ом она совершенно одинока, и поэтому любое незначительное происшествие становится в ее глазах важным событием. Мне, надо признаться, понравилось, как она суетилась вокруг меня, желая угостить тоником. Количество льда тщательным образом взвешивалось — за чем следовало распоряжение служанке: «А теперь будь добра, поди отрежь ломтик лимона, и получше».
Никакого легкомыслия — все в этом доме совершается с величайшей серьезностью. В некотором роде приходится признать, что она — прирожденный художник. Затем Валентина принесла серое шифоновое платье, легкое, как дуновение ветерка, сделанное для Тэмми Граймс в «Хорошем настроении». Это был шедевр портновского искусства и математики. «Материал китайский», — сказала она, ощупав швы. И тогда я понял, что она искренне верит, будто талант дан ей богом, а посему должен сохранить свою божественную сущность и им не должно злоупотреблять. Недавно один менеджер обратился к ней по телефону с просьбой, чтобы она за четыре дня изготовила ему пять костюмов. В ответ Валентина дала ему резкую отповедь. Затем она сбросила с себя одежду, оставшись в черных панталонах и лифчике, и принялась демонстрировать мне платье во всей его разнообразной красоте, после чего сама же мне его и завернула. Сколько в этом движении было утонченности и заботы! Произведением искусства было даже то, как она пыталась завернуть платье в какие-то обрывки скомканной тисненой бумаги. «Они, конечно, не новые, но зато чистые. Это сложим вдоль, это — поперек, — и еще разок».
Она стояла длительное время в мучительно болезненной позе, наклонясь вперед (ведь у нее радикулит), но была сосредоточена только на том, что делала в этот момент, — а именно, готовила для будущих поколений произведение искусства. Когда она сделала заключительное движение, совсем по-детски закатав при этом рукава, то наклонилась вперед и поцеловала сверток. «Прощай», — произнесла она при этом. Сцена получилась поистине трогательной — в ней не было ни грана фальши.
Десять лет спустя Валентина повстречала Диану Вриланд в гостях у Глории Вандербильд и пригласила ее на обед. Миссис Вриланд приняла приглашение и, по ее воспоминаниям, обед отличался натянутостью. И хотя там звучали тосты и шутки, в честь друг друга поднимались бокалы, но разговор как-то не клеился. Миссис Вриланд сразу сделала вывод: «Трудно понять, как вообще ей удается прожить каждые новые сутки».
Но к этому времени Валентине было уже за восемьдесят и она постепенно впадала в хвори и уныние.
Летом 1984 года увидели, как она плутает на улицах Венеции, и лишь большим чудом ей удалось избежать больницы. Когда ее дням подошел конец, она безвылазно находилась в Нью-Йорке, время от времени попадая на больничную койку, но неизменно возвращаясь домой на Пятьдесят Вторую Восточную улицу. В последние годы Валентина пала жертвой болезни Паркинсона и поэтому не могла обойтись без постороннего ухода. В глубокой старости она имела привычку спускаться вниз, чтобы посидеть в фойе, глядя, как редкие жильцы ходят туда-сюда по своим ежедневным делам.
Скончалась она 14 сентября 1989 года, предположительно в возрасте девяноста лет. Похороны ее состоялись утром 18 сентября — по иронии судьбы, в день рождения Гарбо, когда той исполнилось восемьдесят четыре. О Валентине к тому времени практически все забыли, но в последний путь ее проводили достойно. Билл Бласс был одним из тех, кто посвятил ей памятные строки: «Она создавала замечательные наряды, но никто не выглядел в них так, как она сама». Спустя несколько дней после смерти Валентины лифтер дома № 450 по Пятьдесят Второй Восточной улице увидел, что Гарбо выходит из своих апартаментов, и поспешил сообщить ей, что мадам Шлее умерла. Услышав это. Грета разрыдалась. Сама Гарбо к этому времени хотя и бодрилась, но передвигалась с трудом. В последующие недели содержимое апартаментов Валентины было выставлено на аукционе Кристи, а в газетах начали появляться фотографии Гарбо — изредка репортерам удавалось запечатлеть ее во время ее нечастых вылазок к врачам. 15 апреля 1990 года, спустя семь месяцев после смерти Валентины, Гарбо скончалась в Нью-Йоркском госпитале.
Иллюстрации
Грета Гарбо в «Гранд-Отеле», 1932 г.
Сесиль Битон с сестрой в своем «аркадском раю»
Мерседес де Акоста — «Черное и белое»
Возлюбленные Мерседес: Эва Ле Гальен — она играла в пьесе Мерседес.
Алла Назимова, русская актриса.
Она Мансон с Кларком Гейблом в «Унесенных ветром»
Гарбо по прибытии в Швецию.
Марлен Дитрих в «Красной императрице», 1934 г.
Мерседес де Акоста. Снимок сделан Марлен Дитрих
Двойной портрет — Гарбо и Дитрих. Автор снимка Эдвард Штайхен.
Грета Гарбо. Фото сделано Битоном в 1946 году в отеле «Плаза».
Валентина Шлее в одном из своих нарядов в нью-йоркских апартаментах на 52-й улице.
На «Русском вечере», организованном Валентиной. (1947 г.)
Грета Гарбо в сопровождении своего «телохранителя» Джорджа Шлее во время поездок в Лондон (1947 г.) и Нью-Йорк (1946 г.)
Гарбо, сфотографированная Сесилем, в своем саду. Калифорния, март 1948 г.
Гарбо и Шлее. Париж, 1941 год.
Рам Гопал, известный индийский танцовщик, друг и возлюбленный Мерседес.
Поппи Кирк в столовой Белого дома во время Второй мировой войны. Мерседес жила с ней в конце 40-х годов.
Гарбо ставит свою подпись под документом о принятии американского гражданства. (1951 год)
«Реддиш Хаус», Дом Сесиля в Уилтшире.
Гарбо в диванной комнате «Реддиш Хауса»
Гарбо с Клариссой Черчиль
Сесиль и Гарбо на одном из своих званых вечеров в 1951 году. На заднем плане — Ноэль Кауэрд.
Фотография Сесиля и Гарбо, сделанная неизвестным репортером в то время, когда они покидали резиденцию английского премьер-министра (1956 г.).
Вилла Ле Рок на юге Франции, где Шлее и Гарбо проводили летние месяцы с конца 50-х до начала 60-х годов.
Гарбо и Аристотель Онассис летом 1956 года
Гарбо и Шлее на празднике в 1958 году
Во время путешествия по Греции: Фредерик Ледббур, Сесиль и Гарбо
Гарбо в горах. Снимок сделан Сесилем.
Сесиль и Гарбо на борту судна.
Гарбо и Сесиль Ротшильд на парижских улицах в 1979 году.
Одна из последних фотографий актрисы.
Фотография Гарбо, которую Сесиль хранил в своей спальне до самой смерти.