Две недели спустя в Арткомитет от имени министра был доставлен обычный четырехпатронный ящик для «трехдюймовки». И явно не пустой. Вскрыв его, члены комитета увидели четыре патрона с уже готовыми гранатами. Маркировка была полностью стерта. В сопроводительном письме от министра рекомендовалось конкурс не проводить, а взять за образец присланные гранаты и наладить их производство. После некоторой перепалки в комитете так и поступили.
ГЛАВА 9
— Господа, я не спрашиваю вашего мнения, зачем такое оружие нужно русской армии! Меня интересует, какой из двух образцов вы рекомендуете к принятию на вооружение?
Капитан и полковник переглянулись. Ответственность на себя взял Филатов, как старший по званию и должности.
— Второй, Ваше высокопревосходительство, тот, что с откидным металлическим прикладом.
— Обоснуйте, господин полковник, — потребовал министр.
— При почти одинаковой дальности прицельной стрельбы, второй образец легче, имеет меньшую скорострельность, что благоприятно сказывается на расходе боеприпасов. Его рожковый магазин снаряжается намного проще и быстрее. У него надежный предохранитель. Практически все его детали, за исключением ствола и затвора, изготавливаются из стального листа одной толщины, основной способ соединения деталей — сварка. Только ствол и затвор требуют специальных технологий. А поскольку длина ствола всего восемь дюймов, его вполне можно изготавливать из бракованных стволов трехлинейных винтовок. Таким образом, затраты металла и станочного времени при производстве данного образца ожидаются в три-четыре раза меньше, чем трехлинейной винтовки.
— А недостатки у него есть?
— К недостаткам, Ваше высокопревосходительство, можно отнести отсутствие режима одиночного огня, каковой имеется у первого образца.
— Значит, второй, — принял решение министр. — Что потребуется для организации производства опытной партии?
На этот раз первым выступил капитан Федоров.
— Ваше высокопревосходительство, основные преимущества этого образца заключаются в максимальной приспособленности к массовому производству. Для этого потребуется стальной лист толщиной в одну двенадцатую, прессы, изготовление штампов займет много времени. Сварку в оружейном деле сейчас никто не применяет, также потребуются опыты и время.
— Жду от вас смету и список необходимого оборудования.
Министр поднялся, давая понять, что прием закончен. Тем не менее капитан Федоров все-таки отважился задать министру вопрос:
— Ваше высокопревосходительство, но зачем нашей армии автоматическое оружие с прицельной дальностью триста шагов?
— Господин полковник сказал, что вместо одной трехлинейной винтовки можно получить три-четыре автомата при тех же затратах. Сейчас в нашей армии становится все больше солдат, которые непосредственного участия в стрельбе по неприятелю не принимают. Связисты, артиллеристы, обозники, а вооружать их чем-то надо. Они-то и получат данное оружие. И расход патронов будет небольшим, потому как стрелять им придется от случая к случаю.
— Ваше высокопревосходительство, но наши оружейные заводы полностью покрывают потребность армии в винтовках, — не унимался Федоров, — а моя автоматическая винтовка…
— К вашей винтовке, господин капитан, мы еще вернемся, а пока что извольте выполнять.
— Слушаюсь, Ваше высокопревосходительство, — вытянулся капитан.
После долгих мучений с подбором сталей и режимов термообработки ручные пулеметы наконец-то начали выдерживать по тридцать тысяч выстрелов без серьезных поломок. Можно было передавать их на войсковые испытания и думать о массовом производстве, но все упиралось в финансы. Только-только выделили средства на строительство в Туле при содействии фирмы «Виккерс» цеха по выделке пулеметов, как опять предстоят немалые расходы.
Тяжело вздохнув, министр взял в руки следующую бумагу.
Леруа действительно приехал неделю спустя после Рождества. Новая, хорошего тонкого сукна шинель подчеркивала принадлежность капитана к армейской аристократии. В роту он прибыл вместе с Кондратьевым, но ротный командир всем своим видом показывал, что к миссии штабиста он никакого отношения не имеет и только выполняет распоряжение вышестоящего начальства.
Сергея капитан нашел в мастерских, там как раз завершали регулировку тяг бортовых фрикционов.
— Рад вас видеть, Сергей Николаевич! Только что же это вы все своими руками, для этого нижние чины существуют?
— Не могу сказать, что наши чувства взаимны. Извините, руки не подаю. — Сергей демонстративно вытер грязные руки тряпкой. — А что касается неподобающего отношения…
— Ну что же вы так сразу, Сергей Николаевич, — не стал обострять капитан, — я к вам совсем по другому вопросу. Где мы можем поговорить?
— В ротной канцелярии.
Леруа отправился в канцелярию, а Сергей остался, чтобы переодеться. К нему подошел Ерофеев:
— По наши души?
— Скорее, по наши с Мирошкиным. Вы ему не интересны.
— Держись, лейтенант.
— Черт не выдаст…
— Леруа не съест, — подхватил Иваныч.
Разговор вышел долгим и тяжелым. Леруа пер как «тигр» и давил, давил, давил.
— Господин капитан, от имени взвода я заключил с вами соглашение: мы — даем вам военную информацию, вы — не требуете от нас политической. И до сих пор мы четко выполняли это соглашение…
— Это если не считать прошлогоднего побега, — вставил шпильку Леруа.
— Никем не доказано, что Малышев и Панкратов бежали, чтобы предупредить вождей революции об опасности.
— Бунтовщиков, господин подпоручик, называйте вещи своими именами. И бросьте свою демагогию. И вы, и я прекрасно понимаем, зачем и куда они побежали. И помните, вы присягу давали перед богом, — напомнил капитан.
— Пришлось принять, — огрызнулся Сергей, — давили очень. А до этого я еще одну присягу давал.
— А эта, стало быть, уже и не считается?
— Стало быть.
— А если я вас арестую?
— И что, пытать будете? А если я не те фамилии назову, как проверите?
Разговор зашел в тупик Капитан постучал пальцами по крышке стола. Потом, приняв решение, поднялся, давая понять, что разговор окончен.
— Зря вы так, подпоручик, я ведь все равно узнаю.
— Честь имею, господин капитан.
Сергей попытался лихо щелкнуть каблуками, но вышло не очень. Повернувшись через левое плечо, он с облегчением покинул канцелярию.
Капитан Леруа отступил, но не успокоился, и следующую его мишень предугадать было нетрудно. Сергей хотел предупредить Мирошкина, но не успел. На следующий день подпоручик прибыл на службу в крайне расстроенных чувствах, что явно читалось у него на лице. Сергей затащил его в свою каморку и начал проводить разъяснительную работу:
— Держись, ничего тебе Леруа не сделает, руки коротки.
— Не могу больше, — схватился за голову Мирошкин, — он давит и давит, давит и давит. И она, она тоже вместе с ним. Грозится к родителям уехать и дочку забрать.
— А ты что хотел? Извини, друг, но Елизавета твоя — не декабристка. Или ты забыл, кто ее в Годзядань привез вместе с подругой?
— Так что же мне делать?
Сказано это было с таким отчаянием, что Сергей забеспокоился за Мирошкина всерьез. Возникла мысль под каким-нибудь благовидным предлогом изъять у него наган, а то еще себе в лоб пулю пустит. Или в лоб Леруа. Ни тот, ни другой исход Сергея не устраивали. Не придумав, как забрать револьвер, Иванов прибег к уговорам:
— Что делать? Терпеть. Я его давление терплю, и ты терпи.
— Тебе проще.
— Не отрицаю. На меня давить сложнее. Но чем дальше, тем слабее будет давление.
— С чего ты это взял?
— Как бы тебе объяснить… И Леруа, и тому, кто за ним стоит, трудно воспринять угрозу падения монархии всерьез. Ну да, приехали какие-то люди на диковинных машинах, документы у них странные, сами страшные истории рассказывают, книга еще эта. А оглянешься вокруг — все это уже было: и Пугачев, и Стенька Разин, и декабристы, мелкие бунты я и не считаю. И что? Россия уже тысячу лет стоит, нынешняя династия скоро будет трехсотлетие праздновать. Все бунты и восстания пережили, нынешнюю революцию задушили. Вот и кажется им, что и все остальные задушат.
— Но Леруа-то копает!
— Копает, но без огонька. Если за нас всерьез возьмутся, то уже через сутки мы, захлебываясь кровавыми соплями, будем умолять, чтобы нас выслушали! А тут один Леруа — интеллигент, генштабист. Нет, несерьезно все это. Революция их всколыхнула, но она закончилась, и чем дальше, тем меньше на нас будут обращать внимание. А пока что терпи, сожми зубы и терпи. Главное — слабину не дать и вместе держаться.
— Боюсь, сорвусь.
И тут в голову Иванова пришла гениальная мысль:
— Знаешь что? Посиди-ка ты здесь полчаса, никуда не выходи, я придумал, как Леруа от тебя отвадить.
Зайдя в мастерские, подпоручик позвал первого же попавшегося солдата:
— Сарычев!
— Я, ваше благородие!
— Как нога, не болит?
— Никак нет, ваше благородие!
— Тогда бегом в винную лавку, купишь четверть казенки и принесешь мне. Только быстро.
Сергей протянул солдату деньги, тот хотел было их взять, но осекся:
— Так меня в город не выпускают.
— Бегом! Это приказ.
Солдатика как ветром сдуло. Сергей вернулся к Мирошкину:
— Надо еще немного подождать, спасение близко.
Сарычев обернулся быстрее отведенного часа. Иванов сковырнул пробку с бутылки, набухал полный стакан и поставил перед Мирошкиным:
— Пей.
— Не хочу.
— После третьего стакана никакой Леруа ничего от тебя не добьется. Пей. И наган дай сюда на всякий случай.
Забрав оружие, Сергей оставил друга наедине с бутылкой и стаканом, запер снаружи дверь, а сам отправился к Кондратьеву:
— Господин капитан, одерните Леруа! Он своими нападками подпоручика Мирошкина до нервного срыва довел! Подпоручик с утра напился, кричал, что Леруа убьет и сам застрелится.
— Где он? — встревожился Кондратьев, поднимаясь из-за стола.