Возвращавшиеся с Гренады чернокожие (а также белые) американцы распространяли в США позитивный имидж доброжелательной и свободной от расовой ненависти страны, что явно контрастировало с потоками лжи в американских «мейнстримовских» СМИ о «тоталитарной советско-кубинской колонии в Карибском море».
Именно поэтому Норт и брался уговорить правительство Антигуа принять у себя медицинскую школу с Гренады, хотя сама Антигуа этого не хотела. Правда, выяснилось, что вопреки данным госдепартамента медицинская школа на Гренаде прекрасно себя чувствует и никуда переезжать не хочет. Из затеи Норта ничего не вышло, но оказалось, что для ястребов из администрации Рейгана это к лучшему.
Студенты и преподаватели школы и не подозревали, что вскоре станут предлогом для военной агрессии США против Гренады.
Народное революционное правительство сделало очень много для развития на Гренаде культуры и народных ремесел.
Несмотря на то, что карибская Вест-Индия по праву является колыбелью культурных стилей мирового значения (например, музыки в стиле калипсо или регги) правящая на Гренаде элита (как белая, так и цветная) считала народную культуру чем-то постыдным и отсталым. Жителям внушали, что любимые ими барабанные ритмы и народные праздники – прискорбное наследие рабства. Хотя Гейри публично и практиковал народный культ «обиа» с ярко выраженными африканскими корнями, делал он это исключительно для мобилизации своего электората. Вдали от избирателей «дядя» любил виски, джин и оборудованные на западный манер ночные клубы с обязательным стриптизом.
Сотни лет издевательств и пренебрежения народной культурой сделали свое дело. Гренадская молодежь получала высшее образование на Западе и привозила домой чисто западный образ жизни. Регги и калипсо считались чем-то отсталыми, уделом сельских неграмотных людей пенсионного возраста. На селе же наоборот твердо держались народных обычаев, развивавших помимо всего прочего коллективизм и чувство локтя.
Шведский путешественник Бенгт Шегрен в 60-е годы так описывал народный праздник Большого Маруна на островке Карриаку, самой отсталой части Гренады (до революции там вообще не знали электричества): «Большой Марун – это своего рода вечеринка в складчину, устраиваемая в коне сухого сезона, чтобы умилостивить богов и упросить их послать долгожданный дождь, столь необходимый здесь для начала работ на полях и в садах. Каждый по своему карману приносит еду и напитки. Все жители деревень выходят из домов, чтобы вместе поесть, выпить и потанцевать. Всю ночь напролет танцуют они старинные африканские танцы под звуки обтянутых козьей шкурой[204] барабанов»[205].
Шегрен был поражен радушием местных, явно небогатых жителей, которые видели его (белого чужого человека) впервые: «…оказалось, что в дни праздников на гостеприимном Карриаку сердечно принимают всех. Ко мне подошли с большим блюдом, полным всяких яств. Здесь были жареная курица, баранина, бататы, вареные бананы, тушеный голубиный горох, маисовая каша, которую здесь называют „коко“, и многое другое – словом, гораздо больше, чем я бы в состоянии съесть (хотя я и очень старался)»[206].
Очень почитались на Гренаде (как и на других островах Вест-Индии) народные рассказчики старинных африканских сказок, которых называли «энэнсимен». Дело в том, что главным героем сказок был обычно хитрый и смышленый паук Энэнси (похожий на Ходжу Насреддина), обводивший вокруг пальца более сильных, но глупых животных типа «сударя Волка».
Народная культура Вест-Индии, возникшая как форма протеста против рабства и колониального угнетения негров, всегда была проникнута протестом и вообще сильно политизирована. Это очень четко прослеживается, например, в музыке «калипсо», возникшей на Тринидаде. Название это не имеет ничего общего с нимфой из древнегреческих мифов о странствиях Одиссея. Происходит оно из африканского языка эфик, звучит как «ка ису», что означает «ну, давай, играй». Рабы в Вест-Индии пели эти песни еще в XVII веке, обычно под гитару и трубу.
Этот стиль восходит в своих истоках к традиционным африканским жанрам «иронического» пения (тексты калипсо, как правило, носят сатирический, моралистический или даже социально-критический характер, комментируют актуальные, новостные, злободневные темы, часто посвящены тяжелой доле негров). Исполнители калипсо постоянно расширяли границы свободы слова, тексты их песен передавали все новости о жизни на острове, включая политические. Когда английские власти в Вест-Индии стали уделять подозрительным песням повышенное внимание, цензура стала тщательно отслеживать слова песен, но калипсо продолжало быть источником новостей для обычного, малограмотного населения[207].
Для калипсо характерны вопросо-ответная форма пения (запевалы и хора), использование полиметрии и полиритмии, нарочито ускоренное произнесение текста. Фактически в пении участвуют на равных и исполнители и слушатели (тоже отзвук традиций времен рабства, когда рабы предпочитали держаться вместе перед лицом угнетателей).
Первые записи калипсо, сделанные тринидадской группой «Lovey's String Band», появились в 1912 году. Первые звёзды мирового уровня стали заметны на культурном небосклоне в конце 1930-х годов: это Аттила ДеХун, Роринг де Леон и Лорд Инвадер. Элементы калипсо также внедрились в джаз, что наблюдается в таком стиле как калипсо-джаз.
Стиль калипсо стал после Второй мировой войны очень популярен в США, сначала среди афроамериканского населения, а затем и в стране в целом. Одной из самых известных в мире песен калипсо в 1956 году стала «Banana Boat Song» исполненная Гарри Белафонте, ямайская народная песня, вошедшая в альбом «Калипсо», которого только в первом тираже купили более миллиона штук. В этом же году хитом стала композиция Майти Спарроу «Jean and Dinah». На Гренаде песни калипсо были очень популярны среди растаманов, играя у них роль религиозных гимнов.
Ямайка начиная с 60-х годов покорила весь мир стилем регги (или реггей). Происхождение термина «регги» объясняют по-разному. По одной из версий его связывают с английским словосочетанием «рэггид-ритм» (от английского regged rhythm – рваный, истрёпанный ритм), по другой – с жаргонным названием уличной женщины в Кингстоне (столице Ямайки) – «стреггей» (streggae). Упоминается также «регга» (regga) – негритянское племя в Танганьике, говорящее на языке банту. В музыкальном обиходе слово «реггей» впервые появилось в 1968 году в связи с группой «Maytals», диск которой так и назывался – «Do the Reggae»[208].
И этот стиль, возникший среди ямайских бедняков, с самого начала был радикальным и политизированным. Обострение борьбы негритянского населения США за свои права, время Мартина Лютера Кинга и расцвета движения «Власть черным» отразилось и на ямайской музыке. Песни протеста, написанные в конце 60-х годов, содержали призывы вернуться к африканским корням и сопротивляться системе, подавляющей чёрного человека. Песни регги вместо безобидной лирики, всё больше наполнялись растафарианской символикой и библейскими образами и сюжетами.
С середины 1970-х стиль рэгги стал общемировым культурным феноменом, а Боб Марли – символом этого явления[209].
Песни регги исполнялись на всех митингах ДЖУЭЛ, когда партия была в оппозиции.
На Гренаде до 1979 года не было ни своих писателей и поэтов, ни театров, не говоря уже о телевидении. Все это Гейри было не нужно – он хотел держать народ в узде с помощью христианской религии (разных деноминаций) и культа «обиа». Понятно, что в таких условиях все гренадские гуманитарии и творческая интеллигенция стремилась уехать из страны в более восприимчивые к культурным традициям Вест-Индии страны, например, в США и Великобританию. Там хотя бы было можно защитить диссертацию по гренадским народным ремеслами и завлечь местный избалованный всяческими изысками культурный бомонд на концерт исполнителей калипсо.
В марте 1979 года культурная жизнь на Гренаде резко изменилась, и в лучшую сторону.
При поддержке государства и общественных организаций как грибы после дождя возникли самодеятельные театры и театральные группы, которые ездили по стране и ставили пьесы и устраивали концерты «на злобу дня». Артистичные и музыкальные от природы гренадцы (давали себя знать африканские корни большинства населения) устраивали народным коллективам бурные овации.
Созданный правительством Национальный театр Гренады совершил гастрольную поездку в США, где показал две программы с негритянской народной музыкой, танцами и декламациями[210]. Гастроли имели потрясающий успех, особенно среди афроамериканцев, которые, живя в самой богатой вроде бы стране мира, и мечтать не могли о собственном национальном театре.
Был серьезно расширен культурный репертуар официальной радиостанции «Радио Свободная Гренада». В стране появилось собственное телевидение. В январе 1982 года при поддержке властей был основан Союз писателей и артистов Гренады, оказывавший творческим деятелям существенную материальную поддержку.
Революция обзавелась и своими песнями, как любая по-настоящему серьезная и глубокая революция в мире. В одной из них были такие слова:
И так да здравствует народная революция!
Спасибо Кастро, дружественному кубинцу
Каждый гренадский патриот жаждет
Чтобы Гейри был казнен
Мы верны товарищу Бишопу
В его стремлении разрушить систему коррупции
Мы верны товарищу Бишопу
Всегда вперед, без остановки[211].
Или еще одна песня «Марш свободы» (выдержка).