Дойл ухмыльнулся, но судя по глазам, ему было совсем не весело.
- Во время варп-перелетов иногда случаются странные вещи, - сказала я, скрестив руки на груди. – У меня есть кое-какие мысли на этот счет. Кто-нибудь из вас слышал про убийцу с лицом-черепом, о котором рассказывают ребята из 310-го, когда выпьют? Говорят, это он убил Бархатного Магуса на Топентайре.
И тогда я услышала странное постукивание и царапание, и повернулась к переборке, от которой, как мне казалось, исходили эти звуки. Я думала, что это лишь мое воображение, пока не увидела, что Якобсен смотрит на ту же переборку.
Позади меня два ближайших химо-зверя начали визжать и фыркать в своих стойлах. Я оглянулась; звери учащенно дышали, их розовые глаза были испуганно расширены.
- Что, во имя Трона… - произнес Якобсен. Его глаза тоже расширились, когда он уставился на переборку. – Подождите… Это невозможно…
- Это просто стена, Якобсен, - пожал плечами Дойл. – Что там еще…
Якобсен поднял палец, потом схватился за лазерный пистолет.
- Нет, - сказал он. Его голос был странно высоким и словно придушенным. Трясущейся рукой он выхватил пистолет.
Я быстро шагнула к нему и выбила из руки пистолет. Даже один лазерный выстрел мог вызвать тревогу и нас всех могли отправить под суд по обвинению в заговоре. Мы будем болтаться в петле только потому, что жирный дурак нанюхался газу из баллона Грёте, и ему что-то привиделось.
- Приди в себя, Якобсен, - прошипела я. – По крайней мере, притворись, что ты солдат!
- Нет! Отойдите от меня!
Якобсен повернулся и бросился к одному из стойл, которое конюхи оставили открытым. Подскочив к стойлу, он исчез в темноте внутри.
- Жирный кретин перебрал газу, - хмыкнул Грёте.
- Якобсен? – Дойл недоверчиво посмотрел на него. – Быть такого не может, ты и сам это знаешь. Ему обычно было всегда мало…
Спустя несколько секунд раздался визг, оглушительно громкий и нечеловеческий. Я ощутила тошноту, услышав, что визг перешел в рев, а потом в вопль, прерывавшийся ужасным треском.
- Химо-зверь затопчет его до смерти, - сказал Дойл. – Надо помочь ему.
Никто не двинулся с места.
- О, ради Трона, - я выхватила нож и бросилась к стойлу. Остальные химо-звери в отсеке тоже вопили, их животная паника распространялась, словно вирус.
Якобсен в стойле визжал, словно умирающая свинья. От его страданий даже мне было больно – будто наждачной бумагой по открытой ране. Потом я услышала еще треск – мокрый, будто рвались хрящи. И вопли прекратились.
Я быстро заглянула в стойло и отдернула голову, опасаясь получить копытом по лицу. Якобсен был там, лежал на полу в луже собственной крови. Он был весь изломан.
В другом конце стойла вжимался в стену химо-зверь. Он тяжело дышал, его бока были мокрыми от пота. Мой нож был готов вонзиться в его морду, если животное бросится на меня, но оно не двигалось – просто смотрело на меня своими странным красными глазами и дрожало, словно оказалось на улице посреди зимы.
Дойл подошел ко мне, держа обеими руками краденый болт-пистолет. Громоздкое оружие было слишком большим для человека его размеров.
- Зубы Императора… Вы только посмотрите на него, он еще дышит, - произнес Дойл, его собственное дыхание вырывалось быстрыми испуганными вздохами. – Нельзя бросать его здесь так.
Это он верно заметил. Якобсен был переломан, как плохо сделанная деревянная кукла, его руки и ноги торчали под неестественными углами в странных направлениях.
- Дойл, не вздумай…
Савларец выстрелил и попал в подмышку Якобсена.
Болтерный снаряд взорвался. Все вокруг побелело. Уши заложило от грохота и какого-то странного пронзительного вопля, потрясшего мой разум. Потом в глазах начало проясняться.
Но лучше было бы не видеть того, что мне открылось.
Красная плоть, разбросанная повсюду. Не просто красная, но багрово-мясная и мраморно-розовая, словно стейк. Якобсена разорвало в клочья, будто взрывом гранаты. За пару секунд стойло превратилось в бойню.
Ржание химо-зверей и вопли охваченных ужасом савларцев слились в одну сплошную какофонию. Но я ощущала себя как-то отдельно от всего этого, словно слышала эти звуки под водой.
Потом звуки снова стали слышаться как обычно, и я встряхнула головой, чтобы немного прийти в себя.
- Что ради Святой Терры происходит? – произнес Грёте каким-то воющим голосом, подойдя к нам у входа в стойло. Его лицо было белым, словно выбеленный пергамент.
- Он напугал одного из этих зверей, - сказала я. – Надо убираться отсюда. Но сначала помогите мне убрать то, что от него осталось.
- И что мы будем делать с… этим? – спросил Грёте, ошеломленно указывая на клочья того, что было Якобсеном.
В стойлах позади меня химо-звери громко фыркали и вставали на дыбы, их сине-белые языки высовывались из ребристых ртов туда и обратно, словно поршни.
В голову мне пришла мысль. Я нахмурилась.
- Эти звери едят человечину, верно?
Долговязый огнеметчик встряхнул головой, похлопав себя по уху.
- Я уже много лет…
- Не ты, Грёте! Ради Трона, соберись! Эти звери едят человечину?
- Да, - сказал он. – А что?
- Помоги мне с его трупом.
Я повернулась и открыла стойла двух ближайших химо-зверей. Проскользнув мимо чешуйчатого бока одной из тварей, я набрала горсть сухого мясного корма из ее кормушки и бросилась обратно к останкам Якобсена.
- Это поможет им начать, - сказала я, разбрасывая корм по полу стойла и насыпая его в разорванную грудную клетку трупа. – Чем меньше доказательств, тем лучше. А теперь надо бежать.
Самый крупный из химо-зверей подошел к останкам, слизывая корм с пола, и опустил свое длинное рыло в потроха Якобсена. Синеватый язык твари быстро мелькал туда-сюда.
Дойл кивал как безумный, словно соглашаясь со мной, но не двигался с места, все еще держа свой краденый болт-пистолет в обеих руках. Я отошла в сторону так, чтобы между ним и мной находился химо-зверь – на всякий случай.
Никто не пришел на шум, слава Трону. Должно быть, конюхи поняли звуки выстрелов правильно – как знак держаться подальше. Бандитские разборки и все такое. Я жестом просигналила савларцам, что все чисто.
Грёте пробежал мимо меня, Дойл за ним. Хотя все мои инстинкты были против этого, я все же оглянулась.
На этот раз я точно увидела на стене конюшни что-то странное. Тень – нет, что-то более отчетливое. Пятно. Оно смутно напоминало человеческий силуэт, будто кто-то был похоронен в стене – разлагающийся труп, истекающий гнилостной жидкостью в пласкрит вокруг себя.
Я сказала себе, что это просто плесень, или какое-то другое пятно. Может быть, моча химо-зверя.
Я встряхнула головой, и видение исчезло. Это было еще более странным. Мгновение я просто тупо смотрела на стену.
«Сосредоточься, Лина»
- Вендерсен! – прошипел Грёте, вместе с Дойлом стоя у выхода из конюшни. – Пошли!
Я повернулась и побежала за ними, пытаясь противостоять безумному ощущению ужаса, медленно охватывавшего мою душу.
Той ночью я совсем не могла заснуть. Жуткие видения непрерывно вторгались в мои мысли, стоя перед глазами, словно выжженные. Пустые, мертвые глаза Вернид. Изломанные руки и ноги Якобсена с торчавшими из них обломками костей. Выстрел из болт-пистолета Дойла, взорвавшийся в подмышке толстяка, и зияющая полость за осколками ребер, с темно-багровой сердцевиной. Закатившиеся глаза химо-зверя, и его сине-белый язык в кишках Якобсена, когда тварь пробовала на вкус его сочные потроха.
Но больше всего мне не давало покоя то проклятое пятно на стене. Я просто не могла выбросить его из головы. Иногда мне казалось, что я вижу похожую тень на пласкрите, словно на пикт-снимках с силуэтами погибших в пожирающих миры пожарах Экстерминатуса.
Потом снова началось постукивание и это ужасное царапание. Я говорила себе, что это, должно быть, внутренние системы «Провидения». Это было старое судно, даже по меркам Имперского Флота, и технопровидцы, несмотря на все свои старания, мало что могли с этим сделать.
Вероятно, на Якобсена напал некий таинственный убийца, работавший на семью Торн. Может быть, даже псайкер, спроецировавший ужас в разум жертвы. Честно говоря, я никогда не верила в старые ноктайские истории об убийцах, способных проходить сквозь стены. Теперь эти истории выглядели куда более реальными.
Возможно, убийцу послал Бульвадт, в то же время, притворяясь, что ничего не знает. Возможно, все это устроил этот мерзавец Тренард. И к кому я могу обратиться, чтобы поговорить об этом и разделить бремя? К двум савларским наркоманам, мошеннику-ратлингу и бесчувственному киборгу. Как там говорится в старой поговорке? С такими друзьями…
Всего этого было почти достаточно, чтобы заставить меня нарушить клятву, данную себе – никогда не искать утешения в Имперском Культе. Почти достаточно, чтобы заставить меня искать Гефсема, священника Министорума, приписанного к нашей боевой группе.
Бессонные часы медленно тянулись. Я начала видеть эту тень в висящей одежде, в пятнах на зеркале, даже в складках моего офицерского плаща. Это ужасное постукивание и царапанье играло на моих истерзанных нервах каждый раз, когда я думала, что оно, наконец, прекратилось. И что-то внутри меня подсказывало, что оно стало звучать чаще. Я не осмелилась проверить, так ли это в действительности.
Измученная бессонницей и усиливавшимся отчаянием, я засунула голову под подушку, свернулась клубком и заставила себя представить, что я иду по пляжу, чувствуя под ногами теплый золотистый песок. Я вызвала в памяти шум волн, разбивавшихся о берег, и крики чаек над прибрежной деревней, где я выросла. Вспомнила мыс, куда я приходила, когда мне надо было отдохнуть от непрерывной беготни по переулкам в попытках продать товар. Я находила утешение в воспоминаниях об ощущении песка под ногами и странных раковинах, которые я собирала в детстве.
Слава Императору, я понемногу начала засыпать.