— Вы сейчас же убедите своего мужа согласиться на все, что доктор считает необходимым в состоянии Сары, — прорычал Мэтью сквозь стиснутые зубы.
Миранда лишь ухмыльнулась в ответ и попыталась вырваться из железной хватки пасынка, но он лишь крепче сжал ее руку, вынудив откинуть голову назад и встретиться с ним взглядом.
— Ваш отец…
— Вы скажете своему мужу… — с большим трудом произнес Мэтью, — что вы просите его дать разрешение на операцию, что вы хотите этого. Вы понимаете меня?
— И как, по вашему мнению, я смогу убедить в этом его светлость? — резко отозвалась она.
— Почему бы вам, не направить на благое дело все свои соблазнительные ухищрения, благодаря которым вы вынудили его жениться на вас?
Глаза мачехи превратились в щелки, ее губы сузились в тонкую ниточку.
— Ваши манеры не улучшились, как я посмотрю. Вы — все такой же грубый, сердитый, плохо воспитанный ребенок, каким всегда и были. Маленький мальчик дорогой Элизабет, — язвительно заметила она. — Маленький мальчик, которого она не хотела, от которого в конечном счете и убежала.
— Заткнитесь! — взревел Мэтью, еще сильнее сжимая пальцы на ее руке. Эта наглая сучка хищно улыбнулась, и пасынок окончательно потерял самообладание. Миранда всегда умела изводить его. — Я всегда ненавидел вас, но никогда не делал этого с такой силой, как сейчас, когда я знаю, что вы позволили своему ребенку страдать от боли!
— Так будет лучше, — фыркнула она. — И вы прекрасно знаете это. У нее нет никаких перспектив, никакого будущего.
— Она — ваша дочь! — буквально зарычал Мэтью. Чувствуя к мачехе сильнейшее отвращение, он энергично тряхнул ее, пытаясь донести смысл своих слов.
— Она для меня умерла, — мгновенно парировала Миранда. — Что мне делать с этой слабоумной? Всякий раз, когда я смотрю на нее, я чувствую разочарование и унижение! Я хочу избавиться от нее!
Мэтью с размаху бросил мачеху на спину, и та приземлилась на диван в груде шелка и нижних юбок. В свете дневного солнца драгоценности на ее шее ярко блестели. Он с трудом подавил желание задушить Миранду этими побрякушками.
— Вы мне отвратительны, — с презрением бросил Мэтью. — Вы жестоки, просто бесчеловечны!
Она так некстати и громко рассмеялась в ответ, что Уоллингфорд невольно задался вопросом, когда же его мачеха успела сойти с ума.
— Откуда вы знаете, что человечно, а что — нет? Если вы так горите желанием спасти ее, милорд, делаете это сами.
Мэтью ворвался в комнату Сары и кинулся к ее кровати. За время его отсутствия Джейн сняла плащ и шляпу и закатала рукава. Перед медсестрой, на комоде, стояла миска, рядом располагался серебряный поднос с аккуратно разложенными инструментами. Когда Уоллингфорд влетел в комнату, словно ураган, Джейн наливала дымящуюся воду в миску.
— Начинайте, — приказал он.
Инглбрайт стоял по другую сторону кровати, его пристальный взгляд буквально впился в медсестру. Когда доктор обернулся к нему, Мэтью заметил в его глазах немой вопрос. Этот вопрос явно относился не к Саре — к Джейн.
Пока мужчины обменивались красноречивыми взглядами, медсестра продолжала тихо работать. Мэтью видел, как она налила воду в миску, потом низко согнулась над кроватью, чтобы что–то прошептать Саре. Его сестра, казалось, успокоилась, отвечая на нежные переливы голоса Джейн.
Мэтью знал, каково это — слышать мягкий ободряющий голос, чувствовать, как руки этого ангела во плоти гладят по волосам, успокаивая, заставляя забыть обо всем на свете… Как же ему самому нужно было сейчас это ободрение, это спокойствие!
— Ваш отец… — снова взялся за свое доктор.
— Я же сказал вам — приступайте к операции. Просто займитесь своим делом. Со своим отцом я все улажу, вам не стоит бояться последствий этого решения.
— Ричард, — веско произнесла медсестра, — он сдержит свое слово.
И как Джейн поняла, что ему можно доверять? Мэтью не имел об этом ни малейшего понятия, но то, что она сделала, было ему приятно. Уоллингфорд боялся признать, сколь важной была для него ее поддержка.
— Хорошо, Джейн, тогда можно начинать. Две капли эфира…
День уже клонился к вечеру, когда операция закончилась. Поясница Джейн ныла от томительных часов, проведенных стоя, ее ноги болели. Медсестра не могла дождаться момента, когда останется в одиночестве, сможет наконец–то снять свои полуботинки и потереть пальцы ног. Но прежде чем думать об отдыхе, ей нужно было закончить еще несколько дел.
Джейн подошла к кровати и еще раз проверила состояние Сары. Та дышала легко, ее бледная кожа была теплой и сухой. Отогнув одеяло, медсестра приподняла сорочку прооперированной девушки и убедилась, что с повязкой все в порядке. Это было важно, ведь неудачная повязка могла вызвать новый приступ боли.
Она знала все это по себе, ведь в прошлом году Ричард удалил ей аппендикс. Впрочем, главное уже было сделано, а все последующие неприятности легко было пережить с помощью настойки опия. Джейн стояла у кровати, внимательно глядя на девушку и пытаясь обнаружить на ее прекрасном лице черты, напоминающие старшего брата. Сара была светлой, а Мэтью — темным. И все–таки у них было немало общего: их отличал высокий рост и орлиный нос, без сомнения унаследованный от их отца, герцога.
При мысли о человеке, с помощью которого появились на свет Сара и Мэтью, Джейн задрожала. Герцог ворвался в комнату в разгар операции, яростно пыхтя и изрыгая огонь гнева. Любой человек, находящийся в здравом уме, — не важно, мужчина ли, женщина — отступил бы под напором этого солидного аристократа. Но только не Мэтью: он храбро стоял перед герцогом, ревя и источая ругательства не хуже своего отца. То, как достойно Уоллингфорд защищал свою сестру, пришлось Джейн по душе — но и окончательно ее запутало. Каким же человеком он все–таки был? Ее нежным, сердечным Мэтью или печально известным всему Лондону распутником?
Так или иначе, но Мэтью смело сошелся с отцом в словесном поединке, он твердо стоял на своем и в конечном счете выиграл тяжелую битву. Когда герцог ворвался в комнату, было слишком поздно останавливать операцию: Ричард уже удалил почерневший аппендикс Сары и как раз накладывал шов.
«Доктор Инглбрайт прекрасно поработал», — подумала Джейн, еще раз осмотрев повязку. Саре повезло, что хирургическую операцию сделал Ричард, а не его отец.
Накрыв пациентку одеялом, Джейн выпрямилась и потерла заболевшую спину. Сейчас она бы отдала все на свете ради возможности погрузиться в теплую ванну!
— Джейн, могу я вас видеть?
Ричард стоял в дверном проеме. Она бросила взгляд на стул в углу комнаты, где все это время сидел Мэтью, наблюдая за ходом операции. Утомленный, он погрузился в сон.
— Конечно, — прошептала Джейн, проходя мимо графа на цыпочках. Она неслышно прошла по ковру и оказалась в холле.
— Думаю, мы можем выйти в сад. Там просто восхитительно!
— Это было бы весьма кстати. Следуя за доктором, Джейн спустилась вниз по лестнице и прошла через темный коридор, который вел в огород.
— Я уже успел прогуляться, — сказал Ричард, мягко ступая рядом с ней, — и понять, каким живительным может быть свежий воздух.
Джейн с готовностью признала правоту доктора. С аллеи открывался восхитительный вид на имение. Джейн хотелось бы осмотреть земли прежде, чем она вернется в Эден–Парк, к леди Блэквуд.
Оказавшись снаружи дома, Ричард помог Джейн пройти по лестнице, ведущей на террасу. Медсестра взглянула на поместье оттуда, и перед ней открылся другой, чудесный мир.
— О боже! — Джейн едва не задохнулась от восторга. Заслонив глаза от ярких лучей заходящего солнца, она внимательно рассматривала пышно раскинувшиеся деревья, кустарники и цветы. Вдали виднелся мостик, пересекавший озеро. Бросив взгляд на противоположный берег, Джейн заметила на холме округлой формы церквушку в палладианском стиле.
— Впечатляет, не так ли? Джейн взглянула на Ричарда.
— Я… я просто не нахожу слов, чтобы описать всю эту красоту! И это все, — она широко обвела рукой окрестности, — принадлежит герцогу?
— Да, и часть леса тоже. Джейн не могла представить, каково это — владеть чем–то столь же великолепным, как эти земли. В голове скромной медсестры не укладывалось, как это возможно — выйти из роскошного дома и прогуливаться по этим живописным местам. Простиравшиеся перед нею красоты дышали таким величием и покоем, что Джейн невольно замечталась, представляя, как можно ходить по этим залитым лунным светом аллеям или читать книгу, мирно усевшись под кроной дерева у воды.
— Здесь есть прекрасное местечко — тихое, со скамейкой.
Она спустилась за Ричардом вниз по выложенной камнем дорожке и уселась на железную скамейку. Этот чудесный уголок утопал в кустах пиона, бутоны которых уже набухли, вот–вот готовясь раскрыться. Ричард уселся рядом с Джейн, его колено нечаянно прикоснулось к ее бедру.
— Прошу прощения.
— Право, не стоит, все в порядке.
Молодой доктор улыбнулся и дотронулся до лица Джейн, откидывая назад прядь волос, выбившуюся из–под ее заколки. Их взгляды встретились, и медсестра увидела в глазах Ричарда какое–то странное выражение, которое она никогда прежде не замечала.
— Вы и представить себе не можете, как я обрадовался, когда увидел вас днем! — тихо произнес доктор. Его голос звучал намного ниже, чем Джейн привыкла слышать. — Я был просто счастлив, словно вас мне послала сама судьба! Вы — настоящая опора, Джейн, о такой помощнице можно только мечтать. Замечательная медсестра. И… особенная женщина.
Джейн не знала, что ей думать, как ответить… Еще месяц назад Джейн упала бы в обморок, заговори с ней Ричард подобным образом, но теперь облик Мэтью ярко вспыхнул в сознании, и она поняла, что все ее мысли отныне будут возвращаться только к нему. Даже несмотря на тот факт, что он был циничным, развратным Уоллингфордом.
— Я смутил вас.
Джейн отрицательно тряхнула головой, но цвет ее лица не мог скрыть правду. Медсестра покраснела, сейчас она была сбита с толку и не знала, что сказать в ответ.