– Спасибо вам, мсье Конте, но… А как же… Мари-Роз?
– Послушай, ангел мой, твоя сестричка не такая уж невинная овечка как ты думаешь. Иногда, в самых крайних случаях, нужно быть эгоистом. Вот это как раз тот самый случай. Так что, пока я даю вам шанс упорхнуть, воспользуйтесь им. Иначе эгоистом стану я, и без тени сострадания подрежу ваши резвые, молодые крылышки!
На прощание Анжелик заплакала, от сожаления и от счастья одновременно. Забрав конверт из рук Конте, она ещё раз поблагодарила его, приобняв и поцеловав в щетинистую щёку.
Уже на берегу, Конте окликнули с баржи:
– Эй, Конте! Спасибо, мы этого никогда не забудем!
Белио стоял на краю баржи, крепко обняв Анжелик. Возможно, Конте попали в глаза лучи солнца, а может, он и вправду подмигнул этим голубкам.
Глава 23. Незавидное положение, или Слово обвиняемому
Пройдя под мостовой, Конте с лёгкой душой возвращался к своей старенькой альпине, насвистывая мелодию на весёлый манер. Навстречу ему вынырнул из-под отдыхавших на берегу лодок одноглазый старик Кри-Кри.
– Здравствуй, Кри. Что слышно на задворках?
Старик продолжал идти, не оборачиваясь, и сделав несколько шагов, монотонно и грозно ответил:
– Свора пришла раздирать кота. – произнёс Кри-Кри, словно вынес вердикт.
– Что поделать, Кри, даже у самого везучего кота рано или поздно кончается последняя из девяти жизней.
Конте прекрасно понял, что имеет в виду Кри, и несмотря на хорошую погоду, машинально поднял воротник, словно готовясь к буре. Направившись в сторону дороги, Конте поднял голову вверх, и увидел, что на выходе его уже ждали – на верхних ступеньках стоял человек, чертовски похожий на Леона Жозефа, а за его спиной было ещё трое людей в полицейской форме.
Решительно не меняя маршрут, комиссар нагло думал пройти мимо них. Но эти трое не ждали, пока он приблизится, и сами поспешили ему навстречу. Не успев даже и глазом моргнуть, Конте оказался на земле, скрученным в наручниках:
– Черти! Совсем одурели, вам что, некуда себя деть?! – пытаясь оказать сопротивление, кричал во весь голос Конте.
– Комиссар Госс Конте, имею радость оповестить вас, что именем закона, вы наконец-то арестованы! – словно ниоткуда разнёсся насмешливый голос начальника Бруссо, наблюдавшего с верхней дороги.
Пока Конте волокли к полицейской машине, Леон Жозеф самодовольно потирал руки и был в предвкушении момента, когда сможет «рассчитаться» за все давние должки.
– Эй, парни, погодите-ка, я не закончил, ведите сюда, наверх, поближе к понятым. К тому же, я не зачитал права арестованному. – Жозеф просто не мог не съязвить в лицо своему давнему «другу». – Знаете, комиссар Конте, я бы позвал адвоката, право на которого вы имеете, но увы, один из ваших плешивых представителей сейчас в кутузке. Ах, что у нас здесь! – рывком Жозеф вытащил из кармана Конте усеянную драгоценными камнями брошь. – Ай-ай-ай, что же вы молчали мсье Конте, что вы коллекционируете птиц?
– Птиц? Что вы там пьёте, каких ещё птиц?
– Просто наш старина Конте не только отменный легавый, но и как оказалось, серьёзный орнитолог. Может, признаетесь, Конте? Скостите пару годков, уже будет легче, – возник Бруссо под руку.
– Знаешь что, Адольф, пошёл-ка ты …! – попытка выругаться была пресечена стражами порядка, что вызвало припадок хохота у начальника Бруссо.
– Посмотрите, какая птица, какое оперение! Увы, я не силён в орнитологии, потому не могу знать её точное название. Запишем просто – брошь в виде птицы. Понятые, вы всё видели? Ставьте подписи здесь. Так, сажайте его в машину, арестанта нужно как можно скорее доставить в тюрьму. – Чтобы не терять времени, Жозеф взял командование на себя, ему не терпелось бросить Конте на растерзание суда и газетчиков.
Бруссо напоследок добавил:
– Не переживай, Конте, долго ждать вам не придётся – у нас столько материала на вас, что суд будет созван практически незамедлительно, и до нового года вы управитесь с переездом – вас ждёт очень уютная комнатушка, но, к сожалению, не на Лазурном Берегу.
Уже через окно автомобиля Конте случайно увидел инспектора Фавро, который стоял за несколько метров и не оборачиваясь смотрел в сторону Сены. Так вышло, что машина, разворачиваясь проехала прямо мимо него, и в какой-то миг он всё же обернулся, столкнувшись глазами с орлиным взглядом комиссара. Но Фавро сразу отвёл взгляд, словно виноватый мальчишка и лишь снова потянулся за сигаретой.
ЗА РЕШЁТКОЙ
Вполне ожидаемо, но как такового допроса, впрочем, как и следствия не было – Конте буквально сразу очутился в камере-одиночке, ожидая суда. На следующий день его навестил первый, а может, и единственный посетитель.
– Я пришла сказать, что… Он ушёл практически сразу после тебя, Конте. – С порога тихо сказала блондинка в голубом. После этих слов в её глазах блеснули слёзы – что-либо объяснять было бессмысленным.
Конте тяжело вздохнул:
– Что ж, пусть покоится с миром – его просьбу мы с тобой выполнили сполна, Одетт.
Одетт присела рядом с Конте, и пытаясь скрывать дрожь и волнение, всё-таки спросила:
– Ты думаешь… ты сможешь… сможешь выбраться из этого?
Он успел улыбнуться ей и ободрительно подмигнуть, хотя сам не думал положительном исходе.
– На выход! Время вышло! У арестованного ещё один посетитель. – Увы, на встречу отвели очень мало времени, и вот уже практически силком злой как собака надзиратель выставил Одетт.
Как ни странно, но это было правдой, и комиссара действительно ждал ещё один гость. На пороге показался тот, кого меньше всего ожидал увидеть Конте.
– Добрый день, комиссар. Я искренне сожалею, что всё так закончилось, – слова посетителя не казались фальшивыми, он и вправду говорил с неприкрытым сожалением и даже какой-то горечью.
– Да, мсье Годен, задала нам судьба трёпки. Смешно, наверное, но у меня словно было видение, что вы придёте, хотя я отказывался в это верить.
Орельен Годен достал свой портсигар и сел напротив Конте, но раздумал курить и отложил его в сторону.
– Я получил письмо от Белоснежки и несказанно счастлив за нее. Мне известно, что вы приложили к этому руку, потому в первую очередь, я пришёл поблагодарить вас за это. Да и вообще, за всё. Я бы очень хотел вам помочь, но увы, не смогу, ещё пару дней назад я беседовал с вашим коллегой комиссаром Молла, а часом ранее и вовсе подал в отставку. Я даже не знаю, у кого положение более незавидное, Конте. Но я рад и этому, что со всем покончено. Надеюсь, что Дюфур, который был зачинщиком всей этой кутерьмы, также раскается во всех злодеяниях. А ведь мы виноваты перед сотнями тысяч ни в чём неповинных душ.
– Хоть я и смог выйти на вашу аферу, я так и не смог добраться до груза, у меня были только предположения относительно того, что было там внутри. Что там, Годен? Наркотики?
– Хуже. Вакцины от столбняка, полиомиелита, кори, скарлатины. Но они были бесполезными, Конте. Из просроченных, некачественных, попросту разбавленных вакцин получался неплохой бизнес. Мы не только выполняли госзаказы, увеличивая объёмы на внутреннем рынке, но и приторговывали воюющим странам Африки. Пока мы пополняли карманы грязными деньгами, врачи разводили руками и списывали смерти и увечья людей на обострение хронических заболеваний. Но ничего. Ещё не поздно попытаться искупить грехи перед теми, кто пострадал. Часть имущества я выставлю на торги, и помогу хотя бы тем, кому ещё помочь можно, чтобы облегчить страдания. Но и перед собственной дочерью Мари-Роз я тоже по-своему виноват. Потому ее грехи, это мои грехи. Она не предстанет перед судом за то, что сделала, я признаюсь в её преступлениях сам.
– Ваше право, Годен, поступайте, как считаете нужным поступить и да поможет вам в этом тот, в кого вы верите. Я бы пожелал вам удачи, но в вашем случае она бессильна. Вам чудом удастся не попасть на эшафот.
– И не нужно, Конте. В этот раз я не жду чудес и не убегаю от правды жизни – я слишком долго играл в прятки с самим собой. Я потерял себя, свои принципы, своих дочерей несказанно давно, а не сейчас. А по поводу наказания… Поверьте, мне есть что сказать Департаменту и Высокому суду. Я готов пойти на сделку.
– Ценой своей свободны, жизни, чести?
– А было ли все это, Конте? Нет, не думаю, что я чем-то жертвую. В этом плане я беден. Потому эта сделка не обойдется мне даже в ломанный франк. Прощайте, Конте и удачи.
Как только за Годеном захлопнулась дверь камеры, стало ясно, что этот визитёр был последним. Полный портсигар Годена намеренно остался лежать на прежнем месте – арестанту подобные вещи нужнее, чем разгуливающему на свежем воздухе. Нельзя сказать, что Конте думал о том, как отбиваться на суде от обвинителей-стервятников, но поспешил отказаться от назначенного адвоката. Возможно, он готовил пламенную и обличающую ложь речь, а может, как всегда, беспристрастно пустил всё на самотёк, чтобы снова испытать судьбу на прочность.
ЧАС СУДА
Пробил час суда. Вопреки всем ожиданиям и стараниям Бруссо и Жозефа, заседание не было переведено в закрытый формат. Напротив, зал судебных заседаний больше смахивал на театральную ложу и пестрил не только зеваками, газетчиками и студентами юридических факультетов, но и лицами, очень подходящими для скандала.
Среди присутствующих самыми «лакомыми» для прессы и необходимыми для расспросов суда были: начальник Бруссо и его помощник Жозеф – нахальные усмешки не сходили с их лиц; виновато-отстранённый инспектор Фавро, не смотревший по сторонам; расфуфыренная мадам Изабель Виньяр со своим адвокатом мэтром Лароше – армагедонном юриспруденции, метрдотель Палас Отеля и официант Оскар, который задрав кверху свой длинный костлявый нос сразу узнал в Конте безумца, глумившегося над престижем и вековой историей заведения. Помимо прочих, была и галёрка – с десяток подруг и даже служанки мадам Виньяр, а также некий мсье, не снимавший плаща, имевший вид обывателя и державшийся в стороне, но зорким глазом бдевший каждый угол и всё происходящее вокруг. Будем надеяться, что он здесь не просто так и ещё успеет себя проявить во время этого скандального судилища.