– Вы определенно не желаете произнести слова «заниматься любовью», – догадалась Лора.
– Или же слова «взять вас, хотите вы того или нет», – договорил Эйвери, и его рот скривился в насмешке. – Тогда вы не будете возбуждены, и тогда я не сделаю вам больно.
– Многие мужчины, возможно большинство, поступили бы именно так не раздумывая.
– Я не принадлежу к их числу.
«Нет, моя любовь, ты к ним не принадлежишь, вот почему я люблю тебя, несмотря ни на что».
– Я не могу придумать более пристойного выражения. Вас устроит, если я скажу, что хотел бы вступить с вами в плотские отношения?
– Вам хотелось бы?
Халат распахнулся, когда Эйвери повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. И Лора увидела, что он возбудился. Может быть, откровенность Лоры разожгла его.
– Думаю, вы заметили бы, если бы я испытывала к вам отвращение. Вопреки всему, мне нравилось спать с вами. Наверное, вы догадались об этом. – Лора потянула за ленточку пеньюара. Эйвери, точно кот, наблюдал за скольжением шелковой ткани. – Знаете, женщинам нравятся любовные утехи. Им не надо стимулировать себя, воображая, будто они любят, им не надо вести себя распущенно.
Она сказала лишь половину правды. Лора страстно желала его, однако она так же страстно хотела, чтобы исчезли подозрения и враждебность, разделявшие их, точно колючая изгородь. Лора тосковала по нежности и любви, по томному прикосновению его длинных пальцев к своей плоти, по его губам, терзающим ее тело.
– Тогда давайте, как вы выразились, спать вместе со всеми вытекающими отсюда последствиями. – Эйвери откинул одеяла, устроился на постели и уперся на одном локте рядом с Лорой.
Она не представляла, что в подобных обстоятельствах могла бы говорить столь откровенно с любым другим мужчиной. Однако от такой откровенности ей стало грустно на душе. Они могли бы насладиться вволю, многое доверить друг другу, если бы их не разделяло прошлое.
Лора знала, чего она желает, и хотела добиться от него ответной страсти, поэтому она смело сбросила с плеч шелковый пеньюар, запустила пальцы в его волосы и потянула к себе, добиваясь, чтобы он поцеловал ее. Эйвери подчинился, тут же проник ловкими пальцами внутрь пеньюара, что никак не вязалось с неторопливыми движениями его языка между ее губ.
Эйвери снял с нее пеньюар столь ловко, что Лора невольно улыбнулась. Одна теплая рука двинулась вниз по ее телу и оказалась между бедер. Она уже ждала его в полной готовности, что должно было вызвать смущение, если бы в ней осталась хоть капля стыда. Лора прижалась к ищущим пальцам, к его руке, но та исчезла. Эйвери устроился на Лоре, коленом раздвинул ее ноги и одним резким движением вошел в нее.
Испытав сильное возбуждение от такой неожиданности, Лора сомкнула ноги вокруг его бедер и заглянула ему в глаза. Эйвери закрыл глаза, его лицо ничего не выражало, шея напряглась. Он начал движения, не целуя ее, его руки неподвижно лежали на подушке по обеим сторонам от головы Лоры. Она старалась подстроиться под его ритм, чтобы отдалить наступавшую кульминацию. Вдруг Эйвери застыл, издал низкий стон, навис над ней и резко глубоко вошел в нее. Его лицо исказилось от наслаждения. Лора чувствовала, как Эйвери разрядился внутри нее, и прижалась к нему грудью, пока он лежал на ней.
Трепетавшее тело Лоры покалывало от неудовлетворенного желания, однако ей льстило, что Эйвери так страстно желает ее. Она потерлась щекой о волосы Эйвери, пока тот лежал, прижавшись лицом к ее плечу.
Вдруг Эйвери скатился с нее, встал с постели и надел халат.
– Благодарю, – вежливо сказал он, будто Лора налила ему чашку чая или вышила носовой платок. – Спокойной ночи, Лора.
Глава 18
Так продолжалось четыре дня и четыре ночи. Эйвери выказывал ей изысканную вежливость перед Алисой и слугами, спрашивал, какие изменения ей хотелось бы внести в обстановку дома. Вечерами он уделял внимание Алисе, вежливо выслушивал рассказ Лоры о том, как она провела день, вел безукоризненную светскую беседу за обедом.
Ночью он приходил к Лоре в спальню, делал все, чтобы полностью возбудить ее, что, к ее унижению, давалось ему очень легко, и удалялся к себе, стоило ему только утолить свою страсть. Лора рвала и метала, она испытывала неудовлетворение и не знала, что предпринять. Разве только приковать его цепями к своей постели. Она без стеснения говорила с Эйвери о физическом влечении, но у нее язык не поворачивался, чтобы просить его остаться и заняться с ней любовью так, как ей хотелось бы.
– Вы не на шутку рассержены, – заметила Меб на пятое утро, когда Лора ухитрилась опрокинуть чашу с украшениями на туалетном столике. Серьги и серебряные цепочки разлетелись во все стороны. Тихо ругаясь, Лора опустилась на колени и пыталась собрать их. Горничная продолжала пилить ее: – Что с вами? Ведь у вас есть маленькая Алиса, чудесный дом, прекрасный муж, который всячески угождает вам…
Лора резко подняла голову и ударилась головой о нижнюю часть столика.
– Ай! – Она выползла из-под столика и сердито уставилась на Меб. – Окажи любезность и перестань говорить о моих личных делах. Все в порядке.
– Тогда садитесь и позвольте мне причесать вам волосы. – Как всегда, Меб была невозмутима. Она прошлась расческой по голове Лоры. Та ахнула, когда расческа наткнулась на спутавшиеся волосы. – Ну конечно же! Теперь я поняла, что не так – подошли трудные дни месяца. Я потеряла счет, ведь возникла такая суматоха со свадьбой и всем прочим. Вот почему вы так удручены.
– Да, ты права. – Лора потерла спину – кажется, она немного болит. Лора быстро подсчитала. – Завтра.
Теперь Лора поняла, что не забеременела. Иначе добавились бы новые беды. Когда это кончится, Лора снова будет чувствовать себя прекрасно. Осталось лишь пережить скованность, боль, склонность поплакать и один день судорог. Нет худа без добра, подумала Лора, ведь сегодня можно будет сообщить Эйвери, что несколько дней ему придется оставаться в своей спальне. Лоре пришла в голову злорадная мысль – Эйвери ведь почти уверен, что сделал ее беременной.
К тому времени, когда Лора спустилась вниз, она настроила себя на более оптимистический лад, хотя и радовалась, что Алиса проведет день со своими подругами, внучками миссис Гордон. Притчетт сообщил ей, что Эйвери уехал рано осмотреть какой-то отдаленный лес, намереваясь продать часть пиломатериалов.
Лоре не хотелось увольнять старых работников, и Эйвери согласился, чтобы Притчетт принял дела Вествуда, а его собственный дворецкий займется городским особняком. На долю прежнего дворецкого Вествуда, которого мучил ревматизм, выпали менее обременительные обязанности – присмотр за охотничьим домиком в Лестершире.
Притчетт снова налил ей кофе.
– Миледи, какую комнату вы сегодня желаете осмотреть?
Все комнаты в Вестервуд-Манор были в отличном состоянии, но одни казались старомодными, другие не очень удобными. Лора решила заняться их переделкой. О них можно поговорить с Эйвери, ведь это безопасная тема, к тому же Лоре удастся выяснить, какие у мужа вкусы, до того как они переедут в его главный загородный дом, Уикхем-Холл. Оба согласились, что там Алисе будет лучше, ведь легче привыкнуть к переменам в знакомом доме.
– Думаю, голубую гостиную.
Эйвери не было дома, и ей подвернулся удобный случай познакомиться с комнатой, одну из стен которой украшал портрет Пирса.
– Хорошо, миледи. Я пришлю вам на помощь Джексона и служанку.
– Притчетт, в этом нет необходимости. Благодарю вас. Пока я не думаю там что-либо менять. Я лишь хочу осмотреть эту комнату.
Лора медлила целый час, прежде чем наконец-то закрыла дверь и села за письменный стол, расположенный напротив камина и портрета Пирса. Именно у этого стола Эйвери целовал ее так страстно, здесь она узнала правду о возвращении Пирса в Испанию и его гибели.
Лора сложила руки на промокательной бумаге и заставила себя спокойно взглянуть на потрет. Она чувствовала, что волнение проходит. На портрете он выглядел таким молодым, таким несформировавшимся в этом пурпурном кителе. Неужели Пирс тогда действительно любил ее или же это было первое юношеское увлечение? А если бы она отказала ему в физической близости? Смогли бы они разойтись без всяких приключений?
«Да, – грустно подумала Лора. – Да, между нами возникло что-то приятное и странным образом невинное. Видно, лучше подойдет слово «наивное». Если бы он не погиб, мы бы поженились из-за ребенка, а к этому времени набрались бы ума, но все же остались связанными на всю жизнь».
Лора встала и сняла тяжелую кавалерийскую саблю с подставки на каминной полке. На ней не оказалось ни единой царапины. Пирсу она служила совсем недолго. Пуля попала ему в грудь, прежде чем он успел взмахнуть саблей и в гневе броситься на врага. Лора коснулась кисточки, которая свисала с предохранителя для пальцев, затем вернула саблю на прежнее место.
У нее возникло ощущение, что она наконец-то попрощалась с Пирсом. Молодая женщина вернулась за стол, машинально поправила нож для разрезания бумаги и чернильницу, пытаясь собраться с силами, чтобы покинуть эту комнату. Наверное, где-то здесь, в ящиках стола, должна быть писчая бумага и сургуч. Ей лучше проверить, все ли на месте.
Лора открыла неглубокий ящик с правой стороны и нашла там дорогую бумагу, нож для заточки перьев, тонкую свечу и кольцо воска. Все так, как и должно быть. Лора потянула к себе ящик с левой стороны, но тот не поддался. Наклонившись, она обнаружила, что ящик заперт. Дерево ящика дало усадку, и был виден язычок замка. Она машинально взяла нож для разрезания бумаги и просунула его в щель. Хрупкий замок щелкнул и открылся. Лора выдвинула ящик.
Тот оказался пустым, если не считать порванного и много раз сложенного кусочка бумаги. Сгорая от любопытства, Лора взяла его и расправила на столе. Это был не целый лист бумаги, а лишь оторванная от него четвертая часть с потрепанными краями. Кроме коричневого пятна, на нем можно было разобрать лишь несколько слов.