Место смерти обладает магией притяжения. И еще долго после того, как труп вывезут и соскоблят следы крови, оно хранит память о происшедшем. Хранит эхо криков, томительный запах страха. Словно черная дыра оно затягивает в свою орбиту живых, которые не в силах отвернуться, побороть искушение заглянуть в ад.
Риццоли опустилась на корточки, чтобы рассмотреть забрызганные кровью плитки.
— Выстрел был чистым, прямо в сердце, — сказала Маура, устраиваясь рядом. — Перикардиальная тампонада, приведшая к мгновенной остановке сердца. Вот почему так мало крови на полу. Сердце перестало биться, кровообращение остановилось. Ампутацию он проводил уже на трупе.
Они замолчали, уставившись на бурые пятна. Здесь, в ванной, не было окон. Свет отсюда не проникал на улицу. У того, кто орудовал ножом, было достаточно времени, и он мог спокойно заниматься расчленением. Не нужно было подавлять крики жертвы, опасаться, что кто-то войдет в это заброшенное здание. Он мог резать в свое удовольствие, кромсая кожу и суставы, чтобы забрать свой трофей.
И когда все было кончено, он оставил тело в том месте, где царствовали паразиты, пировали крысы и тараканы.
Маура поднялась, с трудом дыша. Хотя в помещении было холодно, руки вспотели под перчатками, и она чувствовала, как сильно бьется сердце.
— Теперь можно уходить? — спросила она.
— Подождите. Позвольте мне все осмотреть.
— Больше здесь нечего смотреть.
— Но мы только что пришли, доктор.
Маура оглянулась на темный коридор, и ее затряс озноб. Она уловила какое-то странное шевеление в воздухе, холодное дыхание, от которого мурашки побежали по коже. «Дверь, — была ее первая мысль. — Мы оставили дверь открытой».
Риццоли все еще сидела на корточках, сосредоточенно разглядывая пятна крови. «Она даже ухом не повела, — подумала Маура. — А что же я так разволновалась? Спокойно. Спокойно».
Она подошла к двери туалета. Размахивая перед собой фонариком, словно шашкой, лихорадочно осветила коридор.
Ничего не увидела.
Но волоски на затылке встали дыбом.
— Риццоли, — прошептала она. — Может, все-таки пора уходить?
Только тогда Риццоли уловила напряжение в голосе Мауры, И совершенно спокойно спросила:
— А в чем дело?
— Я хочу уйти.
— Почему?
Маура уставилась в темный коридор.
— Что-то здесь не так.
— Какие-нибудь странные звуки?
— Давайте просто уйдем, хорошо?
Риццоли поднялась. И мягко произнесла:
— Хорошо.
Она вышла в коридор. Остановилась, как будто принюхиваясь, не исходит ли откуда запах угрозы. «Бесстрашная Риццоли всегда впереди», — думала Маура, следуя за детективом по коридору, а потом через зал. Они зашли на кухню — два ярких луча фонарика. «Идеальные мишени, — вдруг поняла Маура. — Скрипом половиц выдаем свое приближение, а фонариками подсвечиваем цель».
Маура почувствовала дуновение холодного воздуха и уставилась на силуэт мужчины, показавшийся в дверном проеме. Когда голоса взорвали тишину, она оцепенела и превратилась в ошеломленного наблюдателя.
Риццоли, уже в боевой позе, крикнула:
— Стоять! Бросай оружие! Я сказала стоять, ублюдок! — командовала Риццоли. — Бостонская полиция! Я из полиции! Какого черта…
Луч от фонарика Риццоли вдруг упал на лицо человека. Он заслонился от резкого света, сощурился. Повисла долгая пауза.
Риццоли раздраженно фыркнула:
— О, черт!
— Я тоже рад вас видеть, — сказал детектив Кроу. — Я так и думал, что именно здесь происходит самое интересное.
— Я бы могла снести тебе башку, — заявила Риццоли. — Хоть бы предупредил о том, что придешь…
Она осеклась и замерла, когда в поле зрения возник еще один силуэт. Высокий мужчина с кошачьей грацией проскользнул мимо Кроу и оказался в луче света. Фонарик задрожал в ее разом ослабевшей руке.
— Здравствуй, Джейн, — сказал Габриэль Дин.
Темнота, казалось, растянула и без того долгое молчание.
Когда Риццоли наконец обрела дар речи, ее голос прозвучал бесстрастно. По-деловому.
— Я не знала, что ты в Бостоне.
— Я только что прилетел.
Она убрала пистолет в кобуру. Расправила плечи.
— Что ты здесь делаешь?
— То же, что и ты. Детектив Кроу показывает мне место преступления.
— ФБР тоже интересуется этим? С чего вдруг?
Дин огляделся по сторонам.
— Поговорим об этом в другом месте. Где по крайней мере не так холодно. Я бы хотел понять, как ваше дело пересекается с этим, Джейн.
— Если мы будем говорить, то это должен быть обмен информацией, — сказала Риццоли.
— Разумеется.
— Все карты на стол.
Дин кивнул.
— Ты будешь знать все, что знаю я.
— Послушай, — вмешался Кроу. — Позволь я все-таки проведу агента Дина по зданию. Встретимся в управлении. Там хотя бы светлее. И не придется морозить задницы.
Риццоли кивнула.
— Хорошо, в конференц-зале в два. До встречи.
14
Риццоли сначала рылась в сумке в поисках ключей от машины, потом уронила их в снег. Чертыхаясь, она нагнулась и подняла их.
— Все в порядке? — спросила Маура.
— Он застал меня врасплох. Я не ожидала… — Джейн выпрямилась, и тяжелый вздох вырвался из ее рта облаком пара. — Господи, что он здесь делает? Какого черта он здесь делает?
— Думаю, работает.
— Я не готова. Не готова снова работать с ним.
— Наверное, у вас нет выбора.
— Знаю. И это больше всего меня бесит — то, что у меня нет выбора.
Риццоли открыла машину, и обе женщины скользнули на ледяные сиденья.
— Вы скажете ему? — спросила Маура.
Риццоли с мрачным видом завела двигатель.
— Нет.
— Но он бы хотел узнать.
— Не уверена. Не уверена, что какой-нибудь мужчина обрадовался бы такому известию.
— Выходит, вы заранее исключаете счастливый исход? Даже не хотите попробовать?
Риццоли вздохнула.
— Может, если бы мы были другими, стоило бы попробовать.
— Но это случилось не с другими, а с вами.
— Верно. Какой сюрприз, да?
— Почему сюрприз?
Некоторое время Риццоли молчала, устремив взгляд на дорогу.
— Знаете, как звали меня в детстве братья? — тихо произнесла она. — Лягушкой. Они говорили, что ни один принц не захочет поцеловать лягушку. И тем более жениться на ней.
— Братья бывают жестокими.
— Но иногда они просто говорят жестокую правду.
— Когда агент Дин смотрит на вас, мне не кажется, что он видит перед собой лягушку.
Риццоли пожала плечами.
— Кто знает, кого он видит?
— Умную женщину.
— Да, это очень сексуально.
— Для многих мужчин — да.
— Или они так говорят. Но знаете что? Я набила себе столько шишек в те времена, когда еще верила в это. Если есть выбор, мужчина всегда предпочтет сиськи и задницу.
Риццоли с мрачной решимостью сосредоточилась на дороге. Обочины улиц уже обросли грязными сугробами, а окна припаркованных автомобилей покрылись ледяной коркой.
— Что-то он все-таки нашел в вас, Джейн. И этого было достаточно, чтобы в нем проснулось желание.
— Скорее, его возбудило дело, по которому мы вместе работали. Азарт охоты. Знаете, как это разогревает чувства? Адреналин заставляет видеть все по-другому, чувствовать иначе. Ты работаешь с кем-то в паре сутками и в таком тесном контакте, что начинаешь узнавать партнера по запаху. Ты знаешь, как он пьет кофе, завязывает галстук. Потом дело приобретает опасный поворот, и вы вместе начинаете злиться, вместе бояться. И очень скоро все это становится похожим на любовь. Но это не любовь. Просто двое людей, работая в такой напряженной обстановке, уже не видят разницы между страстью и азартом погони. Думаю, то же самое случилось и с нами. Мы встречались возле нескольких трупов. И со временем даже я начала казаться ему красавицей.
— И у вас он тоже вызывал подобные ассоциации? Стал со временем казаться красавцем?
— Черт! Он действительно красавец.
— Если бы вы не любили его, если бы он был вам безразличен, тогда вы не переживали бы встречу с ним так болезненно. Разве я не права?
— Не знаю! — с отчаянием в голосе воскликнула Риццоли. — Я не знаю, что чувствую к нему!
— Это зависит от того, как он к вам относится.
— Уж об этом я его точно не собираюсь спрашивать.
— Во всяком случае это единственная возможность получить прямой ответ.
— Как там говорится: если не хочешь слышать ответ, не задавай вопроса?
— Кто знает. Ответ может оказаться приятным сюрпризом.
Они зашли в кафетерий на Шредер-Плаза, взяли по чашке кофе и поднялись наверх, в конференц-зал. Пока ждали Кроу и Дина, Маура наблюдала за тем, как Риццоли судорожно рылась в бумагах и папках, словно пытаясь отыскать содержавшиеся в них секретные сведения. В начале третьего из коридора наконец донесся мелодичный сигнал прибывшего лифта, а следом раскатистый смех Кроу. Риццоли заметно напряглась. Мужские голоса звучали все ближе, а ее взгляд был по-прежнему прикован к бумагам. Когда в дверях показался Дин, она не сразу подняла голову, как будто отказываясь признавать его власть над ней.
Маура познакомилась с агентом Габриэлем Дином в конце августа, когда он подключился к расследованию серии зверских убийств богатых супружеских пар в районе Бостона. Статный, импозантный, умница, он быстро занял лидирующее положение в следственной группе, и его конфликт с Риццоли, возглавлявшей расследование, был неизбежен с самого начала. Маура первой заметила, что конфликт перерос во взаимное влечение. На ее глазах разгорался их роман, она видела, какими взглядами они обменивались, стоя над трупами жертв. От Мауры не ускользнули ни смущенный вид Риццоли, ни ее растерянность. Рассвет любви всегда окрашен смущением.
Так же, как и ее закат.
Дин вошел в комнату, и взгляд его тотчас упал на Риццоли. Он был в костюме с галстуком, и его лощеный внешний вид контрастировал с мятой блузкой Риццоли и ее неприбранными волосами. Когда она наконец взглянула на Дина, в ее глазах явственно читался вызов: «Я такая. Не нравится — уходи».