Я удовлетворенно вздыхаю, позволяя своим рукам обхватить ее животик и сомкнуться, удерживая ее в безопасности. Кровь в ушах стучит в ушах, и слышно, как Элеонора тяжело дышит. Это самый сладкий звук, и я прижимаюсь к ее уху, кусая ее мочку. Она радостно выдыхает и протестует, когда я ухожу. «В постель», — приказываю я, поднимаясь на ноги, улыбаясь ее недовольному лицу, когда застегиваю ширинку. Не говоря ни слова, я наклоняюсь, беру ее на руки и выхожу из гаража с женой, перекинутой через мои руки. Ее голова ложится у мня на плече, и я смотрю на ее пылающее лицо.
«Как ты думаешь, ты можешь стоять?»
«Нет», — быстро отвечает она. «Зачем? Моя задница сейчас становится слишком тяжелой?»
«Твоя задница просто идеальна». Давай проясним это, прежде чем она заберет это у меня. «Оставь мою задницу в покое».
«Скоро она может вырасти еще больше», — тихо шепчет она.
Я останавливаюсь, мои глаза устремляются к ней. Я замечаю, что она улыбается. «Ты играете со мной? Пожалуйста, не играй со мной».
«Я сделала тест сегодня утром».
И именно тогда я подумал, что не могу быть счастливее. Я выдыхаю и погружаюсь лицом в ее волосы. "Сколько недель?"
«Всего двенадцать».
«Боже, женщина, ты делаешь меня таким счастливым».
«Я или моя постоянно увеличивающаяся задница?»
'Ты. Твоя задница — всего лишь бонус». Но вид того, когда Элеонора была на полном сроке с Джорджем, внезапно пронизывает меня. Я усмехаюсь ей в шею. «Я не могу ждать. Но я хотел быть там, когда ты делала тест».
«Я не была уверена. И я не хотела вселять в тебя надежды. Я знаю, как сильно ты любил мою массивную задницу, когда я ожидала Джорджа».
«Не массивная. Отличная.'
«Да, потому что у тебя больше места, чтобы ударить по… — голова Элеоноры вздымается вверх. — «Это была Клементина?»
'Что?' Как только я спрашиваю, я слышу еще один хныканье.
'Что.' Элеонора в мгновение ока вырывается из моих рук, подбирает низ платья и выбегает из гаража.
Я хватаю радионяню и надеваю очки, следуя за ней, немного менее настойчиво, чем Элеонора.
«Я иду», — кричит она. — «Где миссис Поттс?»
«Значит, она может использовать свои ноги для своей собаки?» Я ворчу. Но я все еще улыбаюсь. Сиськи, живот и попка. Я бы хотел, чтобы она была беременна навсегда.
Миссис Поттс появляется из свободной комнаты, словно по волшебству, с завитками в волосах, цветочная пижама утопает в ее коротком пухлом теле. «Пора?»
«Тебе лучше взять одеяла». Я пробираюсь на кухню и нахожу Элеонору, присевшую к собачьей постели, ее платье, похожее на скомканное атласное полотно, валяется на кухонном полу. На одной ладони она держит челюсти Клементины, ее рука нежно поглаживает ее голову другой, а Уинстон кружит рядом. «Что ж?» — спрашиваю я, присоединяясь к ней и пытаясь успокоить Уинстона.
«Она рожает», — говорит Элеонора, не глядя на меня. «Это может быть долгая ночь».
«Чтобы провести долгий день». Я вздыхаю, когда миссис Поттс врывается в дверь с руками, набитыми одеялами.
«Я здесь!» Она раскачивается и бросает кучу рядом с собачьей кроватью, оценивая Клементину. «Посмотри на эту мордашку», — радостно говорит она. «О, я не могу дождаться, когда в Убежище будет полно щенков».
Я беру Уинстона за шиворот. «Давай, мальчик. Оставим дам заниматься своим делом. Я мягко увожу его к двери, оглядываясь назад, и улыбаюсь. Жена, двое детей, два бульдога и щенки в придачу. Чертовски сумасшедший.
Уинстон немного ворчит, пока я веду его в свой кабинет. «Просто будешь больше волноваться», — говорю я ему. «Это некрасиво. Лучше всего попробовать и немного расслабиться. Отдохнуть. Знаешь, ты ей скоро понадобишься. Я толкаю дверь своего кабинета и провожу его внутрь, он смотрит на меня и лает, соглашаясь, подходя к стулу и вскакивая. Он сворачивается калачиком, пока я ставлю радионяню на шкафчик с напитками и наливаю себе «Хейга», делая быстрый глоток, прежде чем поставить его на свой стол и подойти к подножию книжного шкафа. Осматривая полку передо мной, я нахожу нужную книгу и наклоняю ее, отступая, когда полка расползается, обнажая свой сейф. Я немного сгибаюсь в талии, глядя на сканер, прежде чем повернуть циферблат несколько раз и достать ключ из кармана. Я вставляю его в замок и поворачиваю, получая свой обычный трепет от щелчка, который указывает на открытие замков. Мой живот действительно трепещет. Никогда не стареет.
Зайдя внутрь, я беру сверток в руки и подхожу к своему столу, кладя его вниз с должной осторожностью.
Затем снимаю крышку, сажусь, поднимаю ноги и беру стакан.
И я расслабляюсь и некоторое время восхищаюсь этим, улыбаясь про себя, когда думаю, что Брент Уилсон, вероятно, делает то же самое каждый день. Вот только он восхищается подделкой — еще одной подделкой, которую я мастерски обработал и закопал под плитой на крыльце Пантеона, прежде чем снова откопал ее. Я улыбаюсь при этой мысли. Не знаю, от чего я получил больше удовольствия: от того, что я обнаружил, что настоящая скульптура была в Риме и моя девушка нашла ее для меня, или от того, как Брент убежал с другой подделкой. Это близкий вызов.
Я поднимаю глаза, когда стучит дверь, и секунду спустя дедушка просовывает голову. Его взгляд падает прямо на Голову фавна, на его старых губах тянется понимающая ухмылка. «Почему ты не в постели?» — спрашиваю я, вставая и наливая ему виски.
Он медленно идет к стулу с другой стороны моего стола и, тихо хмыкая, опускается, принимая стакан, когда я передаю его ему. Он бросает газету на стол, и она приземляется рядом со скульптурой. Я смотрю вниз, улыбаясь.
Лицо Брента украшает первую полосу, а заголовок сообщает миру, что он был приговорен к десяти годам заключения за кражу О'Кифа у Sotheby's. Я не собираюсь расстраиваться из-за того, что подставил того хера. Мне нужна была справедливость для мамы и папы. Я улыбнулся своей долбанной заднице, когда я задушил картину его отпечатками пальцев, благодаря стеклу, которое я украл из его номера в Стэнтоне. Боже, мне бы очень хотелось увидеть выражение его лица, когда полиция обнаружила О'Киф в хранилище его отеля. Задержание Брента было одним из моих лучших моментов. Я все еще живу.
«Он будет преследовать тебя, когда его освободят, — размышляет дедушка.
«У меня есть добрые пять лет, прежде чем мне нужно будет об этом беспокоиться».
Он тянется к скульптуре, поворачивая ее, пока она не смотрит на него. Затем он откидывается с улыбкой и смотрит на нее.
Я наблюдаю за ним, изучая своего дедушку и получаю такое же удовольствие, как и давно потерянное сокровище. — Дед? — говорю я, завоевывая его внимание. Я поднимаю стакан и поднимаю тост над головой фавна. «Маме и папе».
Он кивает, и мы оба опрокидываем свои бокалы, одновременно хлопая бокалами по столу Теодора Рузвельта.
Дедушка улыбается, устраиваясь поудобнее, насколько позволяют его старые кости. Затем он вдыхает и с задумчивым вздохом выпускает воздух. «Я люблю тебя, мальчик Беккер».
«Люблю тебя больше, дедушка», — тихо отвечаю я, наклоняясь вперед и поворачивая скульптуру лицом ко мне, прежде чем снова налить нам напитки и передать ему. «Люблю тебя намного больше». Я расслабляюсь в кресле.
«На охоту», — говорит он. «Лучшие истекающие кровью охотники за сокровищами, которые когда-либо жили». Он смотрит на скульптуру, и я вижу в нем покой так же, как чувствую его в себе. — «Ты слышал, что «Мона Лиза» снимают для чистки?» — спрашивает он, все еще не сводя глаз с головы фавна.
'Ой?' Я пытаюсь остановить покалывание в венах с волнением. Честно говоря, люблю.
Он смотрит на меня. — «Очевидно, в следующем месяце.»
'Интересно.' Я размышляю, катая стакан по нижней губе.
'Я тоже так думал.' Он тянется к скульптуре и поворачивает ее лицом к себе. «Но, знаете ли, вы сейчас на пенсии». Он поднимает свой стакан и делает глоток.
«Да», — размышляю я, глядя через стол. 'Я ушел в отставку.'
Рот моего дорогого старого дедушки медленно растягивается в ухмылке.
И, черт возьми, моя жажда приключений, я улыбаюсь в ответ.
Больше книг на сайте - Knigoed.net