ожительное сальдо в 2.9 миллиона восточнокарибских долларов.
В 1982 году МВФ признал, что унаследовав от Гейри разоренную экономику, революционное правительство Гренады «сконцентрировало внимание на критических проблемах, а его планы затрагивают наиболее перспективные сферы с точки зрения развития страны»[170].
Если Коард «делал» экономическую политику, то Бишоп ее очень умело разъяснял. Он пытался задействовать моральные стимулы для экономического роста там, где Коард мобилизовал материальные ресурсы.
Например, в августе 1979 года премьер Гренады он сказал в одном из интервью: «Нам надо предотвратить слепую веру (населения) в магические решения. Тот факт, что Гейри больше нет, отнюдь не означает больше посаженных кокосовых пальм, больше бананов, больше мускатного ореха и больше туристов.
Мы имеем в виду вот что: Вавилон пал, но небесное царство на землю еще не пришло (бросается в глаза, как Бишоп умело использовал близкие массам религиозные темы – примечание автора), хотя во власти и появились новые лица. У многих родилось такое отношение к труду: если Гейри все равно сворует все до цента, то зачем мне напрягаться на работе. Зачем платить налоги?
Мы же говорим людям: вы сами творцы революции. Теперь вам надо ее оберегать, так как именно ваши дети воспользуются ее плодами. Чем больше вы производите, тем больше от этого будет получать сами»[171].
Гренаде, которая всегда сильно зависела от мировой экономической конъюнктуры, сильно не повезло. В 1980 году в США, а затем и в других западных странах начался резкий экономический спад и цены на гренадские экспортные товары снизились. Мировой кризис продолжался до 1982 года включительно.
Например, во втором квартале 1980 года ВВП США снизился на 8 %(!). В июле 1980 года 7.5 % американцев не имели работы, а к декабрю 1982 года этот мрачный показатель вырос до 10.8 %. В отдельных штатах и городах ситуация была просто плачевной, ничуть не лучше времен великой депрессии 30-х годов. Например, в сентябре 1982 года без работы были 14.3 % жителей штата Алабама (в котором высока доля негритянского населения). Причем вопреки всем монетаристам и либералам безработицу сопровождала еще и невиданная в истории США инфляция – 13.5 % в 1980 году.
Понятно, что обедневшим и безработным американцам было уже не мускатного ореха, шоколада или круизного туризма.
Ничуть не лучше была и ситуация в Британии – главном покупателе гренадских товаров. К 1979 году без работы было 1.5 миллиона англичан, а инфляция превышала 10 %. В этом же году к власти пришла Тэтчер, которую почему-то считают спасителем Англии от кризиса, «толковым менеджером» и т. д. Но факты говорят об обратном. Жесткие антисоциальные меры «железной леди» довели безработицу в Великобритании в январе 1982 года до невиданной за 50 лет цифры в 3 миллиона человек. Бездумная, идеологически обоснованная приватизация Тэтчер привела к потере страной целых отраслей производства и означала конец Англии как «мастерской мира». Вместо того, чтобы, как и раньше, экспортировать машины и оборудования, страна впервые стала их завозить.
Жестко страдала от кризиса и Канада – главный покупатель гренадских бананов (и вторая после США страна по турпотоку в Гренаду). В августе 1981 года инфляция там превысила 12 %, а ВВП между июнем 1981 и декабрем 1981 года снизился на 5 %[172].
О влиянии мирового кризиса на Гренаду говорит хотя бы такой факт: доходы от туризма упали с 19 миллионов долларов США в 1979 году до 14.7 миллионов в 1983. Здесь помимо кризиса следует упомянуть и военную истерию, которую американцы развернули вкруг Гренады после 1981 года. Какому туристу понравится, если вокруг острова, на который он собрался, регулярно проводятся масштабные военно-морские маневры Соединенных Штатов?
Наконец из-за всплеска инфляции в США резко ослаб по отношению к другим валютам доллар США и заграничные поездки стали для большинства американцев невыгодными. Они предпочитали отдыхать на оккупированном США карибском острове Пуэрто-Рико, в Канаде и Мексике.
Более опасной для Гренады ситуации в мировой экономике было себе просто трудно представить.
Бишоп, умевший объяснить населению самые сложные вещи доступным языком, описывал ситуацию на митинге в столице следующим образом: «Если мы возьмем, к примеру, нынешнюю ситуацию с нашим мускатным орехом, то мы увидим, что десять лет тому назад нам хватало тонны мускатных орехов чтобы купить за границей автомобиль. Сегодня, если говорить примерно о такой же машине, нам потребуется уже как минимум пять тонн. Таким образом, сегодня наши мускатные орехи имеют лишь пятую часть той стоимости, которая была у них 5 лет тому назад. Вы можете себе представить, в каком серьезном положении оказалась наша внешняя торговля и наши импортные закупки.
Но если мы рассмотрим мускатный орех под другим углом зрения, то мы узнаем нечто, более важное: наша сестра[173], которая лущит мускатные орехи на приемном пункте на Гренаде, получает низкую заработную плату в 7.10 восточнокарибских долларов, и за это она должна обработать 150 фунтов мускатных орехов, чтобы получить за день примерно 7 восточнокарибских долларов.
Эти же самые мускатные орехи продаются агенту-посреднику и перевозятся в Европу. Там их мелят на мельнице, моют, чистят, упаковывают и ставят на полки европейских супермаркетов. И если наша сестра или брат, которые живут где-нибудь в Шепардс-Буше, Брикстоне или в Хаммерсмите в Лондоне, купит коробочку с унцией гренадского мускатного ореха (28.25 грамм), то она заплатит за эту коробочку примерно 20 пенсов или один наш восточнокарибский доллар. Один доллар за унцию в Лондоне, но всего лишь 7 долларов за 150 фунтов обработанных орехов на Гренаде!
Наши рабочие здесь получают, таким образом, 7.1 доллара в день за лущение 150 фунтов мускатных орехов в Виктории… или Гренвиле, но наши же семьи в Англии и британское население Лондона получают за эти деньги 7 унций мускатного ореха.
Эти семь унций – примерно треть процента того, что тяжелым трудом обрабатывает гренадская сестра на одном из наших приемных пунктов.
Это как раз то, что мы имеем в виду, когда говорим об „империализме“. Вы и сами можете видеть, с чем каждый день должно бороться наше трудящееся население»[174].
Таким образом, Бишоп весьма наглядно разъяснял людям, каким образом наживается на Гренаде Запад лишь потому, что Гренада сама не обрабатывает до конца свою же собственную продукцию.
К сожалению, на фоне резкого падения мирового спроса на мускатный орех из-за кризиса на Западе ничем не мог помочь и СССР, из-за того, что там просто не потребляли много мускатного ореха. Когда гренадцы предложили Москве купить 1000 тонн мускатного ореха, в советском министерстве внешней торговли страшно удивились – ведь весь огромный Советский Союз потреблял в год не более 200–300 тонн этой редкой пряности.
В целом, если брать макроэкономические показатели, то революционное правительство Гренады выдержало бы самый взыскательный экзамен со стороны монетаристов.
ВВП страны в условиях мирового кризиса рос на 9.4 % в 1980–1981 гг и еще на 2.7 % – в 1982–1983.
Основная отрасль гренадской экономики – сельское хозяйство выросла в революционные годы на 4 %. – тоже прекрасный результат на фоне постоянно ухудшавшейся мировой конъюнктуры. Причем этот рост сопровождался диверсификацией производимой продукции. Например, довольно серьезно сократилось производство бананов и какао, но резко выросло производство овощей и фруктов. Овощи и фрукты потребляло как собственное население, так и соседний нефтедобывающий Тринидад, плативший твердой валютой. К тому же, поставляя продукцию соседям (а не в Англию, например), Гренада существенно экономила на транспортных расходах. Власти смогли наладить и переработку овощей и фруктов в соки и консервы. Здесь помогла Болгария, поставившая оборудование для завода по производству искусственного льда.
Рост сельского хозяйства сопровождался довольно продуманной и осторожной аграрной реформой, которая никак не отразилась на селе в негативном плане, но имела важный социальный характер.
Поначалу на учет были взяты все пустовавшие земли, причем здесь как раз пригодились народные советы, которые их и выявляли. И к удивлению многих на маленькой Гренаде нашлось более 8000 акров свободной земли. Это было вызвано, в том числе, и тем, что молодежь на селе при полном отсутствии механизации труда и бытовых удобств работать не хотела. Тем более, что растаманы предлагали более приятный поначалу вариант – наркотическую нирвану. А коноплю сектанты как раз и выращивали на ничейных землях. Средний возраст гренадских фермеров превысил в 1979 году 62 года (сельскохозяйственных рабочих – 56 лет), в то время как почти вся молодежь сидела без работы.
Если в 1961 году на каждые 100 акров пригодной для обработки земли приходилось 140 человек, в 1975 году – 218, то в 1980 году – уже 280 человек[175].
Правительство провозгласило лозунг: «Ненужная земля для ненужных рук» (Idle Lands for Idle Hands). Революционные власти намеревались убить одним выстрелом сразу двух зайцев: дать желающим земли и резко сократить молодежную безработицу. Бишоп так говорил на сей счет: «Если наша экономика хочет расти, мы должны изменить такое положение вещей и поощрять все большее и большее число наших молодых людей работать на земле – подлинном богатстве нашей страны»[176].
Всем, особенно молодым, предлагалась бесплатно земля и государственная помощь в ее обработке, особенно если люди объединялись в кооператив. В этом моменте тоже был минимум идеологии: просто сообща можно было более эффективно использовать поступавшие из СССР трактора «Беларусь» (тогда МТЗ), брать и возвращать кредиты, заводить новые сорта растений и грамотно использовать удобрения.