А потом это несчастье... и он. Тот, кто, подобно лакмусовой бумажке, проявил истину. Обнажил суть. Тот, в ком она увидела своего. Единственно верного. Достаточно сильного. Несгибаемого. Того, кто никогда бы не пошел на поводу у чужого мнения. Того, кто скорее бы глотку перегрыз обидчикам, чем под кого-то прогнулся. Защитник. Воин. Стена. Безусловный мужчина.
-Ты почему не спишь?
- Не спится...
Они позволили себе объятья. Ничего больше. Просто вот так... лежать рядом. Один только раз. Понимая, что за этим не последует ничего, кроме расставания. И может быть поэтому так драгоценны были эти минуты. Глеб поднял руку, погладил ее длинные волосы. И Наташа ощутила, как перекатываются его огромные мышцы под ее щекой.
Желание.
Острое, греховное, пряное...
Не дающее спать вот уже которую ночь.
Томление, природу которого Наташа тоже поняла не сразу. Её тело откликалось на Глеба. Она хотела его. Мечтала о нем. Фантазировала... Если бы он знал, что происходило в её голове, какие желания пробуждались... как бы он поступил? Почему-то Наташа была уверена, что не растерялся бы.
Улыбнулась широко. С наслаждением втянула его аромат. Что-то темное, страстное, жаркое. Мужское... Чуть сдвинула ногу и зажмурилась резко! Потому, что он был каменно тверд.
- Испугалась?
- Нет... - шепнула, обжигая дыханием обтянутую трикотажем грудь.
Нет... не испугалась. Она горела... И жадные языки пламени лизали каждый миллиметр тела. Дыхание сбилось. Наташа понимала, что это неправильно... для кого-то неправильно, да. Но не могла отказать себе в этой малости. Ему отказать... Хотя бы так! Хотя бы просто представить, как это могло бы быть. Оставить себе хоть что-то. Урвать у судьбы маленький кусочек счастья.
Дышать им. Его касаться...
А потом... потом, да. Она поступит правильно. Отдаст всю себя, если надо, чтобы спасти Кирилла. Не бросит его и не уйдет. Потому что это неправильно. Каким бы он ни был - он был с ней. Вытаскивал после смерти матери. По-своему заботился. В конце концов, он ее муж. Пусть и не перед богом, но она давала клятву. И она любила... сильно его любила. Но совсем не так, как полагалось жене.
- Кирилл не плохой... - прошептала она. Пальцы, поглаживающие волосы, на секунду замерли и снова возобновили движение.
- Я его совсем не знал.
- Я это поняла. Это... не от вас зависело? Правда?
- Хочешь узнать, сбежал ли я от ответственности?
- Нет. Знаю, что не сбежали бы. Просто... Не знаю, зачем спросила.
Замкнулась! Захлопнулась... В мгновение. Наверное, глупо, но такая уж она. Любое слово может поколебать уверенность. Но Глеб будто не заметил этого. Коснулся губами волос, прижал к себе чуть сильнее, прежде чем ответить:
- Ты права. Это зависело не от меня. Мне нельзя было обзаводиться семьей. Близкими. Ларка... Она на свой нос все сделала. Ну, и забеременела. А я не мог принимать участие в жизни ребенка. Даже, если бы хотел.
- Почему? - пальчики Наташи очертили его бицепс, прошлись по контуру татуировки.
- Я служил в одном секретном подразделении. Оно было настолько засекреченным, что... Не знаю, как тебе объяснить. Таких групп три на всю страну было. А нас, по отдельности, как будто не было, понимаешь?
- Чем вы занимались?
- Всем понемножку. Разведкой, проведением диверсионных мероприятий, штурмовых и поисково-спасательных операций, например, освобождением заложников. Если какой-то серьезный военный замес, мы прикрывали основные силы армии. Отвечали за наведение артиллерийского огня, обеспечивали связь в районах боевых действий. Да много всего...
Наташа сглотнула. Он говорил такие страшные вещи. Говорил обыденно, не превознося себя. Не кичась. Озвучивал голые факты, которые вряд ли вот так, запросто, кому-то рассказывал. А она... ничуть не была удивлена. Как будто всегда это знала. Впрочем, так, наверное, и было. Исходило от него что-то такое... мощное. Не бывает на пустом месте такого. Это опыт. Может быть, даже опыт за гранью. Пальцы наткнулись на чуть вмятую точку. И будто холодом обожгло. Дрожь пронеслась по телу.
- Эй, что такое?
-Тебя могли убить...
И накрывает. Затаскивает в пучину волной...
- Нет. Никогда.
- Почему? Почему ты так в этом уверен?
- Потому что я не для этого родился, глу...
Он хотел сказать «глупая», но оборвал себя, опасаясь её обидеть. Но она не была глупой и сразу это все поняла. Улыбнулась такой деликатности. Ну, и кто из них глупый? Он, потому что боялся ее обидеть там, где ей обижаться и в голову бы не пришло? В конце концов, это правда. По сравнению с ним - она глупенькая малышка. Но почему-то впервые в жизни её это нисколько не покоробило. Напротив. Грудь раздувала гордость. Что её выбрал такой мужчина!
- А для чего? - спросила, не в силах вернуть на лицо серьезность.
- Чтобы быть с тобой.
Наташа приподнялась. Широко распахнула глаза и уставилась на Глеба. Ее начинало потряхивать. Как будто внутри один за другим волной пронеслась серия крошечных взрывов. Она открывала и закрывала рот, в котором вмиг пересохло. Сердце колотилось, как сумасшедшее, отдавая звоном в ушах. Мучительная нежность прокатилась телом.
Наташа разрывалась между любовью к одному мужчине и чувством долга к другому. Ей хотелось кричать. Не столько от собственной боли, сколько от той, что невольно причиняет ему... Тому, кого она так сильно любила.
В животе шевельнулась малышка. Глеб улыбнулся. Прижал ладонь. Он просил просто быть в его жизни. Но... насколько это правильно? Быть... предъявлять права, когда сама ты принадлежишь другому. А если нет - как без него жить? Немыслимо. Страшно... Так страшно, что умереть хочется, стоит только представить жизнь без него. Жизнь, в которой не ждешь его после работы, не сидишь рядом с ним у телевизора, или не наблюдаешь за тем, как он строит для нее дом... Жизнь, в которой он - все для неё. Всё... вообще.
- Кирилл не плохой, - повторила зачем-то. Может бьггь, убеждая себя, что поступает правильно, - ты сейчас столкнулся с не самой его красивой стороной, я понимаю... Но он не плохой. Просто... запутался, наверное.
- Наверное, - согласился Громов, хотя его голос прозвучал не то, чтобы уверенно.
- Мы поженились, когда у меня умерла мама. Иначе... вряд ли бы я решилась на этот шаг. А тогда просто не знала, как мне жить. Я, наверное, за него, как за спасательный круг ухватилась. Кирилл вообще очень добрый. Веселый. Мне с ним было легко... Не так, как с тобой, но легче, чем со всеми остальными. Он очень меня поддержал в то время. Я ему за это всегда буду благодарна. Однажды... он просидел возле меня три дня. Когда я ветрянкой заболела. Представляешь? Даже на работу не ходил. Делал бульон из ролтона и поил меня с ложечки. Заставлял пить лекарства и мазал меня зеленкой. Я была похожа на пришельца...
Наташа долго говорила. Рассказывала истории из жизни Кирилла. Как будто знакомила Глеба с ним. Или оправдывала собственное намерение оставаться с мужем столько, сколько это потребуется, хотя оправдываться-то и не нужно было. Её идеальный мужчина и так все понимал.
А потом она уснула. В его сильных руках, уткнувшись носом в колючую щеку. И спала долго, крепко - впервые за долгое время. Наташа даже не слышала, как шевелилась малышка, и, на удивление, не бегала в туалет.
Утро ворвалось в их жизни громкой телефонной трелью.
Громов улыбнулся Наташе глазами, освободил руку и нашарил на тумбочке телефон. Свел брови в одну линию. Прижал трубку к уху, а свободной рукой погладил ее по теплой со сна щеке. День, который они себе позволили, подходил к концу. Они еще цеплялась за отголоски прошлого, а оно ускользало сквозь пальцы, и не оставалось ничего. Лишь память.
- Да, Лара... Как... Очнулся? Мы едем!
Он отложил телефон и так на нее посмотрел...
- Кириллу лучше? Он пришел в себя?
Наташа заплакала, того не замечая. Не зная даже, от чего... Чувства смешались в странный коктейль. В нем и облегчение, и надежда, и страх...
- Пришел... - просипел Громов.
Наташа вцепилась в его руку. Сжала, что есть сил. От избытка эмоций ее вновь стало потряхивать. Она не справлялась. Летела в пропасть на оглушительной скорости. В ушах гудело, как будто она между двух движущихся товарняков стояла. И этот грохот все нарастал. Наташа терпеть не могла громкие звуки. Она обхватила голову, прячась от них. Но ведь звук шел не извне. Он звенел в ее голове, все громче и громче...
- Наташа! Наташа! Я здесь. Я здесь, маленькая! Все хорошо! Ты слышишь меня? Ну же! Посмотри... Посмотри не меня! Все хорошо... Хорошо!
Кажется, ее подхватили на руку и куда-то понесли. В кухню? Она не понимала. Она то ли плакала, то ли скулила, то ли мычала в голос. И жадно, сопровождая процесс громким хрипом, глотала воздух. И падала, все глубже падала в пугающую неизвестность.
Кажется, он посадил ее себе на колени.
- Как сделать, чтобы это прошло? - Она не знала! Не знала... Смотрела на него безумными глазами и нервно трясла головой. - Что делала мама? Что делала твоя мама, когда ты волновалась?!
- П-пела... - с трудом проталкивая звуки через спазмированное горло, прохрипела Наташа.
Глеб закрыл глаза. Прижал ее голову к собственной шее и запел.
Flock of birds...
Глава 20
Певец из него был никакой. Он вообще пел впервые. Вот так... кому-то. Да и похрен. Честно. Он бы и станцевал, если бы это понадобилось. В балетном трико... если бы от этого ей стало лучше. Как много «если»...
Громов так испугался. Никогда её такой не видел. Знал. Читал. Но все равно не был готов к этому... приступу. Иначе не назовешь. Наташу трясло, как на электрическом стуле. Но время шло и брало свое. Постепенно она начала успокаиваться. Напряженные плечи обмякли. Вцепившиеся в его футболку пальцы разжались. Она обессиленно прижалась лбом к его подбородку.
А он все пел. И пел... пока окончательно не осип.
- Извини, - прошептала Наташа.
- Да брось. Ты как? Тебе хоть немного получше?