моей жизни никогда не изгладится из моей памяти.
Как сладко ты спишь, как ты улыбаешься, мое высшее сокровище! Мне кажется, в твоих чертах я вижу того, которому будет вечно принадлежать моя душа! Он покинул и забыл меня — он недостижим и потерян для меня, но я все равно должна его любить, любить горячо и искренне! Когда я целую тебя, мне кажется, что я целую его, когда я смотрю тебе в лицо, передо мной встает его образ, столь дорогой моему сердцу.
Но что,— и Маргарита почувствовала страх,— если твой братик лежит мертвым на дороге, тогда я его убийца! Боже мой, неужели в порыве отчаяния и страха я забыла место, куда положила его! Люди нашли маленький труп — они станут преследовать меня! Детоубийца должна будет умереть на виселице! Надо скрыться, бежать!
Не только страх перед преследователями, но и ужасные угрызения совести мучили бедную Маргариту. Когда наступал вечер, когда ночная тишина ложилась на дорогу леса, она снова и снова возвращалась к кладбищу Святой Марии, искала своего ребенка. Но все напрасно…
Бережно укутав свою девочку, бежала она однажды по лесу в морозную февральскую ночь с того места, где сделалась детоубийцей; мертвая тишина царила кругом, только слышно было, как хрустит снег под ногами; черные стволы деревьев часто представлялись ей издали страшными привидениями, но Маргарита не боялась их и, погруженная в свои мысли, спешила дальше. Там, куда проникали первые весенние лучи солнца, уже из-под снега проступил мох. В отдаленной части парка, где находились небольшие озера с островками, было безлюдно, а изящные железные и березовые мостики обледенели.
Маргарита добежала до мостика через широкий ручей и миновала его. Здесь было несколько дорог. Одна из них вела через широкий мост со львами на высоких пьедесталах. Эти чугунные фигуры в темноте имели пугающий вид. Но Маргарита выбрала узкую дорожку через кустарник и вскоре увидела очертания хижины.
Приблизившись к ней, Маргарита решила искать здесь убежища на ночь.
В хижине было тихо. Да и кого можно найти здесь, в такой глуши. Маргарита подошла к низкой двери, на которой не было ни замка, ни задвижки, и тихо отворила ее. Ее обдало затхлым, смрадным воздухом. В комнате, куда она ступила, было темно. Но вдруг ей показалось, что она слышит глубокое, мерное дыхание.
Без сомнения, в этой жалкой хижине было какое-то живое существо.
Маргарита вскрикнула от неожиданности.
В углу кто-то лежал, во тьме нельзя было узнать, человек ли это или животное.
Маргарита отступила к двери.
— Кто там? — послышался грубый голос,— Отвечай! Кто ты?
— Сжальтесь надо мной, у меня нет приюта.
— Значит, тебя постигла такая же участь, как и меня, дитя,— заключила женщина.— Здесь хватит места нам обеим. Где спит графиня Понинская, там тебе тоже должно понравиться.
По-видимому, старая женщина, которая лежала в углу хижины, встала, между тем как Маргарита после ее странных слов стала тревожно озираться, думая, что перед ней сумасшедшая.
— Затвори дверь, дитя,— женщина подошла ближе и заглянула в лицо Маргариты.— Иначе будет холодно. Что это у тебя?
Маргарита, боясь, как бы незнакомая, неприветливая старуха не отняла у нее то, что было ей дороже всего на свете, еще крепче прижала к себе ребенка, до которого старуха дотронулась рукой.
— Ого, да это, верно, наемное дитя, а может, твое собственное? Такая же молодая, как и я была тогда. Да, все уже давно минуло! — пробормотала старуха.
Она была крепкого телосложения. На вид ей было за пятьдесят. Ее редкие жесткие волосы с проседью прикрывала старая разорванная вуаль, завязанная под подбородком. На лице этой бесприютной старухи не было следов прежней красоты, оно было грубым, с темной, почти медного цвета кожей, глаза утратили прежний блеск. Рваный шерстяной платок покрывал ее плечи. Из-под короткого изношенного платья виднелись обутые в худые башмаки ноги.
— Да, вот что с нами делается на старости лет,— продолжала старуха своим грубым голосом.— Но ты бы могла найти жилье и получше, чем эта убогая лачужка: ты молодая и красивая. Так рано не надо знакомиться с нуждой. Да не бойся ты за своего ребенка, я ему ничего не сделаю!
Маргарита присела на старую скамью, которая стояла возле стены; она не произнесла ни единого слова, а только пристально смотрела на загадочную старуху, которая все еще казалась ей сумасшедшей.
— Дурочка, ни к чему таскаться с такой обузой. Ведь у тебя самой нет ни угла, ни пищи. Ты любишь его и не хочешь расстаться? Так послушай меня: отнеси его лучше в дом какого-нибудь богача и положи перед дорогой резной дверью. Или, может, ты думаешь, что он вознаградит тебя когда-нибудь за нужду и бедствия, которые ты теперь переносишь? Ха-ха-ха! — Старуха хрипло засмеялась и опять забралась в свой угол.— Знаешь ли ты графиню Понинскую, которая живет в городе? — спросила она снова.— Видела ты ее, слышала о ней?
Маргарита отрицательно покачала головой.
— Это моя родная дочь! Да-да, не удивляйся, я жила в богатстве и роскоши, когда была молода. Император лежал у моих ног и целовал мне руки, ха-ха-ха! Теперь же прекрасная Валеска — старая, некрасивая нищая, император умер, и от прежнего богатства не осталось и следа! Жизнь походит на сон!
Маргарите представилась ее собственная участь.
— Значит, теперь вы бедны и покинуты? — спросила она старуху.
— Да, бедна и покинута, кому же заботиться обо мне? Леона, моя дочь, еще знатная и богатая, пока сама не станет вместе со мной просить милостыню. Теперь же она стыдится меня. Но потеряна она, потеряны ее дети, если она имеет их, потеряно все, что происходит от меня, потому что моя мать прокляла меня, а отец мой из-за моего позора лишил себя жизни!
Почему в эту минуту, после произнесенных старухой ужасных слов, по телу Маргариты пробежала холодная дрожь? Ведь она не могла предчувствовать, что эта нищая, встреченная ею в бедной хижине, эта бывшая фаворитка императора, которую расточительность и жажда наслаждений низвергли в такую глубокую пропасть, эта когда-то знатная польская графиня была ее бабушкой.
В один из следующих вечеров, когда Маргарита снова застала в хижине старую нищую, последняя, исполненная злости и ожесточения против всего света, рассказала ей историю своей жизни — путь из волшебного искусственного, сада своего замка с бьющими фонтанами и редкими растениями, из залов князей и графов до настоящей нищеты.
Странная прихоть судьбы! Возлюбленная императора встретила свою внучку, чтобы рассказать ей о проклятье, преследовавшем ее и ее потомков, о проклятье, которое, как мы видим, обрушилось и на бедную Маргариту.
Маргарита мало-помалу привыкла к старухе и уже безбоязненно доверяла ей своего ребенка.
В природе уже начала пробуждаться весна, снег исчезал, деревья покрылись почками, пробивалась зеленая травка. Повеял свежий весенний ветерок, и в одну ночь распустились нежные листья деревьев, и то, чего еще недоставало, довершили теплые солнечные лучи, послышалось сладкое пение птиц и стук дятла, далеко раздававшийся по лесу. Ночью в кустах становилось оживленнее; бездомные и преследуемые законом бродяги, скрывавшиеся зимою в сараях и лачугах предместья, снова отыскивали свои летние квартиры, хотя еще было сыро и не хватало тепла.
В хижину, куда приходили на ночь графиня Понинская и бедная Маргарита, стал днем наведываться сторож парка, который заметил непрошенных жильцов, но ничего не делал, чтобы помешать им, может быть, из сострадания, а может, имея вместе с ночными обитателями парка свои соображения. Он постоянно делал вид, что ничего не замечает, но через несколько дней неизвестные жильцы должны были очистить хижину, так как сторож совсем поселился в ней на лето.
— Вот мы с тобой и бесприютны, Маргарита.
— Но я должна остаться здесь, поблизости, в другом месте я не буду иметь покоя.
— Ты каждый вечер бродишь возле кладбища, неужели все еще надеешься напасть на след своего ребенка? Радуйся, что теперь тебе надо заботиться об одном ребенке, для меня и этого было бы слишком много.
Маргарита посмотрела на бессердечную старуху.
— Спроси-ка кладбищенского сторожа,— посоветовала та,— но осторожно, иначе тебя посадят в тюрьму, спроси при случае, не был ли в один из тех дней похоронен маленький ребенок, может, что и узнаешь,— покойной ночи!
Старуха казалась усталой, потому что, забравшись в свой угол, тотчас же заснула. Маргарита сделала себе постель из листьев и мха и, положив ребенка возле себя, также прилегла. Чудный сон видела она в эту ночь. Ей снилось, будто она сидит в замке принца на мраморном кресле и, полная гордости и радости, держит в руках корону, которую преподнес ей принц, чтобы она как его супруга украсила себя ею.
— Но ведь я так бедна и покинута,— твердила она.
— Нет, ты не бедна и не покинута,— отвечал ей Вольдемар.— Ты должна быть моей супругой и носить эту корону.
Но когда Маргарита подняла взгляд на принца, когда она со счастливой улыбкой, забыв о своем горе и нужде, готова была броситься в его объятия, ее глазам вдруг представилось бледное, страшное лицо его камергера, который, крадучись, приближался к ней. Он следил за каждым ее движением и, надеясь, что она не видит его, протянул свои костлявые руки к ее короне. Она хотела вскочить, но ноги не слушались ее, она хотела позвать на помощь, но язык отказывался служить, и тут ее смертельный враг в мгновение ока вырвал у нее из рук корону!
Маргарита проснулась. Она протерла глаза, сердце ее сильно билось, лоб был покрыт холодным потом.
Что случилось с ней? У нее похитили корону — нет-нет, у нее украли ребенка. Кто был этот жестокий вор? Камергер? Нет! Это была старуха-нищая, Маргарита еще слышала ее быстро удалявшиеся шаги и в один миг вскочила, чтобы вырвать из рук жестокой старухи свою дочь, хотя бы ей это стоило жизни.
То, что во время сновидения наполняло бедную Маргариту таким страхом, было следствием того, что происходило в действительности. Едва она заснула, старая нищая тихо выползла из своего угла. В предместье остановилась странствующая труппа наездников, которая покупала у бедных матерей маленьких детей, чтобы с малолетства извлекать с их помощью доход; им-то и хотела старуха отнести ребенка Маргариты. Напрасно искала она в прошлые ночи удобного случая, и вот он представился: молодая мать, ни о чем не подозревая, крепко спала. Тихо приблизилась старуха к Маргар