– Послушай, милая Белоснежка. У меня есть к тебе серьёзный разговор. Давай начнём его в моём кабинете, прямо сейчас, ничего никуда не откладывая. Я очень тебя прошу, отнесись к этому серьёзно.
Слова отца показались Анжелик тревожными. Она дёрнулась от камина в сторону отца, и присев на краешек стола, взволнованно спросила:
– Ты меня пугаешь, папа! С тобой всё хорошо, как твоё здоровье?
Годен засмеялся и по-отечески приобнял Анжелик за плечи:
– Об этом не беспокойся, ангелочек! Идём же, идём – скоро всё узнаешь!
До самого кабинета отца Анжелик мучала интрига, а Годен представлял восторг и радость от необычного подарка. И вот, усевшись в добротное кресло из кордовской кожи, Орельен Годен занял позицию политика, сменив мягкость на прямолинейность и серьёзность, он разложил на столе перед дочерью несколько папок с какими-то документами.
– Дорогая мадемуазель Анжелик Годен. Вот уже совсем скоро, в декабре, тебе исполнится восемнадцать лет. Ты станешь совершеннолетней, или говоря юридическим языком, обретёшь полную дееспособность. И я бы хотел, чтобы в такой значимый день ты получила не менее значимый подарок.
Сидевшая напротив отца Анжелик встрепенулась от странного, неприязненного предчувствия. Несмотря на состоятельность семьи, ей всегда по душе были простые вещи, не требующие больших трат.
– О чём ты, папа? Мне не нужны никакие дорогие подарки, единственное, чего я хочу, чтобы мы провели этот день все вместе, как когда-то ра…
– Не спорь, пожалуйста и дай мне договорить, – резко оборвал дочь Годен. – Я твой отец и для меня дорога судьба моего ребёнка. Потому, я принял твёрдое решение подарить тебе особняк «Двух Ангелов». Вот эти документы, которые ты видишь перед собой, уже подготовил наш старый добрый друг, нотариус мэтр Лорье. Тебе останется лишь подписать их в день своего рождения, и с того момента ты станешь полноправной и единоличной хозяйкой этой жемчужины.
Анжелик опешила, и в растерянности даже не смогла сразу подобрать слов. Услышанное скорее больше огорчило её и ввело в ступор, чем принесло восторг и радость, которую так надеялся увидеть её отец.
– А как же Мари-Роз? Ты ведь сам говорил, папа, что особняк всегда будет принадлежать нам с сестрой? Тем самым двум ангелам, в честь которых ты его назвал. Разве ты забыл свой тост в день моего приезда?
– Понимаешь, моя Белоснежка, это не значит, что я чем-то обделяю Мари-Роз. Вы всегда, слышишь, всегда будете моими ангелами. Но некоторые обстоятельства немного подверглись изменениям, и я считаю важным скорректировать подобные юридические формальности…
– О, папа, прошу, без этих юридических формальностей! Хотя бы дома будь отцом, а не политиком.
– Прости, милая. Ничего не изменится де-факто, дом так и будет считаться вашим. Просто де-юре, то есть, по документам, собственник будет только один. Согласись, так проще вести хозяйство, и тебе будет интереснее начинать взрослую жизнь. У тебя деловая хватка, да, да, не спорь. А твоя сестра напротив, ветрена, легкомысленна…
– Но папа, как ты можешь так говорить?! Ведь получается так, что полноправной хозяйкой дома буду только я, и ты лишаешь, понимаешь, лишаешь её законного права на этот дом! У меня неприятное ощущение того, что ты выгоняешь её на мороз, словно проблемного котёнка.
– Анжелик, милая, ты очень возбуждена, прошу перестань нервничать! Повторю, это всего лишь формальность – никто никого никуда не выгоняет. Ты не так всё поняла…
Анжелик, почувствовав неладное, начала наступление:
– Я хочу увидеть Мари-Роз, именно сейчас. Когда она вернётся?
Годен отвёл взгляд и выдержал паузу, после чего принялся перебирать документы, пытаясь уйти от разговора.
– Тебе не о чем с ней разговаривать. Тем более, сейчас. Анжелик, услышь меня…
– Папа, где моя сестра? Почему она не подходила к телефону все эти дни, пока я была в Эро? Я прошу тебя, папа, не лги мне, я хочу знать правду!
Орельен Годен мог проявлять жёсткость во многих вопросах, но когда дело касалось его любимой дочери, он под невыносимым гнётом её расстроенного личика стремительно смягчался. Он не мог лгать, глядя в её васильковые глаза, вдобавок из которых вот-вот покатятся хрустальные слёзы.
– Ей не здоровится, дорогая. Но уверяю тебя, ничего серьёзного, обычная осенняя хандра. Ей просто нужно отдохнуть…
Теперь Анжелик начала переживать настолько, что практически закатила отцу истерику, но её голос задрожал в попытке повысить тон:
– Я не понимаю, перед моим отъездом я сидела у неё до ночи, мы болтали, смеялись, и она не выглядела нездоровой. Может быть, слегка уставшей, но не настолько, чтобы не иметь сил держать в руке телефонную трубку. Где она, папа? Что случилось? Я не выношу лжи, пожалуйста, скажи мне правду!
– Анжелик, дитя моё, я прошу, прислушайся к своему отцу! Она в надёжных руках, верь мне! Её не стоит беспокоить сейчас, для скорейшего выздоровления ей нужен полнейший покой. Понимаешь? Ты же хочешь, чтобы твоя сестра Мари-Роз как можно скорее поправилась? – Годен не привык видеть младшую дочь такой, потому сам впервые вышел из колеи, не зная, как потушить разгоревшийся пожар, ведь Анжелик продолжала настаивать на своём.
– Мари-Роз моя сестра и твоя дочь, папа. Я не думала, что ты так с ней можешь поступить. Ты можешь мне ничего не говорить, я и так поняла, где она – в лечебнице твоего друга, мсье Жан-Клода Дюфура. Папа, разве так поступают с теми, кого любят?
– Анжелик, ты не понимаешь сама, что говоришь! Разве ты думаешь, что я отправил бы к моему другу Дюфуру человека, пышущего здоровьем? Я проявил высшую степень заботы и любви к ней, как если бы и на её месте была ты.
– В том-то и дело, папа, что отправил! Я уверена, ей было бы намного лучше в кругу семьи, дома! Разве это так сложно, организовать лечение на дому? Ты можешь не нанимать сиделок, я и сама легко с этим справлюсь. Это не забота папа, это попытка избавиться от тяжёлого багажа. Да, я знаю, она не подарок, но и мы тоже не святые, папа!
– Хорошо, я сделаю так, как ты того хочешь, я услышал тебя, дорогая. Давай вернёмся к этому разговору немного позже. К тому же, мне уже пора, иначе рискую опоздать на заседание в мэрию. Пообещай мне, что ты не предпримешь никаких необдуманных действий? Анжелик, я прошу, обещай мне проявить терпение и быть благоразумной!
Белоснежка в душе скрывала обиду на отца, но старалась не подавать явного виду. Немного помолчав, она попыталась сделать вид, словно ни в чём не бывало и поспешила удалиться.
– Обещаю, и надеюсь, что ты так и сделаешь. Папа, я бы хотела прогуляться по Парижу, ты не обидишься, если я задержусь на прогулке?
– Никаких обид, я перенесу ужин на часик позже, если тебе этого будет достаточно. Кстати, мне по пути, я могу тебя подбросить до Елисейских, заодно пройдёшься по магазинам?
– Ой, знаешь, я хотела по дороге ещё заглянуть к мадам Фортинель, моей старенькой учительнице музыки, ты должен её помнить. Представляешь, ей уже почти девяносто, а я была уверена, что она давно умерла. Хорошо, что Луиз мне рассказала о ней. – В сущности, Анжелик не умела лгать и это было видно. Годен всё понял, но решил подыграть, чтобы не ухудшить и без того невыносимую для него ситуацию.
– Как пожелаешь, милая. Не забудь передать приветствие мадам Фортинель от меня, если ей что-то нужно, я всегда готов помочь.
– Обязательно, спасибо папочка! – Анжелик поцеловала на прощание отца и ушла в свою комнату, переодеваться к прогулке.
Только закрыв за дочерью дверь своего кабинета, Орельен схватился за телефонную трубку, но совершенно не для того, чтобы позвонить в гараж.
– Клиника Дюфура? Это мсье Орельен Годен. Срочно переключите меня на мсье Жан-Клода Дюфура. Алло, Жан-Клод? Послушай, у меня есть к тебе важная просьба. Обещай, что исполнишь. Белоснежка вернулась из Эро и настаивает на встрече с Мари-Роз. Ни при каких, слышишь, ни при каких обстоятельствах этого произойти не должно. Скоро она появится на твоём пороге – умоляю, сделай всё, что в твоих силах, главное, чтобы тихо и мирно.
– Не беспокойся, Орельен, ты же знаешь, что всегда можешь положиться как на меня, так и на моего сына. Я сделаю всё, как положено.
– Ты думаешь, мы не зря это всё затеваем? Может, лучше сказать ей правду, хотя бы об этом…
– Успокойся, Орельен, даже в делах семейных нельзя давать волю чувствам. Ты понял?
– Благодарю мой друг, я твой вечный должник.
Годен был человеком стратегического склада ума, а характер его работы требовал от него проницательности, прозорливости и искусных черт дипломата. К тому же, несмотря на свою вечную занятость, он знал характер своей Белоснежки до кончиков ресниц. Потому сразу понял, что она, возможно, впервые за всё время решила его обмануть. Договорившись с Дюфуром о поддержке с его стороны, мсье Годен со спокойной душой отправился на одной из своих машин на заседание мэрии.
Проследив с окна своей комнаты, Анжелик дождалась отъезда отца. После, вызвала такси на улицу Вильдо, где её приезд уже ожидали.
В КЛИНИКЕ ПО УЛИЦЕ ВИЛЬДО
Клиника доктора Дюфура и его сына была одной из самых процветающих учреждений для «уставших» людей, которых объединял один общий симптом – высокая финансовая обеспеченность. Красивые, высокие, вычурно кованные ворота, старательно выкрашенные в золотистый цвет, аккуратно выстриженные клумбы и широкие ступени, ведущие к дверям с витражами – всё имело довольно доброжелательный, располагающий к покою и отдыху вид.
Отпустив такси, Анжелик вихрем пронеслась к порогу клиники, где очень удачно столкнулась с доктором Жан-Клодом Дюфуром.
– Прекрасная мадемуазель Годен, вы подобно накату морской волны – чем вызвана такая спешка? Вам почти удалось сбить меня с ног, а я, знаете ли, ещё довольно крепок для своих лет.
Анжелик слегка смутилась, представ перед лицом статного друга семьи, но набралась смелости и прямо заявила о своих требованиях:
– Простите меня, мсье Дюфур, но думаю, вы не очень удивлены видеть меня на пороге вашей клиники. Я пришла навестить Мари-Роз – мне известно о её так называемой болезни, и я намерена требовать её освобождения.