нет, и мы с Андрюшей напарываемся на несогласие малышки, как на осколок арктической льдины. Кажется, ничего нельзя поделать. Она не передумает.
И это означает одно: моя репутация удачливого риелтора будет уничтожена!
– Отдайте мне ребенка и еще раз прогуляйтесь по квартире.
– Он не идет к чужим, – пожала плечиком Вера.
Я протянула к младенцу руки. Еще не родился на земле ребенок, который откажется взгромоздиться на тетю Юлю. Все они это делают прямо-таки с упоением, давно заметила.
Детеныш с готовностью отлепился от матери и улыбнулся, показав белые острые зубки. Я приняла груз на борт. Ничего себе карапуз! Чугунный он, что ли?
Мы с малышом корчили гримасы, пока родители снова инспектировали жилье. Юная супруга бизнесмена вернулась еще менее удовлетворенной. Черт! Наверное, напоролась на кучку в углу спальни. Но ведь Андрей ясно сказал: рабочие все уберут!
– Нет. Мне как-то здесь неуютно. – Вера передернула плечами и сморщила носик.
– А огромный холл?
– Да, огромный…
– Кухня квадратная!
– Ну-у…
– Роскошный коридор. Пацану будет где покататься на велосипеде и на роликах! – выдвигала я аргументы.
Вера вздохнула.
– Во дворе – престижный спортивный клуб. Будете ходить всей семьей!
– Нет… Не знаю…
– А в соседнем дворе – отличная школа.
– Да?
– Да!
Андрей с улыбкой наблюдал за битвой. Спиногрыз тем временем корректировал мою прическу – накручивал на палец отдельные пряди.
– Тут как-то… Я не знаю… Неприятно!
– А планировка… Вам нравится планировка?
– Планировка хорошая, – кивнула, наконец, Вера.
– Давайте мы пару дней подумаем, – предложил Андрей.
– Давайте, – не сумев скрыть разочарования, грустно согласилась я.
Итак, сегодня меня поставили на место. Самооценка стремительно падала вниз, как подбитый истребитель. Фантастического квартирного брокера, не знающего поражений, из меня не вышло. Не стоило ввязываться в эту авантюру.
Но ведь первую квартиру-то я продала! А там и цена была выше, и условия хуже! Нельзя сдавать позиции после первого же залпа орудий судьбы. Надо попытаться что-то сделать.
Я спустилась на второй этаж. По конвульсивным подергиваниям стен и адскому грохоту сделала вывод: здесь полным ходом идет ремонт. И точно, в квартире копошилось не менее десятка гастарбайтеров. Худые армяне с желтыми лицами в испачканных краской майках и бриджах интенсивно преображали «новорусские» хоромы.
Тут объединили две квартиры – трех– и четырехкомнатную. Вместе с «карманом» получилось в районе двухсот пятидесяти метров. Недурно! Скромное убежище для предпринимателя средней руки. А вот крупного чиновника двести пятьдесят метров вряд ли удовлетворили бы (у нас под окнами вырубили целую ивовую аллею, где мы классно прогуливались с Нютой. И через полгода на расчищенном пространстве вырос фешенебельный трехэтажный особняк, с тонированными окнами, кондиционерами и телевизионными тарелками. По слухам, собственность второго помощника первого зама третьего вице-губернатора области. И иногда, разглядывая дворец, я пытаюсь представить: а как же тогда выглядит жилище самого губернатора? Моя фантазия, обычно безудержная и изобретательная, увы, подавленно безмолвствует).
Появление гостьи обрадовало строителей. По крайней мере, они тут же повылазили изо всех щелей и сконцентрировались в бескрайнем холле. Бригадир вопросительно смотрел на меня.
– Я из пятнадцатой. Хочу вас попросить. Вы не могли бы убрать там строительный мусор и побелить стены и потолок? Понимаете, мне срочно нужно продать эту квартиру, а она никому не нравится. Я работаю в агентстве недвижимости. Начальник орет, ругается, душит! – Я схватила себя руками за шею, драматически изображая, как издевается надо мной шеф. В последний момент поняла, что синеть, закатывать глаза и доставать язык все же не стоит: вряд ли армянские мужи проникнутся сочувствием к такому непрезентабельному экспонату. И улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой.
Строители в ответ тоже дружно заулыбались. Были они все какие-то худые, изможденные.
– А я бы вас отблагодарила. Ну, в пределах разумного.
– Две тысячи рублей, – сказал бригадир. – Много?
Я не сдержала вздох. Конечно, много! Ведь придется их выложить из своего кармана. Но что же делать? Ай, ладно! Ведь Иришины комиссионные в десяток раз превысят эту сумму.
– Две тысячи. Хорошо. Ой, а еще протрите, пожалуйста, окна. Ладно? Если в окнах будет сверкать солнце, квартира будет выглядеть празднично. Поймите, мне очень нужно ее продать!
Строители закивали. Думаю, они отнеслись к проблеме с пониманием не из-за двух тысяч рублей, а потому, что увидели во мне такое же подневольное существо, как и они сами.
Итак, договорились. Через пару дней квартира будет готова к демонстрации.
– Привет, ты где?
Марго. Давненько она не осуществляла контроль за моими перемещениями, не грузила нотациями, не отчитывала. Уже целую неделю. Сдает позиции.
И сразу стало чего-то не хватать. Я привыкла к тотальному видеонаблюдению – видеокамера установлена мамочкой прямо внутри меня. Что бы я ни делала, всегда наблюдаю за собой ее укоризненным взглядом. Но все равно делаю по-своему! Такая уж я свободолюбивая, независимая натура! Никому не позволю собой помыкать, манипулировать и всегда буду сохра…
– Юля, подъезжай к банку. Хочу с тобой поговорить.
– Хорошо, мамуля. Через час.
– Через пятнадцать минут!
– Но я далеко, на Шостаковича! Не забывай, я ведь не на машине!
– Кто виноват, что ты до сих пор не обзавелась автомобилем?
Пришлось ловить частника. Через пятнадцать минут, как и велела Марго, я входила в стеклянные двери банка «Гелиос». Надеюсь, Мила прочно угнездилась в собственном кабинете и не попадется во второй раз на глаза. Две встречи с Милой за один день – это слишком для моего самолюбия. К тому же мама наверняка уже смазала бензопилу и готова заняться дочуркой.
Массивное кресло, обтянутое вишневой кожей, пустовало. Марго стояла у окна. Шикарный кабинет, шикарная женщина. Я, как обычно, восхитилась ее красотой, стройностью и эффектным нарядом. Никогда в жизни не довелось увидеть маман в халате и с колтуном на голове.
Сегодня она надела серый костюм. Юбка до середины колена позволяла любоваться точеными голенями и изящными щиколотками (да, красивые ноги – это у меня от мамы. Жаль, ее мозги я не унаследовала). Десятисантиметровые шпильки-стилеты стали бы испытанием и для более юных конечностей. Уж я бы точно начала хромать на обе ноги через полчаса эксплуатации подобной обуви. Но Марго перемещалась стремительно и порывисто, как пиратская каравелла. Она уставилась на дочь ледяным зеленым взором. После трех минут напряженного молчания я ощутила себя клиентом НКВД.
– Мне звонил Сережа. Ты вляпалась в какую-то историю?
Бли-и-и-ин!
Не ожидала от брата! Зачем он меня выдал!
И насколько глубоко Марго проникла в мою тайну?
– Мама, никуда я не вляпалась.
– Серж сказал, тебе посылают какие-то странные письма.
– Да это так… Он не понял по телефону… Ерунда! Чья-то глупая шутка! Правда, мам.
– Правда? Ты ничего от меня не скрываешь?
– Нет же!
– А что ты делала на улице Шостаковича?
– Показывала клиентам квартиру.
– Каким клиентам? Какую квартиру? – моментально нахмурилась Марго.
– Ирише не удается продать объект. Ты ведь знаешь, она работает в агентстве недвижимости. Вот, решила ей помочь. Одну квартиру уже продала! И ты не поверишь, в два счета! У меня определенно талант!
Я победоносно улыбнулась. Теперь Марго осознает, что ее тотальная разочарованность в деловых качествах дочери была, мягко говоря, необоснованна. Ее дочурка ловка и изворотлива. Российский аналог Дональда Трампа.
Но мама почему-то не спешила восхититься моими успехами. Она пристально меня рассматривала, оглядывала элегантно взлохмаченные волосы (я проехала полгорода!), мятый плащ, сапоги, забрызганные грязью. Она буравила взглядом, как раскаленным сверлом. Я уже ощущала в себе полторы тысячи дырочек, не санкционированных природой.
Кто тянул меня за язык?
– Что ж, подругам надо помогать, – холодно усмехнулась Марго.
В скобках: а чем еще заняться идиоткам, подобным моей дочери?
Мама еще раз смерила меня взглядом:
– Послушай, Юля, как ты выглядишь, а? В твоем возрасте следовало бы одеваться более… более женственно. Тебе ведь двадцать девять!
Двадцать девять! Зачем же говорить об этом вслух?! Но я совсем не чувствую возраста. Годы проносятся мимо, с грохотом и лязганьем, словно железнодорожный состав, увлекаемый мощным локомотивом. А я, все еще семнадцатилетняя, стою на насыпи, вдыхаю гарь, смотрю на мелькающие вагоны и ничего не могу сделать. Хочется протянуть руку, схватить, притормозить… Но нет, это невозможно – тяжелая махина потащит за собой, сметет, раздавит. Остается лишь обессиленно следить за неумолимым бегом поезда-времени, почти не принимая участия в этом убийственном марафоне…
А кто сегодня утром рассуждал о прелести сорокалетия?
– А Ирина, для которой ты так много делаешь, ничего тебе не говорит?
– О чем? – тупо спросила я.
– О том, как ты выглядишь.
– Разве я плохо выгляжу? Вроде бы весьма прилично.
Мама смотрела на меня горестно. И в кого ты такая уродилась? – было написано на ее лице.
Нет, а что? Моя экипировка вполне отвечала духу времени. Джинсы – это вечная ценность. Сапоги, конечно, малость поизносились, но ведь я уже приняла решение копить на Baldinini. Надеюсь, Мила Сенчулина (черт бы ее побрал!) не сметет с прилавков бутика весь ассортимент к тому моменту, когда я стану платежеспособна. Так, ну что еще… Мои волосы… Да, дыбом. Но весь день бегаю по городу резвой лошадкой, вот грива и растрепалась.
– Юля, почему мы с тобой так далеки друг от друга? Мы словно всю жизнь провели на разных берегах, и между нами бурлит горная река.