Утром в корабельных коридорах было тихо. Те, кто не был занят на тренировках, вероятно, посещали церковную службу, предписанную во время полета в варпе, или, может быть, еще лежали в своих койках, пытаясь проспаться после препаратов, облегчающих перелет, купленных на черном рынке у Еноха.
Таким образом, у меня был неплохой шанс выполнить задачи, которые я себе поставила, и вернуться в карцер, прежде чем меня обнаружат. Какая-то часть меня, некий внутренний голос продолжал твердить, что это безумие. Возможно, это действительно было так, принимая во внимание кошмары ночного цикла. Может быть, я неосознанно хотела, чтобы меня поймали и избавили от дальнейших страданий.
Ноктайцы хорошо умеют быть незаметными, особенно те из нас, которые выросли в доках. Я оставила свои ботинки в камере, спрятав их под койку, чтобы идти по кораблю максимально бесшумно. Умение двигаться бесшумно было необходимо для выживания в войне банд, и позволяло не получить багор в спину от бандита из соперничающей группировки в тот момент, когда ты думаешь, что двигаешься тихо, словно змея.
Острый слух также очень способствует выживанию. Услышав шаги обутых ног дальше по коридору, я успевала свернуть и найти другой путь. За десять минут мне пришлось три раза сворачивать в другие коридоры, и из-за необходимости скрываться, я прошла по кораблю только около полумили. Но в моем положении не было особого выбора.
Наконец я добралась до маленького вестибюля, ведущего в коридоры к офицерским каютам, это была уже знакомая мне территория. Слава звездам, двери уже были открыты. Я высунула голову в двери вестибюля, быстро заглянула в коридор и спряталась обратно.
Как я и боялась, у дверей моей каюты стояли два корабельных солдата-абордажника. Конечно, Тренард уже был здесь и основательно покопался в моих вещах. Вероятно, нашел мое савларское обмундирование и всяческие материальные блага, которые я за эти годы успела захватить как трофеи или приобрести на черном рынке у Еноха.
Как я мечтала о горячем душе и чистой одежде. После этой жуткой ночи от меня плохо пахло. Я была уверена, что смогу справиться с двумя часовыми, если придется, но сделать это не поднимая шума было невозможно. Душ подождет.
И я направилась обратно в нижние отсеки корабля, ругая себя за то, что имела глупость вернуться к своей каюте. У меня должно было хватить ума не делать этого. Надо думать, надо стать прежней Линой и выскочить из адской ловушки, которая смыкалась вокруг меня.
Вскоре я заметила серво-череп, один из полированных черепов-сервиторов, которые изготавливали из останков верных слуг Империума. Эта жутковатая штука с жужжанием летела по коридору, выполняя какое-то поручение, словно летающий череп был самой нормальной вещью. Я никогда не видела их на своей родине. Возможно, если они там и были, мое социальное положение было слишком низким, чтобы видеть эти ужасные штуки.
Серво-череп, висевший в воздухе примерно на высоте плеча на примитивных гравитационных двигателях, был снабжен длинным металлическим протезом, похожим на руку, и подвешенным шприцом-пистолетом. В одной из его пустых глазниц было вмонтировано оптическое устройство, с жужжанием и щелканьем повернувшееся ко мне. Заметив знаки различия на моей грязной форме, серво-череп кивнул в автоматическом жесте уважения.
И в этот момент я ударила его с такой силой, что он врезался в стену и отскочил от нее. Я еще раз пнула его, серво-череп с громким треском ударился о противоположную переборку и издал пронзительный визг. Я схватила его обеими руками, красная линза его телескопического глаза ярко вспыхнула. Его шприц отчаянно дергался, пытаясь уколоть меня и напомнив мне о скорпионах на Ноктасе, которые зажаливали себя до смерти, если поместить их в круг огня.
Наконец череп испустил громкий механический скрежет и затих. Странно, но его антигравитационные устройства продолжали работать; когда я отпустила череп, он повис в воздухе, словно мрачный буй в невидимом море.
Отлично. Я вытащила из кармана маленький свиток пергамента и сунула его в ротовую полость черепа, там, где было свободное место, не занятое механизмами и проводами.
Вскоре я услышала шаги двух человек, приближавшихся с другого конца коридора, и прокралась обратно тем же путем, которым вошла в коридор, после чего укрылась за углом. Я двигалась так тихо, что даже тараканы, мимо которых я проходила, лишь дергали усиками.
- Эй, Дорген, - послышался голос. – Посмотри-ка на эту черепушку. Выглядит здорово побитым. Как думаешь, стоит отнести его кому-то из шестеренок?
- Наверное, - ответил другой. – Если ты отвлечешь их этой штукой, я посмотрю, не получится ли что-нибудь у них стащить.
Значит, надежда все еще оставалась.
Прошло восемь часов, прежде чем я получила ответ. Восемь часов в этой проклятой камере с одним лишь молитвенником Гефсема и урчащим от голода животом. Я стала читать молитвенник вслух, просто чтобы услышать человеческий голос. Сначала я читала его, изображая бас Гефсема, потом аристократическим тоном Тренарда, а потом гнусаво-шипящим голосом Грёте. В молодости я хорошо умела подражать чужим голосам, и никогда не теряла в этом мастерства. Эти глупости немного отвлекли меня, помогая не слишком думать об ужасах прошлой ночи, и я хотя бы ненадолго перестала трястись от страха.
Около полудня я приступила к нудной процедуре рисования заново ритуального круга вокруг своей койки, пытаясь не думать о той ужасной твари, которая приходила ночью. Святая вода все-таки помогла. Я имею в виду, вероятно, это благодаря ей я была еще жива, а то кошмарное существо растаяло, прикоснувшись к кругу. Значит, на каком-то уровне это работало. А если Юки сможет мне помочь, то, что я запланировала на следующую ночь, сработает еще лучше.
Когда большая часть дня уже прошла, я услышала слабое гудение, становившееся понемногу все громче. В коридор влетел полированный серво-череп, и его вид напугал меня, хотя я ждала его. У него было две руки-манипулятора, в которых он неуклюже держал сверток, обернутый в коричневую бумагу.
Я встала с койки. Глаз-линза черепа с жужжанием повернулся, заметив меня. Сверившись с какой-то своей программой, череп подлетел ко мне и протянул сверток. Я взяла его, надеясь, что в свертке будет хотя бы пистолет.
Когда я осторожно вытащила сверток из манипуляторов серво-черепа – маленькое чудовище, казалось, не слишком охотно расставалось со своим грузом – я развернула его и нашла запасной комплект савларской формы, две кварты чистой воды в герметично закрытых фляжках и кусок протеиновой плитки.
Я сбросила свою грязную и мокрую от пота форму, надела новую и выпила воду в одно мгновение. Протеиновая плитка тоже задержалась ненадолго. Я съела каждую крошку, даже те, которые упали на холодный каменный пол. Они обладали больше вкусом пепла, чем мяса, но тогда они мне показались восхитительными. После всего этого я наконец хоть немного почувствовала себя человеком, и боль в животе несколько утихла.
Я потянулась и выполнила кое-какие упражнения. Один из нагрудных карманов моей савларской формы немного сморщился. Я полезла в него и нашла внутри записку на пергаменте, написанную невероятно мелким почерком:
НАЧАЛО СООБЩЕНИЯ
Огнеметчик рядовой Эгронд Грёте обнаружен в суб-квадрате Омега-11-4 Инженариум/На предложение о встрече ответ негативный/Очевидны признаки нарушения деятельности головного мозга/Вторичный запрос рассматривается
КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ
- Вторичный запрос рассматривается, - прошептала я, на мгновение закрыв глаза. Три простых слова, означавшие для меня, вполне возможно, разницу между жизнью и смертью. Но мне придется рискнуть. В конце концов, какой у меня еще выбор?
Я спрятала молитвенник за пояс и вышла из камеры.
Было уже поздно, когда я, наконец, нашла Грёте – единственного человека во всей боевой группе, который, вероятно, мог понять, через что мне пришлось пройти. Более того, он был единственным человеком, от которого я могла не ждать осуждения.
Я нашла его в инженариуме, сидевшего в темном углу и одетого только в набедренную повязку. Он жевал какой-то красный жилистый кусок, судя по виду – вероятно, украденное мясо. Его тело сплошным узором покрывали татуировки в виде змей и пауков, окруженных стилизованными языками пламени.
С другой стороны отсека сервиторы с пустыми глазами носили по коридору контейнеры с топливом и благовония в машинное отделение. Безмозглые существа даже не посмотрели в мою сторону, продолжая заниматься своим делом. Возможно, поэтому Грёте укрылся тут, спрятавшись почти на виду.
- Лина Вендерсен, - произнес савларец с полным ртом кровавого мяса. Он вытер кровь с губ, захихикал и стукнул себя кулаком по голове. – Это Лина Вендерсен!
- Да, это я, - сказала я. – Я пришла вытащить нас из этого дерьма.
- У меня тоже есть план, - сказал он, постучав по баку с прометием, стоявшему справа от него, к баку был прислонен его огнемет. – Сжечь ведьму!
Он снова засмеялся, в его смехе звучало безумие и отчаяние.
- Не уверена, что это хорошая идея, особенно здесь, - ответила я.
- Чем больше огня, тем больше шансов, что я достану ее. И пусть все это место тоже сгорит.
- И ты сам при этом сгоришь.
- Я не боюсь огня. Он очистит меня, - глаза Грёте жутко сверкнули во мраке. – Он сожжет скверну.
- Он сожжет тебя до смерти, Грёте, - сказала я. – И если загорится инженариум, погибнем мы все.
Он пожал плечами, закатив глаза: Какое мне дело?
- Есть другой способ, - сказала я. – Слушай, я знаю одно место, где мы можем спрятаться. Там даже безопаснее, чем здесь. Там… я нарисовала круг святой воды вокруг койки – ну, ритуал такой. Похоже, он защищает от этой твари.
- От нее ничего не защитит.
- Уж поверь мне. Она приходила ко мне прошлой ночью. И я все еще жива, не так ли?
- Значит, это была не она.
Я достала из кармана рисунок Дойла и показала ему. Грёте отпрянул, страшно побледнев.