Эбергард и граф де Тэба узнали от угольщиков, что две таинственные фигуры все утро бродили в этой части леса и что они приняли их за разбойников.
По просьбе Эбергарда угольщики, как могли, описали ему внешность незнакомцев, и стало ясно, что это ужасное преступление совершили Фукс и его товарищ.
После недолгих размышлений князь попросил Рамиро оказать ему большую услугу — срочно возвратиться в Париж и, разыскав его особняк, подготовить обитателей к трагическому известию и его возвращению.
Не колеблясь ни секунды, Рамиро пришпорил коня, а князь вернулся к трупу своего любимца, велел Сандоку доставить его во дворец Сен-Клу, а сам с несколькими егерями продолжил преследование убийц. С помощью собак-ищеек они напали на след, который привел их к берегу Сены и там обрывался — по всей вероятности, преступники сели в лодку.
До поздней ночи преследователи продолжали поиски, но это ни к чему не привело, преступники скрылись.
Удалось поймать лишь Исландца, но для него уже не было седока.
На следующее утро Эбергард повез убитого Иоганна в свой особняк, откуда они так весело уезжали несколько дней назад.
Маргарита рассказала ему о завещании старой Урсулы, и весть о том, что покойный Иоганн приходится ему кровным внуком, еще больше усугубила горе князя.
XXI. КЛЯТВА В ЛЕСНОЙ ЧАСОВНЕ
Глубокий траур царил в особняке князя Монте-Веро. Скорбь утраты разделяла и прислуга, потому что все искренне любили маленького Иоганна — так называли его здесь с момента появления и до горького дня похорон. Для всех он был добрым гением и с помощью щедрого и великодушного «дяди Эбергарда» всем оказывал благодеяния, служил посредником между подчиненными и их господином.
Но вот он покоится в сырой земле и уже не придет, веселый и оживленный, как всегда, в прекрасно оборудованную конюшню, чтобы оседлать красавца-коня и вести его в манеж, устроенный по указанию князя в задней части парка; теперь он уже не вскочит, как прежде, в седло и не начнет гонять коня по кругу. Понуро опустив голову, стоит Исландец в конюшне, ждет своего юного хозяина, хочет услышать его голос, но увы…
Манеж в запустении, и уже не раздаются на аллеях парка звонкие голоса Жозефины и Иоганна, еще совсем недавно резвившихся там.
Лишь несколько дней прошло, а как все изменилось!
Сандок горевал о погибшем не меньше других, но кроме того негр испытывал еще и другие чувства. Он инстинктивно чувствовал, откуда исходил этот новый удар, поразивший его хозяина, и ненависть к тем, кто его нанес, разрасталась в нем все больше и больше.
Он питал особое доверие к Мартину, которое окрепло еще больше после того, как кормчий, честно сдержав свое слово, стал называть Сандока братом.
Читатель должен помнить тот уговор, который заключили меж собой старый моряк и негр: если Сандок узнает во дворце графини местопребывание Маргариты, Мартин станет называть его братом. Сандок исполнил свое обещание, Мартин — тоже.
Кончалось лето. Однажды, когда князь с Маргаритой и Жозефиной прогуливался по тенистой аллее парка, а Мартин, погруженный в свои мысли, стоял возле флигеля, к нему подошел Сандок и, по-своему истолковав его мрачный вид, сказал:
— Все равно масса Эбергард расплатится с негодяями, и Сандок ему в этом поможет.
Мартин вздрогнул от неожиданности и обернулся.
— А, это ты! Я и не слышал, как ты подошел, брат Сандок. У тебя черт знает какая бесшумная поступь.
— Тихая поступь всегда хороша, кормчий Мартин, тихая поступь идет из сердца Сандока,— важно произнес негр, сверкнув белками глаз.
— Черт тебя поймет, африканец! Каким это образом твои тихие шаги выходят, как ты утверждаешь, из твоего сердца?
— Именно так, Мартин, из самого сердца, которое у Сандока исполнено ненависти и жажды мести, а негр всегда подкрадывается к тому, кого он ненавидит.
— Черт побери, ты, значит, и ко мне подкрадываешься?
— О, Сандок не может ненавидеть доброго кормчего Мартина!
— Надеюсь, что так.
— Сандок подкрадывается потому, что у него теперь такая походка, а сердце исполнено ненависти к убийцам милого маленького Иоганна.
— Это мне понятно, брат Сандок, я тоже ненавижу тех негодяев.
— О, Сандок не знает Ни сна, ни покоя! Сандок часто просыпается ночью, и зубы его скрежещут от злости.
— Да, брат Сандок, лицо твое выражает одну только кровожадность.
— Сандок не может больше ждать, Сандок должен отомстить за массу и за своего маленького любимца!
— Ты удивительное существо, Сандок!
— Его зовут «брат Сандок»!
— Да, ты прав. Итак, брат Сандок, ты удивительное существо! Но предоставь право мстить и наказывать самому господину Эбергарду; он лучше знает, чего заслуживают проклятый Фукс, спасшийся от эшафота, и Рыжий Эде.
— Хорошо, Мартин, пусть масса накажет Фукса и Рыжего Эде, а Сандок накажет другого злодея.
— Ты что опять замышляешь? Так закатываешь глаза, что даже страх берет.
— О, Сандок сделал хорошее знакомство в замке императора, он узнал там тайну.
— Ну-ка, признавайся, что это за злодей, которого ты собираешься наказать, и какую тайну ты узнал в Сен-Клу?
— Кормчий Мартин будет молчать? — спросил негр.
— Конечно, брат Сандок, говори скорей!
— Масса накажет Фукса и Рыжего Эде, но не они главные убийцы Иоганна.
— Ты считаешь, что барон Шлеве главный убийца?
— Да, Мартин, барон самый главный злодей! Барон должен умереть, умереть страшной смертью, как умер господин черного Марцеллино.
— Черт побери, негр! Не собираешься ли и ты перегрызть ему горло?
— Барон должен погибнуть, как дикое животное, барон должен умереть после десяти часов мук и страданий.
— Конечно, брат Сандок, ты совершенно прав. Этот негодяй виноват больше всех и заслужил самую мучительную смерть. Но что общего это имеет с тайной, которую ты узнал в Сен-Клу?
— Много общего, Мартин, очень много! Сандок встретил в замке императора черного брата.
— Как, в Сен-Клу тоже есть негр?
— Моро, слуга императора, как Сандок — слуга массы.
— Но почему его никогда не видно подле императора?
— Моро живет в Сен-Клу и редко бывает около Тюильри, но Моро умный и добрый!
— И этот черный брат поверил тебе важную тайну?
— Пришлось к случаю, Мартин! Сандок прибыл в замок днем раньше массы, Сандок устал и захотел лечь спать в комнате во флигеле.
— Черт побери! Брат Сандок, твое место было не в комнате, а на конюшне.
Негр улыбнулся.
— Сандок это знает, но в комнате флигеля, где хотел лечь Сандок, никто не живет; в этой комнате находится ангел, такой прекрасный, что Сандок не мог отойти от него.
— Черт тебя разберет! В комнате, где ты хотел лечь, находился ангел?
— Да, Мартин, совершенно верно! В этой комнате на красной стене над кроватью летит ангел.
— Там-то ты и спал?
— Нет, Сандок хотел лечь на постель, но пришел Моро и согнал его с постели.
— Еще бы! — рассмеялся Мартин.— Разве брату Сандоку место на постели во флигеле дворца императора?
— Нет, Моро не потому прогнал Сандока. Белый ангел — ангел-душитель, он убивает всякого, кто спит под его сенью.
— Какие глупости, брат Сандок!
— Кормчий Мартин!
— Что я могу поделать, если ты говоришь глупости! Сперва уверял меня, будто тень старой Урсулы бродит в ее комнате. Теперь рассказываешь сказки про какого-то ангела. Избавь меня от этих историй!
— О, кормчий Мартин может верить, может не верить, Сандоку от этого ни жарко ни холодно.
— Однако ловко ты научился молоть языком,— усмехнулся Мартин.— Значит, я могу верить или не верить — тебе все равно, так? А если я еще раз повторю, что ты говоришь глупости?
— Что же делать Сандоку, если кормчий Мартин не хочет верить.
— Черт побери, негр! Ты порядочно-таки упрям! — воскликнул Мартин, удерживая Сандока за руку, потому что тот хотел уйти.
— Негр? Мартин говорил «брат Сандок»!
— Верно, верно! — рассмеялся Мартин, в сущности, очень заинтересованный — рассказ негра произвел на него впечатление.— Так ты все-таки доскажи мне свою историю.
— Моро выгнал Сандока из комнаты, потому что прекрасный белый ангел на стене — ангел-душитель. Кто спит на этой кровати, к утру умирает. Ночью ангел спускается и убивает его.
— Моро такой же дурак, как брат Сандок.
— Нет, не дурак, Мартин. Два года назад этот ангел убил слугу императора, год назад — ключницу замка, а в этом году — пьяного лейб-кучера. Когда они вечером ложились спать, то были совершенно здоровы, а к утру их уже не было в живых. Кормчий Мартин смеется, а между тем это сущая правда.
— И ты хочешь приманить барона к ангелу-душителю?
— Моро и Сандок его заманят.
— Он будет следовать за вами до Сен-Клу?
— Да, барон будет следовать за нами, Мартин. Он ляжет спать, а к утру будет мертв, как маленький любимец масса.
— Это было бы чисто сработано, брат Сандок.
— В прошлый раз кормчий Мартин тоже смеялся,— произнес негр с лукавой улыбкой,— а когда Сандок принес известия и письма, смеяться перестал…
— Ты хочешь сказать, что я и теперь должен тебе верить? Тогда было совсем другое дело, ты мог рассчитывать на свое умение и ловкость, а теперь ты рассказываешь какие-то волшебные сказки.
— Кормчий Мартин и тогда не верил, а теперь все-таки называет бедного негра «брат Сандок»; сейчас он снова не хочет верить, но потом убедится, что брат Сандок опять прав.
— Черт побери, как ты самоуверен! Ну, поживем — увидим, во всяком случае, мешать я тебе не стану. Делай, что хочешь, но только отвяжись от меня с этим твоим ангелом-душителем, брат Сандок. Если все, что ты говоришь, правда, то тогда и белая фигура, висящая над постелью господина Эбергарда в Монте-Веро, тоже должна спускаться по ночам и вытворять разные фокусы. Не давай повода смеяться над собой, брат Сандок, и не заманивай барона в Сен-Клу.
— Через месяц или два барон будет задушен ангелом.
— Не торопись так, брат Сандок!