Мехтхильда считала так же. В обед он съездил домой – просто не выдержал больше в кабинете с отполированной до блеска кофеваркой и стулом, на котором сидела Кора. Жена его не ждала: обычно в обед он домой не приезжал. Можно было не тратить лишних слов. Она сама спросила:
– Что случилось, Руди?
И когда он все ей объяснил и рассказал, что, по его мнению, он должен делать дальше, она ответила:
– Руди, ты спятил. Оставь бедняжку в покое. Ты не сможешь ей помочь, только запутаешь все еще больше. Сейчас она хотя бы в безопасности, за ней присматривают.
– В безопасности! Не смеши меня! Ты хоть представляешь себе, что происходит в психиатрической клинике?
– Нет, Руди, – сказала Мехтхильда. Она приготовила ему яичницу из нескольких яиц. – И не хочу представлять. Достаточно того, что мне известно, что происходит у вас в полиции. Другое дело, если вы с Хосом накажете того, кто это заслужил. Но эта молодая женщина!.. Руди, ты только подумай, что ей довелось пережить!
Он думал об этом постоянно. Кроме всего прочего закон обязывал его отыскать факты, которые могли бы помочь снять с нее обвинение. Рудольф так и сказал Мехтхильде. А она ответила:
– Так сделай это, Руди. Сделай это, ради бога, и отнеси все, что найдешь, прокурору. Но не ей. И уж точно не стоит сообщать ей о том, что ее отец при смерти. Что еще ты собираешься на нее взвалить?
Рудольф Гровиан представил себе, как Кора стоит у окна – жалкое создание, лицо которого переливается всеми цветами радуги. На лбу – широкий пластырь. Рудольф подумал о том, что принес в кармане пиджака, и о том, что должен был ей сказать. И снова услышал слова Мехтхильды: «Руди, у тебя не все дома!»
Дверь за ним закрылась.
– Мне очень жаль, – начал Рудольф Гровиан, приготовившись к тому, что Кора накинется на него с кулаками, когда он продолжит.
Он уже начал раздумывать о том, как помешать санитарам засунуть ее в смирительную рубашку. Но Кора только еще больше съежилась, глядя на него сквозь слезы, и поджала дрожащие губы, как ребенок, которому хочется заплакать, но который знает, что это запрещено.
– Вы не желаете присесть, госпожа Бендер?
Она покачала головой.
– Кровоизлияние в мозг? – прошептала она. – И как он? Будет жить?
– Врачи в этом уверены, – солгал Рудольф. – Маргрет не отходит от него ни на шаг.
– Это хорошо, – пробормотала Кора.
Затем все же подошла к кровати и села. Рудольф дал ей пару минут, наблюдая за тем, как она приходит в себя после потрясения, как в ее душе снова появляется надежда. Кора расправила плечи, подняла голову и посмотрела на него:
– Значит, вы не смогли поговорить с ним?
– Не смог.
По ее лицу скользнула улыбка. Внезапно Рудольфу показалось, что она довольна.
– Отлично! – воскликнула Кора. – И я не хочу с вами разговаривать. Уходите!
Рудольф не двинулся с места, хотя и подумал, что, возможно, это было бы разумнее всего. Возможно, психиатрическая клиника – это сущий кошмар, но профессор Бурте – опытный эксперт. Он выяснит, почему погиб Георг Франкенберг. И наверняка узнает, была ли Кора Бендер знакома с ним, когда и при каких обстоятельствах они встретились, принимала ли она в ту пору героин или это произошло значительно позже. То, что он задумал, было глупо. Это не будет иметь доказательной силы в суде. Не поможет установить связь с Георгом Франкенбергом. А для того, чтобы убедиться, не провела ли ее тетка в очередной раз отвлекающий маневр…
Рудольф глубоко вздохнул.
– Я понимаю, что вы очень злы на меня, госпожа Бендер. Понимаю и то, что вы не хотите со мной говорить. Но я пришел не затем, чтобы с вами разговаривать. Я хотел попросить вас об одолжении…
Кора посмотрела на него – вопросительно, удивленно – и по-прежнему с торжествующим блеском в глазах. Рудольф опустил руку во внутренний карман пиджака. Проклятье! Вот он и достал эту штуку. И теперь хотел выяснить правду. Он вынул из кармана пластиковый пакет, подошел к столу и разложил на нем несколько предметов: запакованный шприц, ложку из жаропрочной пластмассы, огарок свечи, жгут для перевязки и маленький пакетик с похожим на пудру содержимым.
Кора пробежала по ним взглядом и поморщилась, демонстрируя отвращение.
– Зачем это все? Вы любите американцев, да? Они неплохо умеют обращаться с газовыми камерами и смертельными инъекциями, экономят государству кучу средств, а мы ведь почти разорены. Что же я должна для вас сделать? Вколоть себе «золотую дозу»[10]?
– В пакетике не так уж много порошка, – отозвался Рудольф.
Она безучастно пожала плечами.
– Так что, это просто для затравки? Очень мило с вашей стороны, но я, пожалуй, откажусь. Видите ли, здесь я получаю достаточно лекарств. Очень интересно, смогу ли я с такой же легкостью отвыкнуть от них, как от этого.
– Неужели вам так легко было отвыкнуть от наркотиков? – Рудольфу почему-то захотелось улыбнуться. Казалось, перед ним – мизерное доказательство того, что ее тетя сказала правду. – Значит, вы – невероятное исключение, – добавил он. – У других это протекает очень тяжело.
– Я проспала ломку, – дерзко отозвалась Кора.
Он кивнул.
– При участии любезного врача, полагаю. Конечно же, у медиков есть возможность облегчить человеку абстинентный синдром. Но судя по тому, что я слышал раньше, они заставляют наркомана пройти через ад, чтобы его вылечить. Что ж, ад бывает разный. Об этом мы поговорим позже…
– Не буду я об этом говорить, – с нажимом произнесла Кора. – Ни сейчас, ни позже.
– Ладно, – сказал Рудольф. – Вы не обязаны говорить на эту тему. И колоть вы это тоже себе не обязаны. Просто покажите мне, что вы умеете с этим обращаться.
Кора негромко, презрительно засмеялась.
– Ах, вот в чем дело! Вы говорили с Маргрет? Что же она вам рассказала? Что я не сумела тогда сделать себе укол? Видите ли, бывают ситуации, когда не знаешь, что делать. Когда боишься, что тебя вышвырнут, потому что ты и так доставляешь массу проблем. А если при этом еще и станет известно, что ты наркоманка… Тут уж приходится крутиться.
Она еще раз негромко хмыкнула.
– А что будет, если я докажу вам, что умею со всем этим обращаться? Тогда вы наконец оставите меня в покое?
Когда Рудольф кивнул, Кора поднялась с кровати и подошла к столу. Подняла правый указательный палец, словно напоминая ребенку о том, что нужно быть внимательным.
– Хорошо, тогда давайте договоримся. Я выполню вашу просьбу. А за это вы оставите в покое не только меня, но и моего отца. И пожмем друг другу руки.
Рудольф протянул ей ладонь и удивился крепкому пожатию крохотных пальчиков. Отпустив ее руку, он дал ей зажигалку.
Кора вздохнула, посмотрела на запечатанный шприц и жгут.
– Но я буду колоть не в руку, – сказала она. – Мне никогда не нравилось это ощущение. Достаточно ведь просто заправить шприц. А поднесу я его к запястью. В сгиб локтя я все равно не попаду. Вы согласны?
Рудольф еще раз кивнул.
– Что ж, тогда дайте мне вспомнить. Это было довольно давно. – Она поднесла пальцы к вискам, а затем решила: – Сначала приклеим к столу свечку. Но если на столешнице останутся следы воска, пеняйте на себя. Это была ваша идея.
– Вам не обязательно приклеивать свечу к столу, госпожа Бендер, – успел произнести Рудольф, когда она поднесла зажигалку к фитилю, перевернула огарок над столом и стала ждать, когда с него натечет воск.
– Но так надежнее, – заявила Кора, – когда дрожат руки. А они ведь, как правило, дрожат. Свеча будет стоять ровно, и можно сосредоточиться на ложке и не рассыпать драгоценный порошок. Так, что дальше?
Взяв в руки пакетик, она потерла его между пальцами, рассматривая белый порошок сквозь прозрачную пленку.
– Что это? Это же не наркотик! Вы ведь не имеете права мне его давать.
Она принялась внимательно рассматривать содержимое пакетика.
– Да вы бы этого и не сделали. Вы же не настолько глупы! Вы ведь знаете, что я на вас настучу, едва вы повернетесь ко мне спиной. Что вы туда положили? Не муку, она не настолько светлая…
Когда Рудольф не ответил, Кора сказала:
– Я спрашиваю для того, чтобы правильно приготовить раствор. В нем не должно быть комочков, иначе жидкость не пройдет через иглу.
Рудольф Гровиан промолчал. Равнодушно пожав плечами, Кора осторожно разорвала пакетик, сначала понюхала его содержимое, затем намочила палец и сунула его внутрь. Не спуская с шефа глаз, она медленно поднесла руку ко рту и коснулась пальцем языка.
– Сахарная пудра, – определила Кора. – Так нечестно. Особенно если учесть, что я обожаю сладкое. Может быть, у вас и кусочек масла в кармане найдется? Тогда я приготовлю чудесную карамельку. От нее будет больше проку, чем от этой чепухи.
Рудольф и на этот раз не отреагировал. Он вдруг почувствовал себя ужасно глупо и подумал, что следовало бы послать Маргрет Рош черту с ее идеями, которые были ничем иным, как отвлекающим маневром.
Кора снова пожала плечами.
– Ну ладно. Покончим с этим.
Высыпав содержимое пакетика в ложку, она направилась со всем этим к умывальнику, повернула кран, отрегулировала его так, чтобы из него капало, затем поднесла к нему наполненную сахаром ложку, кивая всякий раз, когда туда падала капля. Казалось, Кора считает. Дважды она осторожно перемешивала массу кончиком пальца, а затем, когда, по всей видимости, осталась довольна консистенцией, закрыла кран и вернулась к столу. Она улыбнулась Рудольфу, поднося ложку к пламени свечи. Он изо всех сил старался сохранять нейтральное выражение лица.
– Тут хоть вода чистая, – сказала Кора, – раньше мы из унитазов черпали. Кто знает, что за дерьмо я загоняла себе в руки! Можно не удивляться, что они выглядят так, словно их погрызли крысы.
Она была не уверена в себе, и это было заметно. Постоянно переводила взгляд с его лица на ложку. Наконец убрала ее от огня, улыбнулась Рудольфу и небрежно произнесла: