– Я не верю в ад, – возразил Элай, – думаю, и ты не веришь.
Бонни остановилась посреди тропинки. Она знала, что ее волосы слиплись, лицо испачкано, а одежда ни на что не похожа.
– Откуда тебе знать, во что я верю, Элай? Ты никогда не спрашивал меня об этом!
Элай выглядел не лучше нее. Кто поверит в их чудесное спасение, если они когда-нибудь доберутся до дома?
– Ладно, Бонни, – вздохнул он, – так во что же ты веришь?
Бонни разозлилась: именно сейчас, когда он спросил ее об этом, она не знала, что ответить. Она повернулась и молча пошла дальше. Элай снова догнал ее, кукурузные стебли поднимались вдоль тропинки, воздух после дождя был свеж и чист.
– Ты нашел ферму Киндеров еще вчера, пока я спала, – заявила она, – ты знал про нее все это время!
– Да.
– Я ненавижу тебя, Элай!
– Я не верю в это.
– Ты и в ад не веришь. В ад верят все! Что ты знаешь об этом?
Элай засмеялся.
– Я знаю одно: ты нужна мне, как я тебе.
– Мне ты не нужен.
– Твое тело убеждает меня, что это ложь, Бонни. – Элай остановил ее и повернул лицом к себе. – Мы должны идти назад, Бонни.
Бонни испугалась.
– Почему?
– Потому что Колвил – там, – ответил он, указав в противоположную сторону.
Снова Бонни захотелось ударить его.
– Ты мог бы сказать об этом раньше, пока я не натерла мозолей в этих проклятых туфлях, – завопила она.
Он нахмурился:
– Тебе больно?
– Да, – ответила она.
Элай подхватил Бонни и взвалил ее себе на плечо. Опомнившись от удивления, она заколотила по широкой спине Элая.
– Отпусти меня!
Элай вздохнул и поставил ее на ноги.
– Я только хотел помочь тебе, – сказал он.
Поздно утром они добрались до Колвила, небольшого городка, расположенного, как и Нортридж, на берегу Колумбии. Наводнение пощадило город, но население отнеслось сочувственно к своим соседям. Повсюду собирали продовольствие и деньги в помощь пострадавшим.
На вокзале Элай сразу подошел к билетной кассе. Бонни молила Бога, чтобы поезда ходили до Нортриджа и ей не пришлось трястись сорок миль на жестком сиденье фургона.
Элай вернулся, улыбаясь, с билетами в руках.
– Напомни мне поблагодарить сестру, – сказал он, – она выслала нам деньги на дорогу телеграфом.
Бонни была так рада, что забыла обо всех своих невзгодах.
– Благослови ее Бог! – воскликнула она. – А разве мистер Киндер не сказал, что полотно размыто?
Элай пожал плечами:
– Поезда ходят, значит все не так плохо. У нас есть часа два, не хочешь ли пойти в отель и принять ванну?
– Как, Джиноа позаботилась и об этом?
– Моя сестра – сообразительная женщина! Возможно, она о чем-то догадывается.
Бонни улыбнулась.
– Обо всем этом можно будет рассказать внукам!
– Конечно, придется умолчать о том, чем мы занимались вчера.
Ее улыбка исчезла: – У нас будут отдельные номера?
Элай взял ее за руку и повел к отелю, который был лучше, чем в Нортридже, но хуже того, где они остановились в Спокейне.
– Заботишься о приличиях, дорогая?
Бонни вздернула подбородок.
– Да!
– Прекрасно! – Проходя мимо большого магазина, Элай остановился. – Давай купим новую одежду!
– Без денег? – спросила Бонни, мечтая о чистом платье. Было бы ужасно принять горячую ванну и надеть на себя грязную одежду.
Элай усмехнулся.
– Все дело в магическом имени Мак Катченов, – сказал он и, конечно, оказался прав: владелец магазина с радостью предоставил ему кредит.
Пока Элай выбирал брюки, батистовую рубашку, носки и ботинки, Бонни купила скромное ситцевое платье, чулки, трусики и туфли. Она приобрела еще гребешок, зубную щетку, заколки и зубной порошок.
В отеле ей предоставили отдельный номер с ванной. Бонни налила воду и с наслаждением погрузилась в нее. Натруженные мышцы расслабились. Ссадины на плечах заныли от горячей воды, и в первый раз Бонни осмотрела свое тело: на правом бедре синяк, ладони – ободраны. Она чуть не заснула – так ей было хорошо, но приободрилась, вымыла голову и наслаждалась ощущением чистоты. Выйдя из ванны, Бонни вытерлась и надела новое нижнее белье. Почувствовав страшную усталость, она упала на кровать и забылась крепким сном.
Мягкое прикосновение к плечу разбудило ее.
– Пора собираться на вокзал, – сказал знакомый голос.
Бонни, щурясь, села на кровати, перед ней стоял Элай в чистой одежде и грустно смотрел на нее.
Вспомнив, что происходило всегда, когда она оставалась наедине с ним, Бонни быстро оделась и причесалась.
– Поторопись, – сказал Элай, когда она надела платье, – у нас только пятнадцать минут.
– Пятнадцать минут! – ахнула Бонни, – я ни за что не успею.
Отражение Элая в зеркале над тумбочкой улыбалось ей, пока она наспех приводила себя в порядок.
– Я не возражал бы опоздать на поезд, – сказал он.
– Только этого не хватало! – воскликнула Бонни. – Роз перепугается до смерти, а Вебб…
Это имя словно оглушило обоих. Элай вздохнул:
– Да, – заметил он, – всегда Вебб.
Рука Бонни, державшая расческу, вздрогнула.
– Он прекрасный человек, Элай.
Элай вздохнул и промолчал. Бонни взглянула ему в лицо.
– Думаю, нам лучше идти.
Элай заговорил только в поезде.
– Тот день в магазине… – начал он, глядя на клубы пара за окном вагона.
Бонни знала, что он имеет в виду.
– День, когда ты собирался высечь меня?
– Я не хотел поднимать на тебя руку. Я только пошутил.
Бонни заметила блеск в его глазах.
– Не уверена.
Элай отвернулся от окна и внимательно посмотрел на Бонни.
– Разве ты возмутилась, когда Вебб собирался сделать то же самое?
Обрадованная тем, что возвращается домой, Бонни не рассердилась.
– Это другое дело, – сказала она, – Вебб глубоко переживал нанесенную мною обиду.
Поезд тронулся.
– А что бы ты сделал, если бы он все же поднял на меня руку? – спросила она.
Элай засмеялся.
– Едва ли я набил бы ему морду, – ответил он, – я предпочитаю удар в челюсть справа.
– А что бы ты сделал на месте Вебба? – снова спросила Бонни.
– Честно говоря, не знаю. Вряд ли я вел бы себя по-рыцарски.
– Ладно, хватит об этом, – сказала Бонни со вздохом.
Эзра Киндер был отчасти прав: поезд не доехал до Нортриджа, остановившись пятью милями южнее, в тупике, где раньше была лесопилка.
Бонни увидела множество фургонов, они ждали грузы и пассажиров.
Элай молча встал и пошел к выходу, Бонни последовала за ним. Под ногами была грязь, и Бонни увязла по щиколотку. Она чуть не выругалась, как вдруг услышала голос Джиноа.
– Элай! Бонни! Сюда!
Бонни очень обрадовалась, увидев экипаж золовки, та высунулась из окна и махала им рукой.
Элай засмеялся и, взяв Бонни за руку, вытащил ее из грязи. Когда она увязла снова, он взвалил ее на плечо и отнес к экипажу Джиноа.
Бонни смутилась, поняв, что это даст горожанам Нортриджа новый повод для сплетен, но не стала протестовать. Элай усадил ее в экипаж, улыбнулся сестре и влез на козлы рядом с кучером.
Джиноа, увидев Бонни, всплеснула руками.
– Расскажи о своем неслыханном приключении, – попросила она.
Вспомнив об объятиях Элая, Бонни опустила глаза. Вот это и в самом деле было неслыханным.
Бонни рассказала, как соскользнула с крыльца пансиона Эрлины в воду. (Сейчас она подумала: уж не подтолкнула ли ее Эрлина.) Рассказала, как понесла ее река, как появилось бревно, как Элай догнал ее, и как их прибило к берегу. Однако, не упомянув о фургоне, она сказала золовке, что их приютили Киндеры.
– Я присматривала за Роз и Кэтти, – сказала Джиноа, выслушав Бонни и догадавшись, что та поведала ей не обо всем. – Сьюзен Фэрли ухаживала за Веббом. Ты не возражаешь, чтобы она была в магазине: ему ведь нельзя двигаться.
Бонни это было неприятно, но она этого не показала.
– Сколько людей погибло, Джиноа, кто-нибудь знает?
– Сэт и начальник полиции ведут розыски. Уже найдено семь тел, – Джиноа умолкла, наклонив голову, – не могут найти девятерых: о них никто ничего не знает. Мы думали, что погибших одиннадцать, пока не пришла телеграмма от Элая.
Старая дева достала платок и вытерла глаза.
– О, Бонни, я была в отчаянии, думая, что вы оба пропали, и Роз осталась сиротой.
Бонни взяла Джиноа за руку.
– Мне очень жаль, что мы вас так напугали!
Джиноа убрала платок.
– Предстоит столько сделать! В Нортридже творится Бог знает что!
– Вода спала?
Та вздохнула.
– Не совсем, но надеюсь, что худшее позади.
Они ехали мимо места, где возводились домики, экипаж увязал в грязи, и Бонни высунулась, чтобы взглянуть на строительство. Дома были сборными, но на удивление большими. Сейчас там стояли палатки и суетился народ.
«Как быстро люди приходят в себя», – подумала Бонни, чувствуя, что у нее поднимается настроение.
– Откуда столько палаток? – спросила она.
Джиноа улыбнулась.
– От наших добрых соседей с Севера. Они узнали о нашем бедствии по телеграфу и прислали фургоны с палатками и провизией.
Экипаж с трудом тащился к Нортриджу, который уже отсюда, с холма, являл собою печальное зрелище.
Прежде чем за поворотом скрылась нижняя часть города, Бонни успела заметить масштаб разрушений: издательство Вебба и Лоскутный городок исчезли, вода плескалась в здании вокзала и в «Медном Ястребе», паром смыло.
– Форбс разорен, – сказала Джиноа со странным выражением в глазах, – Его очень поддерживает Элизабет.
Несмотря на тяжелые впечатления, Бонни обрадовалась, услышав об этом.
– Может, только сплетничают, что Форбс влюбился? А как относится к этому Элизабет?
Джиноа пожала худыми плечами.
– Кто знает? Ведь Форбс – интересный мужчина.
– Он также негодяй и плут, – заметила Бонни, хотя и без злобы.
– Говорят, что мужчины такого типа бывают прекрасными мужьями, – заметила Джиноа, – если, конечно, они меняются к лучшему.