Отыскав комнату № 15, Анжелик остановилась, переведя дыхание. Вытащив пару шпилек из жемчужных волос, она присела у замочной скважины, и чтобы было удобнее, схватилась за дверную ручку, которая, опустившись издала негромкий щелчок. К огромному удивлению Анжелик, комната была открыта, а ключ находился в замке внутри помещения. Она никак не могла представить, что так легко откроются двери, к которым ещё мгновение назад не знала, как подступиться. Но то, что творилось за порогом, просто сразило её наповал – нет, даже не то, что комната оказалась довольно просторной и хорошо обставленной, словно номер в лучшей гостинице. Её поразило то, как расслабленно развалилась на большой кровати Мари-Роз, запрокинув ногу на ногу, листая глянцевые журналы и вальяжно раскуривая сигарету, при том выпуская клубы дыма, как паровоз. Рядом с её кроватью, заправленной шёлковыми простынями, лежал поднос с недоеденным обедом – парочкой куропаток под сливовым соусом, зелёным лёгким салатом, сдобренным бальзамиком и почти пустая рюмочка шерри. Мари-Роз сначала даже не заметила нежданную гостью на пороге, ведь её развлекало горлопанящее радио, вещая концерт из парижского мюзик-холла. Из открытого настежь окна доносилось заливистое пение птиц и лёгкий ветерок на своих гребнях разносил по комнате ароматы цветущего сада, заодно, будто в танце развевая светло-розовую тюль над кроватью.
– Мари-Роз…Мари-Роз! Боже мой, ты жива, с тобой всё в порядке, как я счастлива тебя увидеть!
Анжелик бросилась к ошарашенной сестре, которая, не выпуская сигарету из рук, крепко обняла её в ответ.
– Обалдеть просто, Анжелик! Да ты хуже любого сыщика! Как ты меня нашла? Ты должна быть ещё в Эро, ты так скоро вернулась, зачем?
– Затем, что я переживала, Мари-Роз! Будто чувствовала неладное и видишь – была права!
– Ну ты даёшь, Анжелик. В самом деле, настоящая ведьма! Так тебя прислал папа?
– Нет, он наотрез отказывался говорить, где ты! Доктор Дюфур также не желал меня проводить к тебе, всё пытался уверить, что у тебя какая-то заразная инфекция. Но мне удалось подсмотреть в журнал регистрации. Я сразу тебя нашла, ведь Андре – это фамилия нашей тёти. Правда, они записали тебя как мужчину. К чему такая секретность, может ты знаешь?
Припоминая последний разговор и строгую договорённость с отцом, Мари-Роз даже и не думала открывать тайну младшей сестре, потому была краткой, понимая, что Анжелик на эмоциях особо ничего не заподозрит.
– На это были свои причины, дорогая моя Анжелик. – хитровато ответила Мари-Роз.
– Вот и от тебя теперь ничего не добиться! А я, между прочим, почти пошла на преступление ради того, чтобы тебя увидеть. Представь себе только: мне пришлось взять медсестру Офели в заложники, заперев в тёмном чулане… Но чего не сделаешь ради родной сестры!
– Ты точно спятила, сумасшедшая! – расхохоталась от рассказа сестры Мари-Роз.
Сёстры Годен сидели и смеялись, словно вернулись в годы беззаботного детства, вспоминая те мимолётные моменты маленьких радостей. Но так продолжалось до тех пор, пока разговор не перешёл запретную границу.
– Признайся, Мари-Роз, вы поссорились? Не знаю, что произошло между тобой и отцом за эти четыре дня моего отсутствия, но он принял решение подарить мне на моё совершеннолетие наш особняк «Двух Ангелов», сделав меня его единоличной хозяйкой. Может ты объяснишь, почему он так разительно передумал и почему ты, пребывая в полном здравии находишься здесь на каком-то лечении?
Мари-Роз резко переменилась в лице, словно превратилась в каменную статую. Её приподнятое настроение вмиг испортилось, а тело сковали негодование и злость. Что за новости она слышит теперь, ведь отец обещал… Обещал снова быть на её стороне, отгородить от неприятностей и защитить от возможных проблем. А ведь за последние месяцы она не раз успела зарисоваться на публике Парижа с усопшим по её вине Филиппом. И рано или поздно на Мари-Роз могли указать какие-либо улики или воспоминания людей, видевших их вместе, чего не мог допустить Годен. Потому решил перестраховаться, и в случае чего заранее спрятать дочь в клинике друга. Даже если её найдёт полиция, то в суде будет легче признать её недееспособной, что гарантирует избежания наказания.
Несомненно, Годен далеко не один раз грозился оставить её без наследства, да ещё и выгнать с позором. Но Мари-Роз настолько привыкла к этим бесконечным скандалам и угрозам отца, что уже давно перестала воспринимать их всерьёз, даже если дело доходило до рукоприкладства. Она не могла и слова выдавить из себя, настолько в ней кипела ярость и буйствовали эмоции после слов Анжелик. Мари-Роз даже не слушала её лепетание, она слышала только собственные мысли: «Он обещал, обещал всё уладить. И что получается теперь? Он решил избавиться, придумал наказание для меня! Нет, как же хорошо он устроился! Значит я должна держать язык за зубами, пока он нарушает обещанное? Старый подонок решил умыть руки, расписал себе жизнь до гробовой доски, имея план запереть меня здесь, лишив всех прав и имущества, а сам оставил себе свою любимую дочку, чтобы доживать сидя у камина моего, моего особняка! Замечательно, папочка, спасибо за заботу! Я тоже кое-что могу сделать для тебя, ответив в благодарность своим наказанием. Надеюсь, тебя не разочарует мой ответ на твою отеческую заботу».
Легко манипулировать людьми, которых ты хорошо знаешь – это горькая правда жизни. Для Мари-Роз не нужно было долго придумывать, как отомстить отцу и отравить жизнь младшей сестре. Она надела маску грусти и отчаяния, но в душе уже начала ликовать. И подобно лисе, начала воплощать свой дьявольский умысел, взахлёб разрыдавшись и упав на колени сестре:
– Прости, дорогая, я больше не могу держать это в себе! Не могу! Не могу! Прости меня, что я так слаба!
Анжелик была в ужасе от внезапного перепада настроения Мари-Роз, и в попытке её успокоить уже сама не заметила, как начала рыдать.
– Что случилось, Мари-Роз, милая? Нет, ты не слаба, никогда не говори так! Ты очень сильная, слышишь, сильная! Поговори со мной, что случилось?!
– Мне никто не верит, совершенно никто! Ни полиция, ни друзья, и ты не поверишь!
– Поверю, поверю, вот увидишь! Давай, говори, что произошло?
– Филипп… Филипп мёртв. Он убил его, и пригрозил спихнуть всё на меня, если я открою рот! Потому он засунул меня сюда, чтобы отгородить от всех и лишил меня наследства и доли нашего особняка – ведь сумасшедшим это не полагается!
– Тише, тише, Мари-Роз, успокойся! Кто этот Филипп?
– Прости, дорогая, я не рассказала тебе раньше – это мой жених. Точнее, он был им до того, как его жестоко убил один человек из-за своей ненависти и ревности…Он сам настоящий сумасшедший, третирующий всех за счёт своей власти и денег!
– Бедная моя Мари-Роз! Кто он? Кто этот убийца?!
Мари-Роз прекратила свой плач и уже не скрывала злорадной ухмылки. Сдержав небольшую паузу, она посмотрела озлобленным взглядом на сестру:
– Разве ты не поняла?
По телу Анжелик пробежали мурашки даже от одной мысли, что речь идёт о самом родном для неё человеке.
– Нет… Мари…Мари-Роз, ты же не пытаешься сказать, что это… это…
– Да, дорогая, это так. Чудовищно осознавать, что наш отец – убийца, правда же?
Услышав это, у Анжелик закружилась голова и она едва не потеряла сознание, но Мари-Роз вовремя подхватила её под локоть и дала воды. Наблюдая за реакцией сестры, она подождала, пока та более-менее пришла в себя и продолжила истязать её морально, снова изобразив горечь утраты и скорбно подвывая через слово.
– Ты не представляешь, дорогая, как я страдала! Я помню тот вечер, последний для нас с Филиппом, только представь, на следующее утро мы хотели пожениться! А он узнал, этот тиран, и сказал, что Филиппу нужны только деньги наследницы Годена, что не допустит нашей связи! В тот роковой вечер у нас должно было быть свидание, я так старалась быть красивой для Филиппа! Даже специально купила то платье, потому что ему нравилось видеть меня в красном, он сравнивал меня с алой розой… Я храню в памяти каждое его слово, каждый взгляд, каждый жест его лица! Для меня он значил всё, и без него мне всё равно, что будет со мной дальше…
Вконец разрыдавшись, Анжелик повисла на шее Мари-Роз, дальше выслушивая жалостливые причитания сестры.
Слова Мари-Роз звенели в голове Анжелик, повторяясь пугающим эхом: «Наш отец – убийца, убийца… Он убил его, убил…». И когда сил рыдать уже больше не осталось, Анжелик упала на кровать в бессилии. Довольная Мари-Роз оупстилась в кресло и прикрыла рукой лицо, скрывая слёзы. Хотя нет, эта уловка стара как мир – такой ракурс позволил ей исподлобья наблюдать за сестрой, тщательно скрывая пик своей радости. Возможно, эта драматическая сцена продолжалась бы бесконечно, если бы не проснувшийся здравый смысл Анжелик. Если ещё пару минут назад ей было невыносимо больно слышать те жуткие слова, то теперь она словно слышала их со стороны в замедленном темпе, и у неё наконец появился повод для сомнений в искренности скорбящей сестры.
– Мари-Роз, – хрипло и тихо начала Анжелик. – Если для тебя так много значил Филипп, то зачем ты отдала мне то платье? Ты знаешь, а ведь так делают только преступники, которые хотят замести следы своих злодеяний…
Мари-Роз померкла: она поняла, что совершила ошибку. Но это оказалось даже кстати, и она перешла к более жёстким методам.
– Анжелик, ты неправильно поняла, дорогая. Пойми, я…
– У тебя не было хорошего умысла, когда ты решила якобы помочь мне. – прервала сестру Анжелик. – Знаешь, ты очень жестока, Мари-Роз. Теперь я думаю, что ты всегда была такой – просто я не замечала или не хотела замечать этого.
Еле слышные слова надорвавшей голос от плача Анжелик задели чувства её сестры, и та молниеносно соскочила с кресла, сменив скорбь на гримасу ярости и негодования – от её повышенного тона дрожали даже стены клиники:
– Хорошо! Пускай я буду убийцей и лживой тварью, если тебе так будет угодно! Заметь, ты сама обвинила меня в этом! И если по твоей версии мне пришлось кого-то убить, то наш папочка убивал людей пачками и продолжает убивать поныне!