Начался дождь. Анжелик прошла несколько кварталов, всё больше и больше замедляя шаг. Холодные капли дождя заползали за воротник и иголочками пронизывали тело. Она нашла временное укрытие под старым платаном, но его потрёпанные ветви всё равно местами пропускали докучающий дождь. В голове Анжелик крутился один и тот же вопрос: «Что делать дальше?». Она не знала, у кого может просить, а главное – что? Помощи, защиты, совета?
«Офели говорила, что большинство докторов сейчас на симпозиуме – может, мне повезёт, и он уже успел вернуться… А могу ли я ему доверять? Я всё равно должна попробовать увидеться с ним. Я должна попытаться хоть что-то исправить. Хуже, чем есть, уже вряд ли будет…» – если бы Анжелик знала, как она ошибается…
Глава 11. Вор в «Палас Отеле»
– Тебе давно нужно было оставить его, твоя сестра права – он не дал бы тебе свободы. – приободряя озябшую девушку, Гюстав Дюфур накинул на её плечи свой пиджак.
– Нет, дело совсем не в этом, Гюстав, как ты не можешь понять… Это всё из-за меня, это я виновата во всём!
– Вздор! Ты же не тянула их за руку делать противоправное. Скажи лучше, что сама будешь делать дальше? Ты намерена вернуться домой, или поедешь к тётке в Эро, может вернёшься в Англию?
– Гюстав, я не вернусь ни к отцу, ни к сестре. И в Эро я не поеду, и уж тем более в Англию!
– И куда же тогда ты намерена податься?
Анжелик отошла к окну. Несмотря на то, что она находилась в комфортабельной квартире Гюстава, в душе всё ещё бушевала метель.
– В монастырь! – неожиданно, и на полном серьёзе выдала она в ответ.
Гюстав опешил:
– Что?! Монастырь?! Ты точно не в себе, Белоснежка! Шутишь что ли? Какой монастырь? Хочешь похоронить свою молодость и красоту, искупая чужие грехи?
– Может тебе и кажется это смешным и нелепым, а я твёрдо решила сделать это! – продолжала важничать Анжелик.
– Прости меня, если я обидел тебя, но… Анжелик, у меня есть предложение получше. Конечно, я постарше тебя, но не настолько, чтобы со мной было стыдно выйти. – Гюстав попытался шутить, но всё было напрасным. – Знаешь, я образован, у меня своя практика и этот апартамент тоже мой – от отца я независим. Возможно, мы не знаем друг друга так давно, как могли бы, но… У нас ведь вся жизнь впереди, не так ли? Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?
Гюстав подошёл к ней поближе и приобнял её за плечи. Кончиками пальцев он прикоснулся к её подбородку, желая обратить взгляд на себя, но она не позволила этого сделать и вовсе отошла в сторону.
– Я не спорю, ты замечательный врач и несомненно умеешь лечить людей не хуже твоего отца. Но ты ужасный собеседник и совершенно не умеешь слушать. Ты ведёшь себя ещё хуже, чем мои отец и сестра. – отчитала надменного врача мадемуазель Годен.
Анжелик всегда смотрела на Гюстава только как на сына друга семьи, а это совершенно не то, что видел в ней сам Гюстав. Увидев её год назад в Бристоле, он первым заметил, как она похорошела и сразу потерял голову. В целом, этот молодой Дюфур из династии врачей был завидным женихом, но всё бы ничего, если бы над ним часто не брал верх один пакостный порок – тщеславие. И именно этот порок убивал в нём даже малую толику хороших черт его характера.
Скорее, он счёл её строптивой и не отнёсся серьёзно к её словам. Накрывая обед, Гюстав поставил букет так удачно оказавшихся под рукой гардений, желая во всём угодить своему ангелу, сотворяя из ничего уют и комфорт. По сути, он уже мысленно представлял свитое гнёздышко для двоих, и был уверен, что Анжелик несмотря на своё подавленное настроение всё же не устоит перед его обаянием и ответит ему взаимностью. Присев к ней поближе, Гюстав решил пустить в ход свою напористость, и не дожидаясь взаимного отклика крепко обнял её и поцеловал в шею.
– Анжелик, я давно хотел рассказать о своей безудержной любви к тебе…
Не успел он прильнуть губами к её шее, как сразу же получил хлёсткую пощёчину, причём такую, что ещё какое-то время у него звенело в ушах. Нет, не только от неожиданного удара нежной ручки Анжелик – по сути это был удар по его самолюбию, который был гораздо больнее…
– Любви?! Как ты можешь говорить о любви в такой момент?! Даже если бы и всё было в порядке, ты был бы последним, с кем бы я хотела говорить о любви! – не выдержала Анжелик, закричав ему в лицо.
Гюстав был настолько ошарашен и подавлен, что со стороны могло показаться, будто над ним разразилась свинцовая туча и огорошила его ледяным дождём. Отвергнутый, он чувствовал, будто его облили помоями с ног до головы.
– Прости… Я думал, что ты хочешь того же. – с осадком непонимания попытался объясниться Гюстав.
Анжелик снова заплакала. Но Гюстава волновало не это, ведь он и сам не знал, как успокоить вскипающую бурю негодования внутри его сердца. Какое-то время он походил по комнате кругами, а затем, словно на автомате, подошёл к старому, резному серванту и достал изящную фарфоровую кофейную пару.
– Ещё раз прости меня, Анжелик. Этого больше не повторится. Составишь мне компанию за чашкой кофе в знак примирения? – еле выдавил из себя любезности Гюстав.
Она посмотрела на него с оттенком сожаления и под гнетущим чувством вины не ответила отказом:
– Всё в порядке, Гюстав. Мне… Мне жаль, что я ответила тебе так грубо. Конечно, я буду рада, если мы останемся хорошими друзьями.
Хоть и Гюстав изобразил улыбку, то только ради приличия. Или у него была другая причина для утешения?
Сварив ароматный кофе, Гюстав разлил его по чашкам, сперва подав горячий напиток расстроенной Анжелик. Сам же присел на диване, медленно смакуя, будто чего-то выжидая.
После нескольких глотков Анжелик почувствовала странную и неприятную горечь:
– Господи, мне, наверное, настолько сейчас от всего противно, что я даже не узнаю вкус кофе.
– Слишком пережаренные зёрна, добавь сахар и вкус улучшится. – спокойно произнёс Гюстав.
– Господи, я столько наломала дров за последние сутки, что просто голова идёт кругом…
– Успокойся, приди в себя. А дальше обязательно что-нибудь придумаем. Прости, я должен отойти на минутку, мне пора позвонить в госпиталь Святого Сердца, узнать о состоянии моего пациента.
Гюстав поспешил оставить Анжелик в гостиной, а сам, закрыв за собой двери, направился к телефону в прихожей. Пытаясь побороть кофейную горечь, которая сводила даже зубы, Анжелик потянулась к сахарнице, но та оказалась практически пуста. Банальное стечение обстоятельств помогло ей оказаться на кухне, в поисках сахара. Но и женское любопытство также взяло вверх – на кухне был ещё один телефон, и аккуратно сняв трубку, она с каким-то особым замиранием приложила её к уху. Услышав голоса, её сердце вздрогнуло – даму, с которой беседовал Дюфур, она прекрасно знала и уж никак не ожидала услышать такую занимательную беседу.
– Мари-Роз, ты перешла все границы, – полушёпотом, с явной злостью вычитывал Гюстав свою собеседницу. – Тебе так горело ей высказать всё это именно сейчас?!
– А что такое, милый мой Гюстав? Дай-ка я угадаю. Она пришла к тебе жаловаться, а ты вдруг подумал, что это очень хороший момент для твоих ухаживаний? Ха-ха, судя по твоему оскалу, который я слышу даже через телефон, она тебя отшила, и ты звонишь мне. Впрочем, так было всегда, когда мы были вместе – я была нужна тебе лишь для того, чтобы решать твои проблемы, ты всего лишь хотел получше устроиться за мой счёт. И я никогда не поверю, что тебя как-то колышут её слёзы, для тебя она очередная игрушка. – деловито фыркнула Мари-Роз.
– Если придумают лекарство, очищающее память, то я буду первым, кто к нему прибегнет. И знаешь почему? Чтобы забыть те ужасные месяцы, проведённые вместе с тобой, твой голос, твоё лицо, твои прикосновения и всё, что с тобой связано! Я не просил тебя нянчиться со мной, ты делала это ради забавы, пока тебе это было интересно. – высказал свою злобу Гюстав.
– Какие элегантные гадости ты говоришь сегодня, просто прелесть, нужно будет записать для остальных ничтожеств, сродни тебя. Но учти, забыв меня, тебе пришлось бы и забыть её – как никак, она моя сестра. И знаешь, я даже горда за неё, что она осмелилась тебе отказать.
– Я готов забыть вас сразу всех! Сначала ты бросила её на грань отчаянья, а теперь пытаешься включать заботливую сестру – неужели, у тебя просыпается совесть?
– Давай сменим пластинку, эта мелодия режет мне по ушам.
– Правда? А я думаю, что ты занервничала. Занервничала, что я не дам ей просто так уйти от меня. И знаешь, ты права – я не намерен так легко сдаваться, к тому же, я уже сделал первый ход.
– Послушай ты, сволочной докторишка, если ты хоть пальцем её тронешь, я найду тебя, куда бы ты не зарылся, и я так испорчу тебе и твоему отцу репутацию, что вашей сытой и шикарной жизни придёт конец!
– Попробуй, но предупреждаю – ты удивишься. Тебя никто не воспримет всерьёз, учитывая твою запятнанную репутацию, а твои обвинения воспримут как бредни сумасшедшей. Так что, прости, Мари-Роз, на этот раз ты опоздала. Теперь это моя прерогатива портить другим жизнь.
Гюстав положил трубку первым. После напряжённого разговора, он резко сжал кулаки, но вспомнив об Анжелик, сразу выдохнул и почувствовал временное облегчение. Скорее всего, Мари-Роз действительно начала жалеть о содеянном и переживать за сестру, переживать, что Гюстав мог задумать заставить Анжелик подчиниться его воле. Возможно, именно так и подумала Анжелик. Неизвестно, на каком именно моменте она перестала подслушивать, но услышала она более чем достаточно. Сам же Гюстав и вправду имел тайный умысел, но не такой зверский, как подумали девушки. Он хотел обманом задержать Анжелик у себя как можно дольше, вызвав у неё болезненное состояние, тем самым попытаться разбудить её чувства ещё раз, окружив её заботой и состраданием.
Успокоившись, Дюфур зашёл в гостиную, где его встретили лишь недопитый кофе на столе и несколько упавших лепестков гардений. Схватив чашку, он увидел, что кофе выпито более чем наполовину. С ужасом метнувшись на кухню, он обнаружил пустую сахарницу, а с подоконника слегка покачиваясь свисала телефонная трубка…