Но Гарри, как ни странно, держался молодцом. Все время сидел со мной, даже пары прогуливал, лишь бы не оставлять меня в полном одиновестве. Не смотрел на меня, как на кусок дерьма, улыбался, когда мне становилось с каждым днем легче. И терпел. Долго терпел мои выкидоны в порыве отчаяния. Но в один прекрасный день…
– Когда же ты признаешься, что я тебе небезразличен?
Этот вопрос ошарашил своей внезапностью. Совсем недавно я высказывалась о его фальшивых отношениях, а сейчас этот рыжий вожак заливает мне о симпатии. О моей симпатии, но не о своей. Откуда ж мне знать, что он испытывает ко мне? Вдруг наши чувства невзаимны? Вдруг он уже не…
Так, стоп! С чего это я начала думать о каких-то там чувствах к этому лоху? Ответ пришел быстро. В отличие от других, этот парень всегда был рядом. Двадцать четыре на семь. Он стоял со мной в очереди в больнице, когда стало совсем плохо, бегал в магазин за продуктами, ночевал рядом со мной. Даже сейчас лежал рядом вместо того, чтобы пойти на сдачу промежуточного теста.
Софи однажды окликала нас сладкой парочкой, за что получила от меня средний палец. Ибо нехрен! Мы не сладкая парочка! Мы вообще не парочка! Ишь чего выдумала!
Но почему-то сейчас я хотела с ней согласиться. Совсем немножечко.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю провокационно.
– Ты разговаривала во мне.
Да ладно? Что я там такого наговорила, раз Питерсон задает такие вопросы? Хотя какая разница? Я, между прочим, не обязана отчитываться перед ним! Сам говорил, что я ему не нужна. Сам когда-то послал меня куда подальше со своей сраной Патрицией, а теперь о моей симпатии спрашивает. Что за фигня?
– И?
– Ты говорила, что любишь меня.
Да ну? Хорош врать! Не говорила я такого! И не чувствую я ничего подобного! Не люблю! Да ты мне не нравишься! Кому ты нужен кроме своей девушки? Никому! Даже банде хранических алкоголиков не нужен! А мне тем более!
– У меня не мог спросить? – смотрю на него с укором, пока он сидит на кровати и лыбится. Засранец! Так стоп, он же спросил…
– Зачем? Ты сама все сказала, – Гарри продолжает улыбаться, как довольный котяра.
– Ты тоже.
Тут же улыбка на рыжей морде лица тут же угасает. Неужели, вспомнил, что наговорил мне недавно? Винтиками в голове покрутил? Сложил два плюс два? Осознал, почему я напилась тогда в хламину и оказалась здесь?
– Кто сказал, что я больше не нужна? Кто опозорил меня перед всем универом? И знаешь, я бы за такое врезала по…
– Фак!
Питерсон больше не дает вставить и слова, набрасывается на меня, припечатав к кровати, и затыкает мой порыв злости своими губами. Напористо так. Меня даже к унитазу не тянет, когда он язык свой с моим сплетает. И не вырваться – мертвой хваткой в меня вцепился! Эй! Может, отпустишь? Но он не слышит зов моего тела.
И я тоже…
Поддаюсь. Не знаю, какого черта, но поддаюсь. Ладони, пока его губы сладко терзают мои. О, фак! Как же охренительно. Вот как он это делает? Как заставляет одним гребаным поцелуем сойти с ума? Не понимаю… Стой! Зачем ты отодвинулся? Я хочу ощутить твои умелые губы на своих. Ну же!
– Сара, прекращай играть, – говорит он, тяжело дыша. – Ты мне нравишься. Просто признайся, что я тебе небезразличен!
– А как же твоя…
– Да срать я хотел на нее, понимаешь? Мне одна единственная нужна.
Эти слова затронули глубины моего сердца. Того самого, которое разбилось после его слов. И сейчас оно восстанавливается. Раны постепенно заживают. Они не успевают превратиться в шрамы или рубцы. А еще…
Да вашу ж мать! Питерсон, какой хренью ты меня напоил, раз я думаю, как малолетка наивная? Да, я рада, что нравлюсь тебе, и ты мне нравишься, но перестань делать из меня романтичную особу, верящую в сказки про замирание сердца и остановку дыхания!
Но я ничего не говорю в ответ, притягиваю его лицо и впиваюсь в желанные губы. Да! Лучше так! Подари мне немного этого счастья! И молчи! Лучше заткнись! Не говори ничего! Молчание – золото. Поступки и действия скажут все за нас.
Прошло всего несколько дней с того момента. Теперь мы не скрывали друг от друга чувств. Проводили вместе свободное время, пока я не выздравила. Ну, как проводили. Целовались в основном. Причем до такой степени, что у меня губы болели. До сих пор болят. Но от этого мне ни капельки не противно. Наоборот – приятно. А когда вспоминаю, как он игрался языком между ног, то сразу же…
Ох, черт! Я же на пары опоздаю!
Со скоростью света привожу себя в более-менее нормальный вид, выхожу комнаты. Софи нет смысла ждать – наверняка с утра на парах. И, надо сказать, что такого пристального внимания к своей персоне я не ожидала. Совсем. Да, отравилась, заболела, а Гарри присматривал за мной, но это не значит, что пеня нужно возносить на пьедестал и пялиться во все глаза. Соскучились за эти дни? Молодцы!
Так, а почему вы ржете в кулак? Почему сочувственно пялитесь, словно я преступление совершила? Что за на хрен? Может, помнят еще ту сцену, когда Гарри меня опозорил? Осадок остался у этих недомерков и решили сейчас наверстать упущенное?
Я бы проклинала Гарри до конца жизни, обзывала бы разными словами, но мы договорились не вспоминать тот случай и разобраться в своих отношениях с той противной Патрицией раз и навсегда. Теперь мы вместе. Я и он. Вдвоем. И никто не помешает нам быть вместе. Фак! Опять эта наивность проскальзывает. Знаете, может, это не так уж и плохо? Есть в этом что-то милое. Или…
Что за дерьмо?
Весь день я не могла понять, в чем дело. То в коридоре, то на парах пялятся. Даже в этой гребаной столовке смотрят на меня, как на обезьяну в зоопарке. А-а-а! Бесит! Поскорее бы Гарри пришел. Он обещал пообедать со мной во время перерыва. Может, легче станет.
Лучше бы так.
– Привет, – он неожиданно кладет свои руки мне на плечи, заставив вздрогнуть. Кто так пугает? Так и знала, что не надо было садиться за столик, а следовало подождать у входа.
– Привет, – тянусь за долгожданным поцелуем, но он… Питерсон, ты совсем охренел? Чего отворачиваешься? Эй, я поцеловать тебя хочу! На нас никто не смотрит! Ну ладно-ладно, на нас все смотрят. Что-то со своей Патрицией ты не стеснялся чувства проявлять!
– Слушай, нам нужно немного повременить, – ошарашивает новостью рыжий.
– Что значит повременить?
– Патриция плохо восприняла наше расставание. Она и так ревновала к тебе, а если узнает, к кому ушел, будет только хуже.
Вот дерьмо! Начала новые отношения, блин!
– А ты случайно не хочешь увильнуть?
Знаю я вас – мужиков. Один парен то же самое мне говорил прежде чем окончательно бросить. Что, пожалел о своем решении? Тогда будь мужиком и скажи все прямо? Чего ведешь себя, как гребаный мудак?
– Сара, блядь! – Гарри почти стучит кулаком по столу, но в последний момент останавливается и, стиснув зубы, смотрит на меня в упор. – Ты же знаешь, как дорога мне. Просто подожди несколько дней, ладно? Доверься мне.
Доверься… Однажды доверилась одному парню, однажды шла с ним до последнего, пока он не бросил меня. Доверие – та штука, которая зарабатывается трудом и рушится в один миг. И стоит ли снова окунаться в эту неизвестность?
– О, ребята, давно не виделись, – рядом с нами плюхается чертов Адамсон, улыбаясь во все тридцать два зуба. Чувак, ты очень вовремя.
– И тебе привет, – отвечаем одновременно с парнем. С моим ли?
– Ты где пропадал? – теперь спрашивает один Гарри, стукнув Джека по-дружески кулаком о предплечье. Теперь оба улыбаются. Веселье передается по воздуху? Тогда мне почему так хреново?
– Заработался. Вы не знаете, Софи в общаге?
– Она вроде как на пары поехала. А что? – говорю я, вспоминая идеально заправленную кровать и аккуратно оставленную майку сверху. Все, как любит эта педантичная русская. Но я все равно ее люблю. Как подругу, конечно же.
– Моника сказала, что ее целый день в универе нет, дозвониться не могу.
Вот эта новость заставляет меня тут же насторожиться. Она вроде никуда особо не собиралась. Горевала, что оба Адамсоны пропали хрен знает куда, но сегодня железобетонно собиралась на пары. Эта особа вряд ли будет прогуливать, только если…
– Да ладно тебе, Джек, – встревает Гарри. – У нее наверняка занятия допоздна, сам знаешь этих медиков. А если не появится, то наверняка в комнате заперлась и лекции учит. Другого не дано, братишка, – убеждает он блондина.
Не знаю, в курсе ли Гарри о сложных отношениях Софи с ее мужчинами, но лучше пусть Джек меньше переживает за свою возлюбленную, чем соберется ее искать.
Потому что я догадывалась, куда ее черти унесли и в чью сторону…
Глава 31. Любимый
Свобода. Никогда не думала, что она так глубоко проникнет в мою сущность. Что когда-нибудь я смогу настолько сильно прочувствовать ее. Каждым вздохом, каждой клеточкой тела. Она пронизывает насквозь. Управляет тобой, заставляет совершать необдуманные поступки, но не заводит за грань. Тормозит перед следующей ступенью, если она окажется опасной.
И сейчас моим тормозом был Тайлер…
Мы проснулись очень рано. Точнее я открыла глаза, когда красные цифры на электронных часах показывали половину пятого утра. К этому времени Тай не спал. Он лежал на огромной кровати, но не рядом, как я предполагала, а чуть поодаль, глядя своей глубокой синевой.
Почему-то у меня сложилось ощущение, что он вообще не спал. Так и смотрел на меня всю ночь, ожидая пробуждения. Но зачем? Неизвестно. Хотя в какой-то степени я его понимала. Когда-то так же глядела на него, рассматривала каждую морщинку на идеальном лице, обводила глазами контур полных губ, улыбалась, когда он сводил темные брови во сне. И эти моменты казались мне идеальными. Неповторимыми.
– Ты прекрасна во сне.
Вот что я услышала первым, когда проснулась в его кровати. Меня не волновал тот факт, что я снова прогуляла университет без уважительной причины, что Сара начнет искать. И Джек…