничего не сказано, но это не значит, что их не было. Также ничего не говорится о поврежденных и потопленных триерах.
Несколько иная ситуация с персами. По поводу разгромленного флота Тифравста Плутарх пишет следующее: «Какое множество вооруженных судов было у варваров, видно из того, что, хотя многие из них, естественно, ускользнули, а многие были совершенно разбиты, афиняне все же захватили двести кораблей» (Cim. 12). Он же рассказывает и о судьбе финикийской эскадры: «Они потеряли все свои корабли, причем погибла и большая часть людей» (Plut. Cim. 13). О том, сколько персов было убито на суше, Плутарх не сообщает. О двух сотнях захваченных эллинами вражеских кораблях свидетельствует и Корнелий Непот (Cim. 2).
Диодор Сицилийский пишет о том, что после первого боя эллины «значительную часть вражеских судов потопили, более 100 кораблей с экипажем захватили в плен» (XI, 60). Но дальше опять противоречит сам себе, поскольку делает следующее знаменательное утверждение: «Кимон, благодаря своей стратегии и выдающейся храбрости, добился заслуженной славы не только у граждан, но и у других эллинов, ибо взял в плен 340 триер и свыше 20 тысяч человек, а также захватил большое количество денег» (XI, 62).
Это лишний раз говорит о том, что Диодор действительно уже не понимал, о чем писал, поскольку до этого он объявил о том, что эллины захватили более 100 вражеских кораблей. Но не сходится по-любому, поскольку 340 судов – это общая численность персидского флота, и если все они были захвачены, то кого же тогда топили греки? Ведь историк сам указал, что союзники «значительную часть вражеских судов потопили». Поэтому вопрос закрываем и принимаем те цифры, которые приводит Плутарх.
Обратимся к военной хитрости Кимона с переодеваниями. Плутарх о ней ничего не говорит, зато есть свидетельства Диодора Сицилийского, Полиэна и Фронтина. Фронтин в буквальном смысле слова пересказывает Диодора, упоминая фантастический рейд к Кипру: «Кимон, вождь афинян, победив персидский флот при острове Кипре, надел на своих солдат захваченное оружие и поплыл на тех же варварских кораблях в Памфилию к реке Эвримедонту. Персы, признавшие и корабли и стоявших на них людей по внешнему виду за своих, не приняли никаких мер предосторожности; таким образом, подвергшись неожиданному нападению, они в один день оказались побежденными и в морском и в пехотном сражении» (II, IX, 10). Полиэн вообще ставит все с ног на голову: «Кимон у реки Эвримедонт побеждает сатрапов царя и, захватив много варварских судов, приказывает эллинам взойти на них, и надеть мидийские платья, и плыть на Кипр. Киприоты, обманутые варварской наружностью эллинов, этот флот принимают дружественно. А те, сойдя на берег, вдруг вместо варваров оказались эллинами и победили киприотов, используя скорее испуг врагов, чем силу» (I, 34, 1). Будем разбираться.
Скорее всего, Фронтин пользовался тем же источником, что и Диодор Сицилийский, т. е. трудом Эфора. О том, где брал свою информацию Полиэн, сказать трудно, хотя от перестановки слагаемых сумма не меняется. В любом случае, история с походом на Кипр и быстрым возвращением к Эвримедонту достоверной не является.
Когда Кимон начинал поход в Восточное Средиземноморье, то поставил перед собой вполне конкретную цель – уничтожить персидское влияние в регионе. По свидетельству Плутарха, он решил преподать Ахеменидам «урок, который показал бы им, что вся часть моря, лежащая по эту сторону Ласточкиных островов[86], для них закрыта наглухо» (Cim. 12). Задача была блестяще выполнена.
3. Египетская авантюра. 459–454 гг. до н. э
Все эти годы продолжалось как укрепление Афинского морского союза, так и обострение противоречий внутри него. Причин тому было несколько. Пока был жив Аристид, то он в силу своих личных качеств умело разрешал все недоразумения, возникающие между союзниками. Стратег трудился в буквальном смысле слова не покладая рук и умер в Понте, куда, по свидетельству Плутарха, отплыл по общественным делам (Aristid. 26). Что это были за дела, догадаться нетрудно, поскольку именно Аристид больше всех занимался проблемами Афинского морского союза. Как пишет Корнелий Непот, он умер через пять лет после изгнания из Афин Фемистокла (Aristid. 3). Поскольку Фемистокл покинул Афины в 471 г. до н. э., то смерть Аристида датируется 466 г. до н. э. Со смертью этого человека ушла целая эпоха.
К этому времени среди афинских союзников началось брожение умов. Первыми открыто выразили свое неудовольствие существующим положением дел граждане Наксоса, открыто заявив о своем разрыве с Афинами. Случилось это в тот момент, когда афинский флот под командованием Кимона зачищал от долопов остров Скирос. Впрочем, это только ненадолго отсрочило наказание, и после непродолжительной осады Наксос был взят афинянами. Как заметил Фукидид, это был первый случай, когда вопреки существующему договору был лишен независимости союзный город. Впрочем, наксосцы еще легко отделались.
О том, как непросто стали складываться отношения между Афинами и союзниками, и почему так произошло, писали и Фукидид, и Плутарх. «Помимо иных причин отложения союзников важнейшими были: недоимки в уплате фороса, отказы в доставке кораблей и уклонение от службы в войске, случавшееся время от времени. Действительно, афиняне взыскивали определенно то, что полагалось доставлять союзникам, и применением принудительных мер раздражали их, не привыкших или не желавших сносить эти строгости. И в других отношениях главенство афинян было далеко не по вкусу союзникам в такой степени, как сначала, да и в совместных военных предприятиях равенства между афинянами и союзниками не было, и афиняне с большою легкостью приводили восстававших к повиновению. Виноваты в этом оказались сами союзники: вследствие нерасположения к военной службе, из нежелания удаляться с родины большинство союзников обложили себя денежною данью вместо доставки кораблей с тем, чтобы вносить приходящиеся на их долю издержки. Таким образом, флот афинян увеличивался на средства, вносимые союзниками, а последние в случае восстания шли на войну неподготовленные и без необходимого опыта» (Thuc. 99). Плутарх высказался в аналогичном духе, добавив, что «афиняне, благодаря нежеланию союзников служить, получали в походах военное воспитание и подготовку, а союзники, приучившись бояться афинян и льстить им, незаметно превратились в данников и рабов» (Cim. 11). То, что афиняне вместо воинов и моряков стали требовать с союзников деньги и пустые корабли, Плутарх напрямую связывает с именем Кимона, поскольку стратег охотно поощрял подобные действия.
Война с персами перешла в вялотекущую фазу, что тоже в определенной мере провоцировало всплеск антиафинских настроений. Ведь Делосский союз создавался для борьбы с персидской угрозой, а теперь, после победы при Эвримедонте, опасность со стороны Ахеменидов была сведена к минимуму. Поэтому союз больше не нужен, считали некоторые его члены. Но пока эллины ворчали и думали о том, как им избавиться от плотной афинской опеки, Кимон решил проблему, можно сказать, личного характера. На четырех триерах он отплыл Херсонесу Фракийскому, чтобы изгнать оттуда персидский гарнизон. Командующий царскими войсками в регионе решил не полагаться только на собственные силы, а призвал на помощь фракийцев из горных областей. Посадив своих воинов на корабли, персидский командующий дал морской бой маленькой флотилии Кимона. Но фракийцы моряками никогда не были, и поэтому исход противостояния был закономерен. Захватив 13 вражеских судов, стратег остальные обратил в бегство. После чего высадил своих воинов на берег, разгромил на суше фракийцев, овладел Херсонесом и очистил от вражеских отрядов весь полуостров. Таким образом, Кимон отвоевал город, где в течение многих лет правил его отец. Не исключено, что здесь родился и сам полководец. Казалось, что Кимон может почивать на лаврах, но не тут-то было.
Урок, который афиняне преподали эллинам на Наксосе, впрок союзникам не пошел. В 465 г. до н. э. о выходе из союза заявили жители острова Фасос, одного из сильнейших и богатейших членов союза. Впрочем, судьба Наксоса заставила фасосцев задуматься, и некоторые выводы они сделали. Но совсем не те, какие хотелось бы афинянам. Они не придумали ничего умнее, как вступить в тайные переговоры со спартанцами, тем самым провоцируя грандиозный вооруженный конфликт в Элладе. Но боги на Олимпе рассудили иначе. В 468 г. до н. э. в Спарте произошло страшное землетрясение, в стране восстали илоты, и спартанцам стало не до вмешательства во внутренние дела Делосского союза. Несмотря на это, Фасос восстал.
Приводить бунтующих союзников в разум афиняне отправили Кимона. Стратег в нескольких сражениях разбил вражеский флот, взял с бою 33 неприятельских корабля, высадил войска на остров и осадил Фасос. Осада затянулась на три года, тем не менее Фасос был взят. Побежденные срыли вокруг города укрепления, выдали все боевые корабли, заплатили контрибуцию и обязались платить дань. Но афиняне решили добить фасосцев окончательно и забрали у них все земли на материке вместе с золотыми рудниками. Случилось это в 463 г. до н. э.
Впрочем, подвиги Кимона ему же и вышли боком. В Афинах он был привлечен к суду, причем обвинение было настолько диким и глупым, что можно усомниться в здравомыслии тех, кто его выдвигал. Решили, что Кимон «легко мог бы напасть на Македонию и отторгнуть значительную часть ее. Считали, что он не захотел этого сделать, и обвинили его в том, что он вошел в соглашение с царем Александром и принял от него подарки» (Plut. Cim. 14). Скорее всего, недруги стратега просто не смогли найти ничего серьезного, что ему можно было инкриминировать, но, с другой стороны, они хотели посмотреть, как на данный выпад против Кимона отреагирует народ, а дальше действовать в соответствии с обстоятельствами. Афиняне отреагировали достаточно спокойно и враги Кимона стали выжидать удобный момент для нанесения решительного удара. И такой случай вскоре подвернулся.