Последние несколько ночей он почти не спал. Слишком много мыслей! Рудольф предпочел бы поделиться с кем-нибудь некоторыми из них. Например, с адвокатом Коры Бендер. Ясно, что ему, полицейскому, она отказывает в доступе к неприкосновенному. Он ведь атаковал ее с первой минуты. Но вот защитнику, славному малому, с порога заявившему: «Я на твоей стороне…»
То, что она только что сказала, не давало возможности предположить у адвоката силу внушения и сноровку. А Хорсти – это уже вторая тема за сегодняшний день. Рудольф подхватил эту нить, мысленно благодаря Кору за то, что ему не пришлось изворачиваться и подталкивать ее к этому.
Он не для того проделал далекий путь в Буххольц, чтобы поговорить с Маргрет или поинтересоваться состоянием отца Коры. Интересоваться было уже нечем: Вильгельм Рош умер. Маргрет подыскивала дом престарелых для своей невестки. Соседка уже не могла заботиться о ней. Но Рудольф не смог сказать об этом Коре, профессору Бурте незачем было предупреждать его:
– Госпожа Бендер может не справиться с этой информацией.
Разумеется!
А вот Хорсти был отличной, безопасной темой.
Рудольфу не понадобилось много усилий, чтобы найти друга ее юности. Дочь Грит Адигар, Мелани, уже вернувшаяся из Дании, помогла ему в этом. Она вспомнила фамилию Хорсти – Кремер, и где его можно найти. В Азендорфе, небольшом местечке неподалеку от Буххольца. Знала Мелани и кое-что другое.
Они сидели втроем в светлой, обставленной современной мебелью гостиной. Мелани Адигар усиленно напрягала память.
Однажды она видела Кору вместе с Джонни Гитаристом в «Аладдине». Это было в день рождения Магдалины. Тут Грит Адигар попыталась возразить дочери:
– Ты, должно быть, ошибаешься. В тот день Кора не могла уйти из дома.
Мелани ответила ей с упреком в голосе:
– Мама, я прекрасно помню, что видела. Потому что тоже удивилась. Я даже поговорила с Корой. Она была одна и…
А потом выяснилось кое-что еще. Джонни Гитарист, белокурый Адонис, потрясающий парень, Мелани тоже была к нему неравнодушна. Правда, наслаждаться его обществом следовало очень осторожно! Ведь за ним постоянно таскался этот маленький толстячок.
Мелани видела как-то, как одна девушка, побыв с этими двумя, вернулась обратно в «Аладдин». Она была вся в слезах! Взяв еще нескольких подруг, девушка удалилась в туалет. Мелани стало любопытно, она пошла за ними и за всхлипами смогла разобрать несколько фраз:
– Какая свинья! Он просто сидел и смотрел. Позволил ему это сделать… Я пожалуюсь на них в полицию!
Другой голос посоветовал ей:
– Лучше держи рот на замке. Мы тебя предупреждали. Ты поехала с ними добровольно.
Все хранили молчание. Несмотря на это Джонни становилось все труднее знакомиться с девушками, он уже не пользовался таким успехом. Было понятно, что рано или поздно ему придется сменить ареал обитания. Однако вряд ли слухи о связанной с ним опасности дошли до Коры. Ведь она-то была все время с Хорсти.
Но не в тот вечер. Джонни тут же воспользовался представившимся шансом, а Кора влюбилась в него по уши, прямо не в себе была. Они танцевали и обнимались. Мелани наблюдала за ними с твердым намерением предупредить Кору, пока та не позволила Джонни уговорить ее прокатиться. Но случилось чудо. В тот вечер толстячку тоже повезло. Мелани видела, как он танцевал – почти без остановки, с одной и той же девушкой. Она была новенькой в «Аладдине», светловолосая и немного полноватая, но очень хорошенькая. То, что нужно для низкорослого толстячка.
– Мы ушли в половине одиннадцатого, – рассказывала Мелани Адигар. – На тот момент толстяк все еще танцевал со своей новой знакомой. А Кора была вместе с Джонни. Я решила не портить ей вечер. Подумала, что если они будут вчетвером, вряд ли случится что-то плохое. Тогда я видела Кору в последний раз. Джонни и его друг с тех пор тоже не появлялись.
Хорсти Кремер подтвердил эту информацию и дополнил ее. В последний раз он виделся с Корой в первые выходные мая. Она сказала, что сможет встретиться с ним только через две недели. Никаких особых причин для этого она не назвала, и уж точно не говорила о том, что ее сестре стало хуже. Впрочем, она довольно редко говорила о сестре.
Шестнадцатого мая Хорсти Кремер остался дома. Двадцать третьего он тщетно прождал Кору в «Аладдине». Два вечера крутился неподалеку от ее родительского дома в надежде увидеть ее и получить объяснения. Все оказалось напрасным. Из-за собственной робости он не осмелился позвонить в дверь, потому что Кора постоянно рассказывала ему страшилки про строгого отца.
В последнюю субботу мая Хорсти Кремер еще раз решил попытать счастья в «Аладдине». Кора там не появилась. Он расспросил присутствующих и узнал, что шестнадцатого мая она самым подлым образом предала его. Не только Мелани Адигар видела начало ее романа с Джонни Гитаристом. Некоторые утверждали, что позднее, уже ночью, Кора села в автомобиль к Джонни и его маленькому толстенькому дружку – вместе с еще одной девушкой, которую, однако, никто не знал!
Рудольф Гровиан тут же вспомнил о найденном скелете. Да уж: если они будут вчетвером, ничего плохого не случится.
Что это была за машина, никто уже не мог вспомнить. Мелани Адигар тоже этого не знала.
– Они не всегда приезжали на одной и той же машине. Возможно, и на серебристом «гольфе». Наверное, он принадлежал толстяку. Джонни балдел от роскошных тачек. Порше, ягуар… Раз я видела, как он вылезал из америкосовской жестянки. Понятия не имею, что за марка. Нежно-зеленого цвета, это я точно помню, с огромными задними антикрыльями, такая олдовая, в общем, самое то, чтобы повыпендриваться. Я тогда еще подумала, что у этого типа богатый папочка. Или же они сдают машины напрокат.
Хорсти Кремер тоже ничего не смог сказать по поводу машины. Марку ему не назвали. Просто сказали, что Кора села в машину к Джонни. Хорсти запил свое горе. К середине июня он метался между разочарованием и надеждой, что Кора к нему вернется. Джонни славился тем, что приезжал в Буххольц только полакомиться.
Хорсти проводил в «Аладдине» все выходные, каждый вечер бродил у дома родителей Коры. Однажды в воскресенье он не вытерпел и позвонил в двери.
Рудольфу Гровиану он рассказал:
– Дверь открыла старуха, всклокоченная, страшная. Я спросил ее о Коре, а она мне ответила: «Нет тут никакой Коры. Моя дочь пропала». Я подумал, что ослышался.
Рудольф Гровиан тоже так подумал. Пропала! Уже в конце июня? В то время как ее тетка и соседка были уверены, что Кора сидела у постели умирающей сестры вплоть до шестнадцатого августа!
Однако и Грит Адигар, и Маргрет Рош внезапно растеряли свою уверенность. После слов дочери Грит Адигар пошла на попятную. Она ведь не была тут все время, с мая по август. И почему-то теперь, когда она задумалась над этим, ситуация показалась ей странной. Вильгельму вдруг перестало нравиться, что она забегает к ним поболтать. Грит не подумала ничего такого, когда он перестал пускать ее дальше кухни. Она верила ему, когда он с встревоженным выражением лица указывал на потолок и бормотал:
– Кора от нее не отходит.
Зачем Вильгельму было лгать?
Вот и Маргрет задалась этим вопросом. Если Кора, как предполагал Рудольф Гровиан, исчезла еще шестнадцатого мая, то почему, звоня сестре семнадцатого, Вильгельм говорил лишь о плохой компании?
Его уже не спросишь… Рудольф Гровиан попытал счастья с Элсбет Рош. Он побеседовал с ней глазу на глаз! Маргрет, поселившаяся в доме после смерти брата, неохотно вышла из кухни. Следом за этим ему пришлось выслушать, что Магдалина во вновь обретенной красе восседает у ног Господа, теперь, когда ее тело лишилось недостатков и греховных мыслей.
Смысла в этом было мало. Поначалу Рудольф подумал, что Элсбет забыла о старшей дочери. Однако затем она рассказала об исчадье ада, оставившем всех в дураках. Оно ошивалось в храмах греха, вместо того, чтобы обдумывать свои поступки. Увлекло на погибель страдающее существо, поскольку было ослеплено жаждой плоти. В какой именно момент исчадье исчезло из родительского дома, Элсбет не знала.
Этот лепет можно было не принимать во внимание. Двое других свидетелей дали гораздо больше информации. К сожалению, в суде она не будет иметь никакой ценности. Хорсти Кремер мог пересказать только слухи. Он даже не помнил, кто именно сказал ему тогда об измене Коры. А Мелани Адигар не видела, ушла ли Кора в ту майскую ночь из кабака одна или в сопровождении Джонни, маленького толстяка и незнакомой девушки…
Казалось, Кору обрадовало сообщение о том, что Рудольф побеседовал с другом ее юности. Ее тон стал меланхоличным.
– Ну и как он там? Чем занимается? Женился?
Она слушала шефа, спрашивала, не забыл ли о ней Хорсти. А потом стала рассказывать сама. О вечерах в «Аладдине», где они иногда танцевали, а иногда стояли в углу. Хорсти обожал Удо Линденберга[12]. Не жесткие, а только лирические композиции. «В темных, глубоких переходах прошлого. Дыхание воспоминания плывет по морям времен». И теперь она брела по темным переходам и периодически ее с головой накрывала холодная волна времени.
Сейчас волна была едва теплой. Кора негромко рассмеялась.
– Хорсти был милым. Часто меня мучила совесть, ведь я использовала его, чтобы остальные парни держались от меня подальше. Я хотела дождаться своего единственного. Подло, правда?
Рудольф Гровиан лишь пожал плечами, давая ей возможность выговориться, а сам ломал голову над тем, как обойти утес под названием Магдалина и при этом упомянуть о шестнадцатом мая. Только вечер в «Аладдине» и короткая сцена на парковке, ни о чем другом он говорить с Корой не хотел. Рудольф ни в коем случае не думал снова пробираться за ее стену, как во время последнего разговора, когда он добрые четверть часа наблюдал за тем, как она качает головой, прежде чем понял, что она отключилась.
Ему хотелось просто узнать, что было дальше с ней и Джонни. Ведь должно же б