Вперёд!
Прихожую в два прыжка, и вот они в комнате. Человек пять у стола с выпивкой и закуской. Огонь из двух стволов! Люди валятся со стульев, летят осколки посуды и куски снеди. Кто-то суётся к лавке с наваленным оружием, но тут же падает ничком. Саблин видит, как вздрагивает тело под ударами пуль.
Из этой комнаты проход в следующую — оттуда начинают лупить из МП — над головой противно свистит и жужжит, но Ежи, пригнувшись, уходит ещё правее, к столу, а Саблин, согнувшись в три погибели, перезаряжает автомат и открывает ответный огонь.
К первому МП присоединяется второй, но противникам тесно в узком проходе, нет пространства для манёвра, потому стреляют в одну точку. Туда, где Саблина уже нет. А Ежи, подкравшись чуть ближе, с криком «Ложись!» бросает в проход гранату.
Саблин едва успевает выполнить команду. Оглушительный грохот. Поют осколки над головой. Комнату затягивает удушливый дым. Саблин, молниеносным броском преодолев кучу из тел и стульев, оказывается в проходе, падает вправо, чтоб противнику было труднее целиться, навскидку поливает из автомата дымную муть и неясные тени в ней. Как уцелела лампочка под потолком, уму непостижимо!
Кто-то кричит страшным голосом, на пределе слышимости, кто-то хрипит тяжко, предсмертно…
«Клац!» — затвор стал. Но сверху, с высоты человеческого роста, подключается автомат Мазура. Саблин судорожно меняет магазин.
Вдруг Ежи кричит: «Стоп!»
Отчётливо слышны выстрелы на площадке. Там один Леон.
Клубы дыма и пыли чуть редеют, становится ясно — в комнате живых не осталось.
Оба бросаются обратно, но в прихожую не войти, по стене, заляпанной кровью, бьют пули. Часто, как град по крыше.
Саблин ложится на пол, осторожно выглядывает. Качмарек залёг ногами к комнатам, вжимается за дверную притолоку и остервенело лупит из автомата по противоположной двери. Через неё отвечают столь же яростно, но в несколько стволов. Дверь еле держится, от неё откалываются крупные щепы и куски филёнки. Посередине образовалась крупная дыра.
Поручик достаёт гранату и, крикнув: «Леон, берегись!» — выбирает секундное затишье и бросает лимонку прямо в эту дыру. Взрыв! С грохотом летят на площадку щепа, куски штукатурки, чья-то оторванная кисть.
Леон, вжавшийся во время взрыва в пол так, что, кажется, стал не толще газетного листа, очумело трясёт головой. Всё же ему досталось ударной волной. Мимо ураганом проносится Ежи, врывается в хавиру, следом, не так быстро, ныряет в дым Качмарек.
Саблин оглядывается. Вон мёртвый Тарзан, очередь прошила грудь, а вот Лось, пуля в голове. Недавний соперник по рингу умер сразу, не мучаясь. Где-то недалеко, наверное, и Слон. Может, в следующей комнате, среди истерзанных взрывом и пулями тел, а может, в соседней хавире, среди таких же истерзанных.
Там, по соседству, вдруг грохнул выстрел. Тут же залопотал СТГ. Саблин бросился туда, у входа пригнулся, нырнул в тесную прихожую, с переворотом откатился в угол. Выглянул осторожно, шаря стволом. На полу сидел Мазур, уложив на колени голову Леона. Лицо Качмарека белее мела, грудь — прострелена. Слева, там, где сердце.
— Гад… — просипел Ежи, и было непонятно, то ли слёзы душат поляка, то ли дым. — Успел… выстрелить…
Саблин вышел из укрытия. Трупы, вокруг одни трупы. Месиво из искалеченных тел. Лимонка в замкнутом пространстве — страшная вещь.
Он встряхнулся. Накатывала смертельная усталость, отходняк после запредельного напряжения. Вот только расслабляться рано. Уже не таясь, прошёл в дальнюю комнату, толкнул посечённую осколками дверь. Чутьё опытного воина подсказывало: опасности больше нет. Никто не притаился в полутёмном углу с карабином. Вообще никого живого…
Оп-па! А живые-то как раз есть! Он как в воду смотрел, когда спрашивал Мазура о проститутках. Как раз представительница второй древнейшей профессии и притаилась у кровати. Голая, сжавшаяся в комочек, обезумевшая от ужаса. Саблин машинально набросил на девчонку какое-то покрывало.
— Мы сейчас уйдём, — сказал бесцветным голосом. — А ты ступай. Домой. И всё забудь…
Он не успел закончить. Снаружи ударил ослепительный свет. Саблин метнулся к окну: «Сокол», мощный прожектор освещает дом, пулемётный ствол шарит по фасаду. Рядом «летучка» ещё не закончила торможение, а из кузова уже сыплются стрелки. И все, как показалось Саблину, с «говорунами» наперевес. Наши. Только попадать к ним сейчас никак нельзя.
Поручик кинулся к Мазуру, тот был уже на ногах. Тоже смотрел через щель в ставнях.
— Эй, там, в хате! — прокричал голос, усиленный мегафоном. — Есть кто живой? Выходи с поднятыми руками, оружие сразу на землю. Иначе превращу хату в решето!
— Пся крев! — выругался поляк. — Поручик, ваши друзья пожаловали. Впрочем, иначе и не могло быть.
— Второго выхода я здесь не заметил. Да и окружили, наверное, — обронил Саблин.
— Эх, поручик, плохо вы знаете хавиры оуновцев. Зато я в этом кое-что понимаю. Где-то обязательно должен быть скрытый лаз. Они всегда так делают. Нужно только поискать. За мной!
Мазур бросился в квартиру напротив, начал опрокидывать мебель вначале в первой комнате, затем перешёл в другую, спальную. Здесь у стены стоял громоздкий комод.
В это время вошла, всхлипывая и дрожа, давешняя дзюнях[11], закутанная в покрывало. Видно, девчонке стало невмоготу одной в комнате, заваленной трупами. Она подскуливала, пытаясь что-то сказать, Саблин разобрал нечто вроде «не бросайте», но Ежи обрадовался.
— Иди сюда. — Он ухватил несчастную биню за руку и потащил к двери. — Иди туда, к ним! Живо! Или располосую… — и подтолкнул девушку стволом автомата к выходу. — Иди и голоси! Кричи, чтоб не стреляли, что ты гражданская.
Дзюня взвизгнула, но пошла.
— Идёмте! — Мазур кинулся к комоду, рывком сдвинул его — открылся люк. Откинул крышку.
— Быстрее, спускаемся, — бросил он Саблину. — Только осторожно, не сверните шею.
Вниз вела крутая лестница, было совершенно темно. Поляк добрался до пола и шарил там, искал что-то. Оказалось, лампу. Керосиновый фонарь неярко осветил окружающее, тут и Саблин поспел. Это был погреб, на стеллажах стояли банки с соленьями, в углу красовалась бочка высотой по грудь. В такой можно держать и квашеную капусту, и солёные огурцы.
Мазур без особого труда сдвинул ёмкость, оказавшуюся пустой, в сторону. Под ней открылся ход. Автоматы они оставили наверху, Ежи достал вальтер.
— Осторожно, Иван Ильич, — напряжённым голосом сказал он. — Держите ухо востро.
Мазур пропал в чёрном земляном провале. Саблин передёрнул затвор и полез следом.
Глава 6Когда зазвонит «Колокол»
1
Они пробирались узким ходом, пробитым в грунте. Шляпу Саблин потерял, в волосы набилась глина. Ежи перед операцией предусмотрительно надел берет, и поручик ему сейчас слегка завидовал. Плащи у обоих постепенно превращались в грязные обноски. Ко всему прочему, Саблин умудрился пару раз хорошо приложиться головой о низкий свод. Света фонаря не хватало, и Иван продвигался в густых сумерках.
Наконец пахнуло свежим воздухом. Ход вывел в глубокую канаву, по щиколотку заполненную жидкой грязью, но надёжно скрывающую беглецов. Поверху светил прожектор, отдалённо каркал мегафон.
— Дьябел! Пшеклеты гжебни! Даже ход прорыть толково не смогли. Пошли быстрее.
Саблин шагал за Мазуром, сосредоточившись на том, чтобы не оставить туфлю в вязкой жидкой глине. Грязь с радостью вцеплялась в обувь, а отпускала неохотно, с противным чавкающим звуком. Будто подслушав его мысли, Ежи бросил через плечо:
— Не потеряйте обувку. Босиком далеко не уйдёшь, и мне придётся вас пристрелить.
И тут же сам поскользнулся и уронил лампу.
— А за потерю лампы мне завалить вас? — усмехнулся гренадер. Поляк только выругался.
Дальше продвигались по хляби в полной темноте. К счастью, скоро добрались до лесенки, вкопанной в стенку оврага. Беглецы поднялись наверх. Дождь не ослабевал, к нему прибавился ветер. Вдали раскачивался уличный фонарь, но света его явно не хватало, вокруг царила кромешная темень, в которой с трудом проглядывали силуэты домов. Ни лучика не пробивалось через плотно закрытые ставни. Только за домами, довольно далеко, всё светил прожектор «Сокола».
Саблин потерял ориентацию. Мазур, по-видимому, тоже. Они стояли, грязные и насквозь промокшие, не зная, что предпринять. Ежи крутил головой, вглядываясь во мрак, пропитанный влагой, и не мог решить, куда двигаться дальше. Неожиданно шелест дождевых струй заглушило тарахтение двигателя. Из темноты, без единого огонька, выплыл мотоцикл с коляской и затормозил возле них.
Старенькая модель с коляской, похожая на американский «Индиан Биг Чиф» двадцатого восьмого года. Однако аппарат подъехал довольно резво. Водитель наглухо закутался в просторный дождевик с капюшоном и теперь угадывался угловатой густой тенью на своём «индейце».
— Садитесь, быстро! — прозвучал молодой мужской голос.
Мазур выхватил вальтер.
— Не дурите, панове, — повысил голос неожиданный помощник. — Русские начали прочёсывать район, с минуты на минуту будут здесь. Будете играть в недоверчивых, уеду к чёрту, и пропадайте.
Мазур первым вскочил на заднее сиденье, уперев ствол вальтера в бок водителя.
— Если мне что-нибудь не понравится, парень, выпущу всю обойму.
Саблину досталась коляска. Он забрался, оружие держал наготове. Мотоцикл стрельнул выхлопом на прогазовке и бодро взял с места. Фару водитель так и не включил, но ориентировался в темноте свободно, угадывая повороты каким-то непостижимым образом. Трясло нещадно, но главное, беглецы быстро удалялись от схрона и возможной погони.
Где они находятся, Саблин так и не сообразил. Мотоцикл кружил в темноте, преодолевая бесконечные повороты, и в конце концов совершенно сбил поручику ориентиры. Казалось, выкинь его сейчас из люльки, он не выберется из этого района даже утром, не отыщет дорогу к