– Как, разве вы не пойдёте?
– Мне не на что там смотреть. У меня есть более важные дела в «Шеваль Бланш».
– Патрон, вы уверены, что это хорошая идея идти туда одному?
– Мистер, может парняга и прав! Я могу прихватить парочку с площади Тертр, хотя бы постоим на стрёме, ведь он-то уж явно не будет один…
– Для исповеди среди ночи свидетели не нужны, Альбанелла. Лучше следуй за Фавро, и при возможности, если всё-таки на ней будет то кольцо, позаимствуй-ка его для меня лично.
Старик Альбанелла радостно потёр шершавый подбородок и растянул улыбку до ушей:
– Ха! Для вас, мистер Конте, хоть корону с головы короля и даже вместе с его головой!
Фавро же напротив, так радостен не был:
– Комиссар, будьте осторожны. Хотя бы потому, что без вас нам никогда не распутать этого дела.
В «ШЕВАЛЬ БЛАНШ»
Что может быть более интригующим, чем небезосновательные сомнения? Любая, явно указывающая на возможную виновность мелочь разжигала спортивный интерес у Конте, которому не впервой было рисковать, опираясь лишь на свои спонтанные порывы.
Как и предрекал бродяга Альбанелла, в «Шеваль Бланш» тёрлись несколько суровых парней из банды Фалардо – сутулый Коклико и неуравновешенный Лука, и судя по их недовольным гримасам, сегодня вечером к ним лучше близко не подъезжать. Немного погодя, на улицу вышел и резвый Американец, явно направляясь к мотоциклу, стоявшему на углу бистро. Остановившись с теми двумя, он что-то живо рассказывал на всю улицу.
Стоя на другой части улицы, Конте оставался незаметным, и наблюдая за всем происходящим, исключительно смеха ради, не мог отказать себе в возможности подшутить над этими типами. В самый раз, ему попалась на глаза лежавшая под бордюром на четверть недопитая бутылка красного сухого, и затея созрела молниеносно. Аккуратно уложив бутылку на бок, он подтолкнул её поближе к центру узкой дороги, рассчитав траекторию метким глазом. Звук покатившейся стекляшки удачно терялся на фоне несмолкаемого гула соседней улицы. Когда Американец закончил трепаться и завёл мотоцикл, он резко дал по газам, совершая разворот, и даже не заметил, как под его колёсами оказалась та самая бутылка. Стеклянная тара с громким хлопком взорвалась под натиском мотоцикла и разлетелась во все стороны, накрыв испуганных типов стеклянным дождём, что вызвало взрыв смеха у наблюдавшего за всей этой суматохой Конте.
Те двое упали на крыльцо бистро, так как были застигнуты врасплох, и скорее подумали, что их кто-то обстрелял. Словно размазанные по земле, они были осыпаны осколками стекла и заляпаны пятнами недопитого вина, и даже не сразу поняли, что это был всего лишь фарс. Конте, не переставая хохотать во весь голос, подошёл к обалдевшим молодчикам Ива, и невозмутимо спросил:
– Где ваш хозяин? Полагаю, всё там же, в подвале картёжничает?
Съёжившиеся Коклико и Лука с опаской подняли глаза на комиссара, и пребывая в полнейшей растерянности, не знали, как подобрать слов. Лука застыл, разинув рот, а без того заикающийся Коклико начал заикаться ещё больше:
– Д-да-да,… Та-та-там, к-ак обыч-ч-но…
Конте усмехнулся и прошёл мимо них в бистро. Там уже его ждала тяжёлая артиллерия, проверенная годами – Фефе, занимавший опорный пункт у барной стойки. Всё такой же педант, не снимавший никогда галстука, он с собой старательностью перетирал рюмки и бокалы, по привычке оттопыривая мизинец левой руки, на котором красовалось кольцо с большим красным камнем.
– С годами человек меняется во многом. Только три вещи всегда остаются прежними – походка, голос и чувство юмора. – беспристрастно подвёл черту личный мясник Фалардо.
– Какая романистическая цитата, Фефе, какой слог! Тебе бы книги писать или на радио выступать. Но мне приятно, что ты оценил эту маленькую блажь. – немного съязвил Конте, не нарушая границ дозволенного.
– Чудачество не порок, лечить не обязательно. Просто повеселиться пришёл, или есть что-то для Ива?
– Нет, ну я, конечно, могу быть эксцентричным, но не настолько.
– Разочаровал. – сухо ответил Фефе и кивнул головой, исполняя функцию шлагбаума – Конте разрешено было спуститься в погреб.
Сегодня под конец дня в «Шеваль Бланш» не было шумных посиделок за картами и игровыми костяшками – лишь быстрый шорох купюр и едва слышный разговор двоих. На бочке сидел Ив Фалардо с кипой франков, пересчитывал их, затягивал шпагатом и бросал на бильярдный стол своему подельнику, седоватому типу с крючковатым носом, известному как мсье Кау по прозвищу «Банкир». Он пересчитывал их снова, нумеровал каждую пачку и раскладывал по стопкам. Происходило вполне нормальное дело – пересчёт всех грязных денег банды Фалардо, вытянутых через подпольные азартные игры и речную контрабанду. Услышав шаги на винтовой лестнице, мсье Кау встрепенулся, схватившись за пистолет. Фалардо оглянулся – увидев знакомую фигуру, дал знак отставить панику и вернулся к пересчёту денег.
– У тебя есть для меня новости, Конте? – не отрываясь от дела, бросил Фалардо.
Конте подошёл к бильярдному столу, заваленному деньгами, и даже присвистнул при виде такой горы, но отвлекаться всё же не стал, и переключился на важные события:
– Рита мертва. Но думаю, для тебя это не новость. И вот, кое-что ещё. – Конте достал из кармана записку, которая была спрятана за зеркалом Жанетты, раскрыл её и бросил перед Ивом.
Этот безмолвный листок бумаги сбил спесь с заносчивого главаря и заставил его прервать свою счетоводческую деятельность.
– Сделай пока перерыв, Кау. Поднимись в бар, пусть Фефе нальёт тебе чего-нибудь.
– Какой перерыв, мы до утра так не управимся! Твои дела не подождут пару часов?! – взбеленился «Банкир».
– Я сказал, убирайся прочь! Не выводи меня из себя! – приказным тоном поставил его на место Ив.
У мсье Кау злостно сверкнули глаза. Нервно отбросив в сторону одну из денежных стопок, он выскочил из-за стола и больше не смея перечить, быстрым шагом поднялся наверх. Конте ждал объяснений:
– Не желаешь исповедаться?
– Я тебе уже всё сказал до этого. Больше мне добавить нечего.
– А мне есть что добавить к убийству – мотив, не так ли, Ив? Проезжая мне по ушам о любви к этой певичке, ты просто пытался запудрить мне мозги этой пустой болтовнёй. Ах да, добавим к этому всему ещё два ингредиента – Марсьяля Шапю и Шарля Бонне, которые отбились от рук и набивают карманы за твоей спиной…
– Ты делаешь неверные выводы, Конте.
– Более чем неверные, так как я до конца так и не понял, кому ты хотел отомстить больше – любовнице, сообщникам, полиции или мне.
– Мне с тобой давно делить нечего, иначе я бы тебя не вызывал.
– В записке ты угрожал ей, что в случае, если твоя очаровательная Жанет не переменит своё решение, окончательно и бесповоротно тебя бросив, то у неё будет только два пути – быть убитой или платить тебе всю жизнь, в противном случае ты бы рассказал её таинственному избраннику о её связях с криминальным миром, то есть, с тобой.
– Ты начинаешь меня нервировать Конте, а когда я нервничаю, я становлюсь безумцем!
– Хочешь померяться силами? Давай, вперёд! Я не боюсь ни тебя, ни твоих ничтожных молодчиков, которые, как и ты уже давно потеряли хватку. Ты помнишь наш разговор за стаканом рецины? Я говорил, что если узнаю о твоей лжи, то разберусь так, как считаю нужным.
Фалардо швырнул на пол деньги и соскочил с бочки, потеряв контроль над самообладанием:
– Я клянусь, слышишь, клянусь всеми святыми, которые только есть на небесах, что я не желал ей зла! Да, я не отрицаю, я послал ей эту записку. Да, я хотел её вернуть. Да, может и хотел сделать глупость. Но не сделал. Потому что она сделала то, чего не делала никогда. Ты слышал, Конте? Понял, о чём я говорю? Нет? Так вот слушай. Она пришла ко мне, сама, и просила, Конте, просила дать ей шанс на новую жизнь. Она говорила, что это подарок судьбы, и что она желает начать свою жизнь сначала. Но для этого ей нужны были возможности, которых у неё никогда не было. Тот человек, который предложил ей стать его женой, очень богат и имеет прочное положение в обществе. Он бы дал ей всё, Конте. Всё, чего она только пожелала бы и чего однозначно заслуживала. А что ей светило со мной? Я не привык отдавать то, что считаю своим. Но пошёл на эту жертву ради неё. И поверь, только сейчас я сожалею об этом.
Конте тяжело вздохнул и закурил – он почти поверил в эти откровения, и сохранять твёрдый разум становилось всё тяжелее и тяжелее.
– А «Палас Отель»? – цеплялся за соломинку Конте, продолжая задавать вопросы.
Возможно, Ив был удивлён тому, что Конте знает о его встрече с Жанеттой в «Палас Отеле», но ни капельку не подал виду, будто это уже было сказано не раз и факт этот известен многим.
– Когда она пришла ко мне просить, чтобы я её оставил в покое, я ответил ей, что подумаю. На следующий день, я назначил ей встречу в ресторане «Палас Отеля», и я отпустил её Конте, отпустил, клянусь. Я просто хотел увидеть её напоследок. Ты прекрасно меня знаешь, Конте, мы знали лучшие и худшие времена на Монмартре. Я любил её Конте, любил! Слышишь, любил! Меня ничего сейчас не интересует, только одно – как отомстить этому подонку. А эти побирушки Марсьяль и Бонне пускай ждут свой черёд. Или ты думаешь, я не знаю, что они шуршат за моей спиной? Пока я не разделаюсь с тем, кто убил Жанетту, я не успокоюсь. Помнишь ли ты меня когда-нибудь в таком беспомощном состоянии, Конте?!
– Ты прав. Если исключить тот день, когда был застрелен твой брат, то я ещё не видел тебя таким.
– Хорошо, что ты признаёшь это…
– Вот только своего брата ты застрелил сам. Забыл?
– Если у тебя не короткая память, то ты помнишь почему я так поступил.
Конте не стал продолжать разговор – осадок после сказанного и услышанного был чересчур тягостным. Но перед уходом он всё же задал последний вопрос:
– Что за груз передавался в Африку или Южную Америку на «Ревильяхихедо»?
Фалардо, словно в воду опущенный, вдруг недоумённо взглянул на Конте: